Актриса Елена Гофф стала героиней октябрьских «Воскресных посиделок» в театре «Глобус»

У КАЖДОГО артиста своя дорога в театр. Вплоть до буквального. Одного ноги случайно приводят за кулисы. Другой годами идет к намеченной цели. Путь Елены Гофф начался с огромной зрительской любви, с желания приблизиться к театру, быть рядом. О прихотливой линии своей судьбы, хитросплетениях профессиональной и личной жизни актриса новосибирского молодежного театра «Глобус» рассказала поклонникам в рамках проекта «Воскресные посиделки».

— Родилась я в совсем нетеатральной семье. Мама у меня врач — всех лечить, всех спасать. Папа — профессиональный футболист, тренер, спортсмен: всегда вперед, всегда с мячом. С папиной подачи я занималась фехтованием, легкой атлетикой, конькобежным спортом. А мама водила меня в театр, чтобы прививать девочке прекрасное. Я была совершенно сумасшедшим зрителем — ходила на все премьеры по нескольку раз. И, конечно, робко, внутри себя, как большинство девочек, мечтала, что когда-нибудь стану артисткой. Балериной мечтать забоялась, потому что папа, забирая меня из гимнастики, категорично, по-военному, по-спортивному объяснил, что балет не для меня. Наверное, хотел избавить от последующих разочарований. Так что идти в балет я не собиралась, а на театр поглядывала.

— Как в вашу жизнь вошел театр «Глобус», тогда еще театр юного зрителя?

— ТЮЗ я как зритель обожала страшным образом. Он был мне очень близок — это театр моего детства. В шестом классе я узнала, что можно стать волонтером, быть рядышком и помогать любимому театру. Пришла, стала дежурить на спектаклях, наряжать новогоднюю елку, участвовать в мероприятиях. Мне это страшно нравилось. Это был маленький шажочек к мечте, которая жила и теплилась в моем сердечке. Потом в 1989 году при театре организовали студию пластики. Легендарные Ерасики. Потрясающе счастливое время. И я тут же в первых рядах оказалась среди соискателей: «Возьмите меня! Я хочу!» И меня взяли. Это был десятый класс. Я оканчивала школу, репетировала в театре. Мы выпускали спектакль «Мы», и я вела беседы с родными: может быть, все-таки в актрисы. Но мне было достаточно жестко сказано: приобретаешь нормальную профессию, а потом, если у тебя ума нет, и ненормальную. Родители, конечно, хотели, чтобы я была как-то защищена, потому что профессия сложная. Я поступила в медицинский институт и продолжала выступать в студии пластики. На тот момент моя мечта осуществилась — я все равно была на сцене. У меня было прекрасное хобби — театр и получение профессии — медицинский институт. А потом при театре организовался курс ГИТИСа. Мне всегда говорили, что если учиться «на актрису», то только в ГИТИСе. И вот гора пришла к Магомету. Я поступила. И первый курс ГИТИСа училась параллельно. Не знаю, как все успевала, но учиться на базе театра было очень интересно. Мы участвовали в спектаклях, играли всех грибов, всех белок, все, что стоит, все, что пробегает по сцене. Я окончила ГИТИС, получила диплом, стала актрисой, и меня взяли в этот театр.

— Ощущение, что ТЮЗ — «Глобус» — ваш театр, сохранилось до сих пор?

— Я всегда мечтала работать в ТЮЗе. У меня не было желания уехать «в Москву, в Москву». Я любила этот театр и мечтала работать именно здесь. На профессиональной сцене у меня был интересный старт. 2000 год. Первая и очень важная для меня работа — спектакль «Софья Петровна» в постановке Вениамина Михайловича Фильштинского. Серьезная удача — молодой актрисе повстречаться с таким мастером. Это работа была уникальная тем, что мы репетировали целый год. Колоссальный для репертуарного театра срок! Мы работали столь скрупулезно, что материала хватило бы на четыре спектакля. Пришлось многое убирать, сокращать, но именно этот режиссер открыл мне мою внутреннюю актерскую уникальность, подарил мне ключ к самой себе. Спектакль долго шел в репертуаре, его очень любили зрители, но со временем с ним пришлось попрощаться, потому что мы выросли, а заменить актерский состав было невозможно. За эту работу я получила свою первую актерскую награду — премию «Парадиз» за «Лучший дебют». Это было здорово — получить признание города и своих коллег. Меня это окрылило. Вот тогда я прочувствовала, что не только я выбрала этот театр, но и этот театр выбрал меня. Удивительное чувство — понять, что ты находишься на своем месте, что ты здесь нужна.

— Какой спектакль стал следующей вехой в вашей карьере?

— Для меня, как для актрисы, стал очень важным 2002 год. Случились две очень интересные работы, которые перевернули мое представление о театре, о том инструменте, который есть внутри меня. Спектакль «Маркиза де Сад», поставленный режиссером Игорем Лысовым, учеником Анатолия Васильева. Это совершенно другая школа, совершенно другой способ игры. На репетициях, когда мы разбирались с материалом и пытались понять, как его нужно играть, я думала, у меня закипят мозги. Режиссер говорил, что на сцене сталкиваются две идеи — ты играешь идею, и ты играешь идею. В смысле? Как? Мы — и молодые, и презаслуженные — не понимали, как это сделать. Мы учились ходить, как дети. Осваивали, разбирались. Оказалось, сыграть можно все, и очень даже интересно. Спектакль шел. Женщины плакали, мужчины что-то себе такое понимали. В том же году в театре появился спектакль, ставший легендой. Он вошел в анналы русского театра и сегодня разбирается на уроках по крупицам. Режиссер, который его поставил, к сожалению, не вернулся больше на драматическую сцену. Это Дмитрий Черняков. «Двойное непостоянство». Спектакль был выверен, как музыка, как взмах ресниц. Он сначала был сыгран в голове у режиссера и только потом перенесен на сцену. И это было огромное счастье — работать с таким режиссером. Мы с этим спектаклем объездили полстраны и полмира.

— В 2006 году вы сыграли главную роль в спектакле Алексея Крикливого «Дама с камелиями».

— Алексей Михайлович терпеливо ждал, когда я дозрею до этого спектакля, досформируюсь до роли Маргариты Готье. Спектакль в трех актах. Ты все время находишься на сцене и, как паровоз, везешь за собой огромную историю. Если ты не сыграешь, то за тебя не сыграет никто. Алексей Михайлович поверил в меня как в актрису, как в человека. Поверил, что я справлюсь, хотя у меня было полнейшее отчаяние: я ничего не понимаю, я ничего не смогу. Но режиссер верил, и из этой веры возник волшебный спектакль. Я его обожала. Моя семья его любила и ненавидела. Потому что за день до и два дня после спектакля меня не было — я собирала все свои силы, готовила себя к тому, чтобы прожить подробную, трагическую роль. Это был прекрасный пик, взлет моей карьеры, но в какой-то момент я поняла, что этот спектакль очень сильно отражается в моей жизни. Я обожаю театр. Я каждый день в театре. Я этим горю и, образно говоря, сгораю, как моя Маргарита.

— Вам удалось преодолеть скрещение личной и актерской судьбы?

— В 2008 году случился самый тяжелый спектакль в моей карьере. Возможно, именно потому, что произошло наложение судьбы моей героини на мои собственные тревоги и беды. Спектакль «Королева красоты». Режиссер — Анна Зиновьева. Потрясающий, жестокий и жесткий драматург Мартин Макдонах. История женщины, которая всю жизнь живет с мамой, а когда появляется надежда на личное счастье, мама не отпускает, не дает этому чуду произойти. Мой персонаж убивает свою маму и сходит с ума — вот такая вот сложная ирландская история. Мы очень серьезно репетировали и, как это ни странно, очень много смеялись, потому что в пьесе много юмора, но когда спектакль был выпущен, я как человек обрушилась совершенно. Я смотрела на свою жизнь и была в ужасе: ведь у меня ничего не было. Были роли, была машина, на которой я в одиночестве возвращалась в съемную квартиру, но больше — ничего. Такого одиночества, такой тоски и отчаянья я никогда не испытывала. Я получила все, о чем мечтала, и при этом сгорала от одиночества. Я не знала, что мне делать, но поняла, что это — точка невозврата. Так не должно быть, и больше не будет. После «Королевы красоты» в нашем репертуаре появился чудесный спектакль для детей «Каштанка» в постановке Юрия Катаевой и Нины Чусовой. Я страшно люблю работать в детских спектаклях — абсолютно щенячье счастье. Дети очень искренны. Если боятся, то до ужаса. Если радуются, то так, что, кажется, тебя этим невозможным счастьем вот-вот смоет со сцены. Я сыграла роль, которая называется «Звезда». Спектакль «Каштанка» меня как-то собрал, напитал, расслабил и изменил мою жизнь.

— Чем?

— Конечно, любовью. Мы с «Каштанкой» объездили полстраны. Однажды поехали на очередные гастроли. Ехали на автобусе в Омск. Я была уставшая, замерзшая, и, как в сказке, встретила его. Он работал в нашем театре, в службе эксплуатации спектаклей. Ходил рядом, мелькал на периферии, а тут взял меня за руку, усадил, согрел, надел наушники, включил хорошую музыку. Окружил заботой и теплом. С этим человеком я почувствовала себя, как в колыбелечке, как у Христа за пазухой. Мне было так хорошо! Я не думала, что любовь может быть такой тихой и теплой, такой ничего не требующей, никуда тебя не зовущей, а просто спокойной, согревающей. Я стала женой. Притом так стремительно. У нас запоминающаяся дата свадьбы — 09.09.09. Это произошло не специально. Мы не гнались за красивой датой, выбирали день, когда я была бы не занята в спектакле. Вот так и получилось. Это событие многое изменило в моей жизни. Я уже никогда не возвращалась в квартиру, где меня никто не ждет. Меня всегда встречал муж. Прогревал машину, баловал меня какой-нибудь вкусняшкой, вез домой, где нас встречала кошка, потом собака, потом и еще одна собака. Мы радовались друг другу, радовались этим мордахам, и здесь случился еще один очень серьезный для меня спектакль — «Возвращение» по Платонову, который поставил молодой режиссер с монгольскими корнями Олег Юмов. Этот спектакль стал для меня возвращением в жизнь, потому что я почувствовала себя другим человеком, и возвращением в профессию, потому что я почувствовала себя совсем другой актрисой. Удивительный опыт. Зайдя в очередной репетиционный тупик, который бывает у каждого актера, я думала: ничего, справлюсь, не в первый раз. А тупик становился все жестче и жестче, роль все никак не открывалась, ключик не находится. И мне впервые пришел на помощь человек — мой муж. Он сказал: давай свой текст, давай вместе читать и разбирать. Режиссер был чудесный, удивительный, талантливый. Он четко понимал мужскую психологию, а в психологии русской женщины после войны как-то не мог разобраться. Супруг же рассказывал мне про свою прабабушку, которая прошла войну и похоронила одного из своих детей. И наша с ним работа, эти наши ночные разборы помогли мне найти ключ к роли. Вдруг оказалось, что моя семья может мне помочь и на этой территории тоже. За роль в спектакле «Возвращение» я была номинирована на «Золотую маску». Лауреатом не стала, но и номинация стала для меня большой честью.

— Несколько лет назад в вашей семье произошло счастливое событие.

— Поделюсь личным и сокровенным. 2013 год изменил мою жизнь окончательно и бесповоротно. 27 сентября у нас родился сынок. К нам пришел наш долгожданный Ян Викторович Гофф. Мы поехали в Северск, потому что там можно было быть вместе от начала и до конца, и папе тоже можно было жить в роддоме. Этот удивительный опыт мы пережили вместе. Малявку сразу же положили папе на голую грудь, накрыли одеялком, и папа оказался таким папой, как будто это его десятый ребенок. Он сразу принялся заботиться о нем, отмывать все, что нужно было отмывать, укачивать, приносить на кормление. Это было потрясающе. В начале октября мы выехали из Северска в Новосибирск. Была золотая-презолотая осень. Бесконечный горизонт. Открытое небо. Мы ехали 300 километров на машине с комочком в люлечке, и я понимала, что моя жизнь никогда не будет прежней. Мы втроем возвращались в наш теплый дом. В моей жизни появилось много всего помимо театра. Появился хороший баланс. И я очень бережно к этому отношусь. Очень ценю то, что имею в родном театре, который бесконечно люблю, и мой дом, мою семью, мой на- дежный тыл, источник моей бесконечной радости. Когда сыну было две недели, я вновь вышла на сцену — и за это тоже спасибо моему прекрасному мужу. Я даже не уходила из профессии. Оказалось, что иначе нельзя: накапливается энергия, которая нигде, кроме как на сцене, не может быть использована. Пустите меня! И хорошо, что пустили. К концу сезона я играла все мои спектакли. Я позволила себе расслабиться, мечтать и спокойно смотреть на мир.

— Появление ребенка позволило вам как актрисе лучше понять детскую аудиторию?

— Во мне открылся новый творческий канал. Я теперь точно знаю, как работать с детьми, освоила какой-то их язык, знаю, когда надо говорить тише, когда громче, как лучше реагировать. Общение с детской аудиторией приносит мне много чистой, незамутненной радости, а вот тепла и сокровенного смысла я получаю больше, когда работаю с взрослой публикой в пространстве малого зала. Во время спектакля публика ничего не говорит, но я слышу зрителей, вижу, когда у нас складывается диалог, чувствую вибрацию контакта. В такие минуты я испытываю чувство глубокого удовлетворения. Понимаю, что я не напрасно в этой профессии. Радовать детей — это здорово, это, слава богу, но настроить себя на серьезный и драматичный диалог со зрителем — вот что ценно. В театре невозможно стоять с указкой и махать всем: давайте будем добрыми, давайте будем всех любить, давайте не будем обижать своих близких. Через спектакли простые и важные истины попадают прямо в сердца. Никто никого ничему не учит. Просто мы помогаем зрителям заглянуть в себя. Человек смотрит спектакль, — и очищается, становится лучше.

— Роль вашей мечты сыграна или нет?

— Бывает такая точка, когда кажется, что все роли сыграны. Я часто задаю себе этот вопрос. И сама на него отвечаю: сыграны, да, но не все. Есть предложения внутри театра, есть предложения на стороне, а жизнь становится полнее. Наполняется новыми красками, ощущениями, людьми. Я вижу много доброты, получаю много тепла и внимания. Счастливая ли я? Да, безусловно.

Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»

Whatsapp

Оставить ответ

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.