Сценарист и драматург, участник Третьего театрального фестиваля новых музыкальных проектов «Другие берега» рассуждает о радостях и горестях современного юмора.
В КОНЦЕ сентября в Новосибирске откроется третий театральный фестиваль новых музыкальных проектов «Другие берега». Одним из участников форума станет столичный мюзикл «Все о Золушке». С автором либретто этого спектакля Сергеем Плотовым наш корреспондент не так давно встретился в центре Москвы.
Сергей Юрьевич почти 15 лет живет в столице, работал на радиостанции «Эхо Москвы», сценаристом в Театре сатиры, писал эпизоды для сериалов «Моя прекрасная няня» и «Кто в доме хозяин?» В качестве автора мюзиклов работал с композиторами А. Журбиным, А. Семеновым, Р. Паулсом, В. Матецким и другими. Автор пьес, идущих в московском Театре сатиры, Театре имени Вахтангова, Театре наций, Театре мюзикла, Театре оперетты. Автор поздравительных миниатюр Г. Хазанова, которые затем вышли книгой «Каша из топора» в издательстве «АСТ». О творчестве Плотова как поэта говорит Игорь Иртеньев: «Отличительная черта его поэзии — интертекстуальность. Хотя игра с цитатами стала почти общим местом, легкость и щегольство, с которыми делает это Плотов, вызывают зависть».
— Мы проходим мимо здания СТД. Отсюда первый вопрос: в какой момент вы решили проститься с челябинским театром?
— Не было такого момента, чтобы бац — и осенило! В Челябинске со временем понял, что сочинить и придумать я могу гораздо лучше, чем изобразить. Поэтому с актерством было покончено довольно рано. С режиссурой позже. Когда пишу, за всех сыграю, всех прострою…
— Ну и ваши выступления — это же театр одного актера!
— В какой-то степени. Я прохожу по разряду «художественное чтение». Малохудожественных текстов. (Улыбается.) Отношу себя к эстрадникам. Конферансово-куплетное прошлое сказывается. Знаю, как работать с залом, как и в какой момент его прихватить, на что должны быть потрачены первые полторы минуты выступления, как выстроить программу, чтобы возникло ощущение импровизации — когда люди спрашивают: «Какой перекур? Неужели 50 минут прошло?» Для меня очень ценно, что публика не замечает, как летит время.
— Попробуем выбрать из списка, кто вы — сценарист, драматург, либреттист, поэт, литератор, юморист?
— А все подряд! Не могу выбрать что-то одно. Все это перетекает друг в друга. Например, сейчас у меня любимая забава — сочинять мюзиклы. Конечно, работаю как поэт, когда пишу тексты для музыкальных номеров. Но и как актер при этом, поскольку музномер — не вставная песенка, а продолжение драматургии другими средствами, поэтому вживаюсь в образ. И получается находить определенный ритм, лексику, отталкиваясь не от себя, а от образа. А когда выстраиваешь всю драматургию, делаешь это как режиссер. Один хороший режиссер в свое время сказал: «Задача режиссера — сделать так, чтобы зритель напряженно следил, съест Волк Красную Шапочку или нет. Хотя все знают, что будет».
— У вас был трехлетний опыт ежедневного написания стихов. Готовы ли повторить эту практику?
— Повторить?!? Нет. Это была разовая акция. А причины ее появления — чисто психологического характера. Во время работы в театре у меня наступил очень поганый период в жизни. Надо было что-то делать. С собой. А я непьющий. Выбор действий был небогатый. И я решил каждый день писать по стихотворению. Просто чтобы с ума не сойти. А потом им нашлось применение — проект «Ну и денек». Когда я написал 30 майских стихотворений, встретил в Нижнем Новгороде на фестивале актерских капустников «Веселая коза» Виктора Шендеровича. Он узнал, чем я занимаюсь, услышал «майский цикл» и вскоре буквально за руку привел на «Эхо Москвы». Поставил перед Венедиктовым и сказал: «Вот! Торгуйтесь!»
— Виктор Анатольевич вас позже сосватал еще в журнал «Знамя»…
— Да много куда: и в «Знамя», и в «Плавленый сырок», и в «Бесплатный сыр», где меня настигло куплетное прошлое. Интересно, что куплеты до сих пор работают! Когда у нас очередная хрень где-то происходит, автоматом включается желание как-то отреагировать на это в рифму.
— А как вы попали в журнал поэзии «Арион»?
— Расскажу, как я оказался в редакции этого журнала, — вместе с поэтом Игорем Иртеньевым мы решили сходить получить гонорар. Мы были на конкурсе актерской песни имени Андрея Миронова, что проходил в Театре сатиры. И вдруг Игорь предлагает: «Тут рядом «Арион», давай зайдем». Пришли. Главред Алехин спрашивает Игоря: «Слышал — на «Эхе Москвы» появился Иртеньев для бедных?» Я ничего не успеваю сказать. А Игорь отвечает: «Нет. А что, интересно пишет?» Алехин говорит: «Ну, так, не очень». Игорь продолжает расспрашивать его с серьезным видом, а я еле сдерживаюсь, чтобы не расколоться. Пару минут спустя Иртеньев признался: «Вот он стоит!» Алехин засмущался. А Игорь меня разрекламировал как сильного автора, который в журнале «Магазин Жванецкого» несколько раз печатался.
— В предисловии к вашему второму сборнику Иртеньев признается, что завидует мастерству Сергея Плотова. А вы кому-нибудь завидуете?
— Я не завистливый человек. Восхищаюсь очень многими людьми. Вообще, считаю, что в России неиссякаемый запас изящной словесности: все время, начиная с Пушкина, у нас было хорошо с хорошими поэтами. Нефть иссякнет, а хорошие поэты останутся! А еще у нас никак не кончаются мудаки. Вот два наших национальных богатства. Не знаю, как они связаны… С некоторыми прекрасными поэтами посчастливилось приятельствовать. Это Гандлевский, Иртеньев, Ким, Ряшенцев…
— Интересно, какова пропорция хороших поэтов и редких мудаков?
— Черт его знает! Стараюсь избегать каких-либо поэтических тусовок, но как-то занесло. Сижу, слушаю стихи, а сам думаю: ё-мое, наверное, поэзия — самый демократический жанр в искусстве. У нас почему-то все уверены, что знают, как играть в футбол, строить дома, воспитывать детей и писать стихи. И вот мысленно говорю выступающим: «Ребята, у меня точно не заниженная самооценка — но до вас мне расти и расти. Что остается делать? Только восхищаться! Но все же почему вы решили выйти к публике со своими неграмотными, а порой и откровенно графоманскими строками, ничуть их не смущаясь?» В какие-то минуты я жалею о поголовной грамотности российского народа. Но сейчас все идет к тому, чтобы эту ситуацию исправить.
— Пожалуй, поспорю — к примеру, Тотальный диктант снижает скорость увеличения безграмотных людей…
— Хорошо, тогда ответь мне: почему что-то в рифму — поэзия, а что-то — нет? Непонятно, какие внутренние механизмы по различению графомании и хороших стихов тут работают… Причем другой человек воспринимают стихи не так, как ты, — а совершенно иначе! Количество поклонников Асадова до сих пор зашкаливает, но для меня это точно не поэзия.
— Сергей, люди двести лет бьются, чтобы это внятно сформулировать!
— Ряшенцев в свое время хорошо сказал: «Если, прочитав чужие стихи, захотелось написать свои — это поэзия». Пока держусь за это определение. Вот еще, кстати, тема — если затронуть поэзию в целом, включая бардовскую песню, но не бардятину типа «Над костром пролетает снежинка». Кортнев блестяще спародировал плохую авторскую песню и закрыл тему. Так вот, если мы перечислим, кто нам нравится, то у каждого из них будет своя интонация. Абсолютно узнаваемая. Стихи без авторской интонации — общее место.
— Формат поэтического слэма вам интересен?
— Пусть каждый занимается, чем хочет. Меня поэтические турниры, разного рода баттлы не привлекают. Ведь там же трюки: «Дайте тему, и я через полчаса выдам стихи!» При владении техникой это очень легко. То есть это трюки на уровне: был палец — нету — опа, снова есть. А публика в восторге.
Продолжая разговор о поэзии, хочу сказать, что Евгений Александрович Евтушенко сильно подкузьмил своей фразой «Поэт в России больше, чем поэт». Ладно, читатель в это поверил — и черт бы с ним. Но очень много людей, пишущих стихи, поверили в это! И стали воспринимать себя как мессию, как истину в последней инстанции. Художнику надо быть самоироничнее, иначе неминуема его быстрая гибель как творческого человека. Писать стихи — это работа. Привычная, любимая. А совершенно непостижимая вещь — это сочинение музыки. Композиторы вызывают у меня огромное восхищение.
— А кто еще — актеры, режиссеры?
— Меня восхищает то, что я точно никогда не смогу повторить, — балет, танец. Люблю наблюдать за прекрасно танцующими людьми.
— И что, покупаете билеты в Большой театр за бешеные деньги?
— Нет, в театры я хожу по контрамаркам. Наверное, в этом есть элемент жлобства. Но, действительно, вот уже много десятилетий хожу в театр только по приглашениям. Когда был в Америке, покупал билеты на мюзикл «Чикаго». Это классическая бродвейская постановка — 30 лет спектакль идет ежедневно. Что сказать? Запредельный уровень мастерства. А еще за деньги сходил на концерт сэра Пола Маккартни — тоже в Нью-Йорке, в «Барклай-холле». 2,5 часа без антракта. Абсолютный кайф.
— И как вам после Бродвея московские мюзиклы?
— Ну, как объяснить? Вот есть сериалы «Брекин Бэд», «Игра престолов» — и сериалы канала «Россия». А называются одинаково. Или есть пицца, купленная в небольшой семейной пиццерии в центре Рима, — и замороженная из «Пятерочки». Внешне они весьма похожи… В России мюзикл только начинает развиваться. Конечно, от Америки мы отстали на всю жизнь. Но это не повод не двигаться в эту сторону. Проблема в том, что нигде не учат на артиста мюзикла. И как сочинять их — тоже. У мюзикла свои законы — это не водевиль, не музыкальная комедия, не оперетта. Пытаюсь самостоятельно постичь алгоритм написания мюзикла, разговариваю с российскими классиками этого жанра — Ряшенцевым, Кимом. Стараюсь выяснить, как они выстраивают драматургию. Весьма познавательно общение и с композиторами.
— Кто самый требовательный композитор — из тех, с кем вместе работали?
— Сотрудничество выстраивается с каждым по-разному. Расскажу, чему учусь у них. Как либреттист я начинал с Журбиным. Сейчас у нас будет пятый совместный проект. Он меня сразу научил очень важной вещи. Сказал: «Никогда не пиши квадратом! Ритм стихотворения надо постоянно ломать. За каждую синкопу композитор в ноги поклонится».
С Рыбниковым работали над кое-какими текстами для новой версии «Звезды и смерти Хоакина Мурьеты». Он сказал интересную вещь: «Смотри, этот номер лирический, а образ в арии героя агрессивный. Поищи соответствия».
— То есть кровушки никто не попил?
— Нет. Очень интересно с Александром Сергеевичем Зацепиным. Горжусь знакомством с ним. Он работает только так: сначала музыка, потом текст. Представляешь, у всех знаменитых зацепинских песен могли быть совсем другие слова! Но и Дербенев был очень высоким мастером. В его текстах не вынуть ни единого слова, ничего не заменить.
Зацепин присылает смешную «рыбу». Он использует только позитивные слова: «милый», «мой», «дорогой»… Сегодня поеду на завершающую встречу с ним по поводу нашего очередного большого проекта.
— А при живом Меньшове не страшно было браться за либретто мюзикла «Любовь и голуби»?
— Нет. Объясню, почему. Дело в том, что я учился актерскому мастерству в Омской драме — где Владимир Гуркин служил актером. Вместе ездили на гастроли. Помню, то ли в Свердловске, то ли в Челябинске простыли и сидели рядышком с горчичными пластырями на груди… Пьеса Гуркина «Любовь и голуби» писалась как раз в те годы. Практически сразу ее поставил Геннадий Тростянецкий, играли Юрий Кузнецов, Юрий Музыченко, Наташа Василиади…
Сейчас мы работали по пьесе. А фильм несколько отличается от нее. Меньшов пришел на премьеру, сказал много очень теплых слов. Сравнение с культовым фильмом было неизбежно, и нам предстояло сделать что-то совсем другое. Андрюша Семенов написал замечательную музыку, мы с ним много чего сделали для Театра сатиры.
— Сколько «Золотых масок» завоевано при вашем участии?
— Екатеринбургский спектакль «Картинки с выставки», что поставили мы с Александром Бороком, выиграл номинации «Лучший спектакль» и «Работа художника». Он до сих пор идет в театре кукол! В мюзикле «Все о Золушке» «Маску» получила Оксана Костецкая за роль феи. Это мой любимый спектакль. Далеко не всем доволен из того, что мною сделано, и это нормально. Но в нашей «Золушке» все получилось лучше, чем представлял себе. Потом с этой же командой сделали мюзикл «Синяя, синяя птица» в Театре наций.
Если говорить о новых спектаклях — в Театре Фоменко в конце июня сыграли премьеру музыкального спектакля «Завещание сэра Чарльза Адамса, или Дом семи повешенных», где я драматург и автор текстов к песням. Очень хороший спектакль получился в Малом театре, куда отдал свою версию пьесы Уайлдера «Сваха» — это то, что все знают как «Хелло, Долли!» Уайлдер подтибрил сюжетик в Германии, где в 1852 году поставили одноактовочку «Он хочет шутить». А я переписал эту историю вместе с режиссером Владимиром Ивановым. И 30 апреля сыграли замечательную премьеру «Всегда зовите Долли!» — с Ириной Муравьевой и Валерием Афанасьевым в главных ролях.
— Желаю вам третьей «Золотой маски»!
— Обсчитались! Еще одну «Маску» получил спектакль «Старый сеньор и…» в Театре кукол имени Образцова, режиссер и художник — Виктор Никоненко. Этот спектакль состоит из трех новелл Маркеса. Одна называется «Монолог старухи», все убеждены, что ее написал Маркес. А это моя стилизация под него! Для другого образцовского спектакля, «Мюнхгаузена», мы с Зацепиным написали четыре песенки.
Сейчас обсуждаем новую работу, все уже сделано — думаю, скоро заключим договор с Театром оперетты. У меня там половина текстов к номерам на музыку Журбина. Вообще, сезон расписан — еще несколько работ впереди. Также запланировано много поездок с концертами. Пол-апреля ездил по Германии, в начале мая летал в Берлин с театром «Школа современной пьесы».
— И над чем смеются русские эмигранты?
— Надо сказать, немецкая эмиграция прекрасно осведомлена о том, что у нас происходит. Израильская — тем более. В Хайфе концерт шел в два раза дольше обычного — после каждого четверостишия приходилось опускать айпад, с которого читаю, и пережидать хохот. Завтра в 9 утра вылетаю в Нью-Йорк. Американцы уже не так хорошо знают, кто есть кто у нас. Но тоже стараются внимательно следить за событиями в России, хорошо реагируют и на словесные игры, и на ситуативный юмор… Специально для эмигрантов не пишу. Вот относительно новая вещь — семиминутная история «Анютино горе»: переписал «Анну Каренину» в стиле Чуковского. Везде заходит на истерику.
— Наш юмор разделяется на письменный, телевизионный эстрадный. Много ли сегодня королей российского юмора?
— Думаю, их много. У нас сейчас огромная сеть юмористических «макдональдсов», где быстренько получил простенький продукт — и свободен. А я предпочитаю рестораны высокой кухни.
— В то же время живы мэтры — Жванецкий, Хазанов…
— Жванецкий — отдельная история. Это настоящий большой мастер. Геннадий Викторович Хазанов давно ушел в театр. Не так давно смотрел спектакль Туминаса в Театре Вахтангова «Фальшивая нота», где Хазанов играет вдвоем с Гуськовым. Хазанов — очень сильный драматический актер.
— Есть такой человек-явление Семен Слепаков — сценарист, продюсер, автор-исполнитель… Как вам его песни?
— Мы знакомы, но не более того. Многие песни Семена мне очень нравятся. У Слепакова есть своя интонация, это бесспорно. «Я увидел, Кать, твою мать» — дико смешная песня. У него также есть блестящая версия старого шлягера «Крутится, вертится шар голубой». Когда юмориста пробивает на лирику — это всегда очень ценно.
— Галкин — звезда?
— Максим очень талантливый человек. Конечно же, он звезда. Очень заточенный на работу артист. Абсолютный профи. Но не могу сказать, что как только увижу афишу чьего-то сольника, то побегу смотреть. А ведь раньше люди бежали к телевизору с криком: «Райкина показывают!» У Карцева с Ильченко был потрясающий дуэт…
«Квартет И» — замечательные ребята, опять же со своим стилем. Смотрел их несколько спектаклей. «День радио» и «День выборов» на сцене — просто чумовая история! Кортнев там так отжигает — удивительного таланта человек. И человеческих качеств высочайших. Очень горжусь нашей дружбой.
— Вас легко рассмешить?
— Да! Колюсь на сцене на раз. Человек с каменным лицом — это не про меня.
— Какую книгу считаете самой смешной?
— «12 стульев» и «Золотой теленок». Вот это уровень юмора — когда вдруг грустно становится и тут же снова смешно. Еще высоко ценю «Трое в лодке, не считая собаки» и «Похождения бравого солдата Швейка». На этих книгах формировалось мое чувство юмора.
— Много лет вы пишете в интенсивном режиме — какой допинг используете?
— Просто сажусь и пишу. Муза — мой наемный работник. Не могу ждать, пока меня осенит, — надо кормить родных и близких. За письменным столом включается ремесло. Еще помогает то, что постоянно наблюдаю за людьми, внимательно слушаю чужую речь.
Недавно прислали сценарий «на лечение». Вроде идея симпатичная, но все очень плохо сделано. Я просто отказался. Текст надо было переписать по новой.
— А я вот прошу не отказаться и закончить детский стишок: «Дети в подвале играли в Кокорина…»!
— (Хохочет. Две секунды спустя) — «Слава футбола навек опозорена!» (Снова смеется.)
— Сейчас снимается довольно много комедий — от «Иронии судьбы-2» до «Нашей Раши. Яйца судьбы». Как оцениваете? Хотя наверняка что-то пропустили…
— Наверняка даже что-то писал! «Карнавальная ночь-2», «Зайцев, жги!», «Все включено», «Все включено-2» и так далее. Пока не встретил картину, после которой остался бы очень доволен как зритель. Это все следствие конфликта интересов продюсера и создателей фильма. Сколько плохих спектаклей по Чехову — а ведь хороший драматург! Любой хороший текст можно зарубить чем угодно — торопливостью, не тщательностью подхода, заменой профессионалов на лояльных людей или родню… А еще частенько бывает так, что половину бюджета на фильм сперли до начала работы над сценарием! Но не беда — возьмем артиста подешевле. Но он, как правило, и похуже будет… А дальше продюсер вспоминает, что это все предстоит каким-то образом продать. Вот и начинаются требования: не умничайте, давайте что-нибудь попроще, публика дура и так далее. Для меня разговоры на тему «Зритель хочет это видеть» — в пользу бедных. Публика смотрит то, что ей показывают. Хочет ли он, не хочет — про какого зрителя мне все время рассказывают?
— Завершаем беседу. Чем трагичнее жизнь вокруг, тем лучше для сатирика. Так?
— Мое кредо: не могу молчать. Это вопрос личной психологической гигиены. Теоретически могу не высказываться по поводу каких-то дел. Но вряд ли получится. Мне же на себя утром в зеркало глядеть. По поводу легкой жизни сатирика недавно мне высказал один приятель: «Хорошо устроился — знай себе критикуй систему и живи припеваючи!» Хочется ответить — а кто тебе мешает так жить, если понял алгоритм? Но только не такая уж это большая радость. Хвалить систему гораздо выгоднее и приятнее.
Открываешь новости, читаешь какую-то дикую мерзоту и потом проверяешь, не фейк ли это! Пытаюсь оправдать людей, творящих этот ужас, тем, что они сидят на мощных препаратах. Потому что, если они придумывают идеи и произносят фразы в здравом уме и трезвой памяти, то мне пора уходить из профессии. Оруэлл и Кафка — наивные лошки по сравнению с нашими деятелями!
— Доживем ли до времени, когда нам будет скучно жить?
— Очень этого хочу.
Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»
Фото из личного архива Сергея ПЛОТОВА
Прошу перезвонить
Звонили. Телефон не тот
Здраствуйте! Звоните на 9096740769
Здраствуйте! Звоните на +79153259568
Позвоните на 79251327325
89031030582
Здраствуйте... мой номер 79030022746
Здраствуйте...
Здраствуйте! Телефон +79663204330
День добрый!
Прошу перезвонить на 9856636990