Солист оперной труппы НОВАТа Гурий Гурьев 2 февраля исполнит на Большой сцене театра заглавную партию в опере Бородина «Князь Игорь». Музыкальное образование артист начинал в Новосибирской специальной музыкальной школе по классу альта, а затем продолжил на вокальном факультете Новосибирской государственной консерватории имени Глинки, где его педагогом была народная артистка РСФСР Зинаида Захаровна Диденко, взрастившая целую плеяду ярких вокалистов.
Сценический путь Гурия Гурьева начался в Новосибирском театре оперы и балета, когда он был еще студентом консерватории. Сегодня на родной сцене баритон поет реже, поскольку сотрудничает с европейскими театрами и с Метрополитен-оперой. Но, к счастью, новосибирская публика регулярно имеет возможность слышать любимого певца, получая удовольствие от его мастерства, культуры исполнения и актерского обаяния.
В ближайшие дни Гурий Гурьев примет участие в концертной программе «Бриллианты оперных арий», а 2 февраля в опере «Князь Игорь» исполнит одну из самых значимых партий мирового баритонового репертуара — Игоря Святославовича.
Мы попросили артиста поделиться новостями и рассказать о планах предстоящих выступлений.
— Чем вам запомнился прошлый сезон в нашем театре?
— В прошлом сезоне, когда был перерыв между выездами за рубеж, у меня был «Дон Жуан», «Аида», премьера «Алеко».
— А вы приняли участие в «Опричнике»?
— Репетировал, но спектакль не пел.
— А «Евгения Онегина» готовили?
— Не получилось из-за выездов.
— Какие события у вас ожидаются в ближайшем будущем?
— В следующем сезоне — снова Нью-Йорк, Метрополитен-опера, только теперь срок пребывания там будет больше, поскольку мне предложили дебют в новой постановке оперы «Андре Шенье» Джордано, в партии Руше. Честно скажу: я еще не начинал готовиться, только знаю, что в сюжете затронуты события времен французской революции.
— Как вы думаете, будет ли успех у «Андре Шенье» в Нью-Йорке?
— У постановок Метрополитен-опера мощная рекламная поддержка, к тому же, что не менее важно для успеха продукции и театра в целом, в этот театр всегда приглашаются профессионалы высочайшего уровня, поэтому на все спектакли, даже не самые, скажем так, удачные, набираются полные залы.
— Насколько известно, Метрополитен-опера не получает господдержки.
— Театр существует за счет спонсоров, субсидируется крупным бизнесом, частными лицами. Там и после открытия первого спектакля, например, в новой постановке, обязательно организуется ужин со спонсорами, еще какие-то подобные мероприятия.
— Каковы предпочтения спонсоров и публики: преобладают постановки в современных решениях или в классической традиции?
— Мы разговаривали с ребятами из молодежной программы по этому поводу, и они говорят, что американская публика предпочитает классические постановки, то есть она довольно консервативна. Это понятно, потому что все равно зритель читает либретто и настраивается именно на этот сюжет, на это время. И когда люди видят что-то осовремененное либо изменения в сюжете, у них возникает, скажем так, некий диссонанс, и удовольствие от увиденного они получают гораздо меньше. Нетрадиционных трактовок как таковых там практически нет. В период моего пребывания в Нью-Йорке там была постановка оперы Grounded современного композитора Джанин Тесори про женщину-пилота, в ней затронута тема феминизма. Я на нее не попал: как-то не смог себя заставить пойти, к сожалению или к счастью. Но такие классические оперы, как «Бал-маскарад», «Трубадур», «Свадьба Фигаро», «Тоска», «Риголетто», в Метрополитен-опере идут в классических версиях.
— Кроме Соединенных Штатов у вас ведь были ангажементы в Швейцарии?
— В Швейцарии, в Санкт-Галлене у меня должна была быть премьера в «Орлеанской деве» Чайковского. Но после начала СВО Чайковского заменили на Верди, «Джованна д'Арко». Мне предложили там партию, я ее посмотрел и сказал: «Извините, но за две недели качественно я сделать не успею».
— Вероятно, в Европе вам гораздо интереснее, чем в Америке.
— Основная оперная «тусовка» все равно в Европе. Там все разнообразнее, поскольку театров значительно больше. Но уточню: я в Швейцарии пока не работал. У меня были прослушивания в Санкт-Галлене, в Женеве, в Берне, еще в одном городе — название сейчас не припомню. Могу только сказать, что мне очень понравилась акустика. Европейские театры в основном небольшие, поэтому в них хорошая акустика.
— То есть у вас со Швейцарией пока не сложилось?
— Знаете, в последнее время мой девиз по жизни: «Ни на что не рассчитывать, чтобы не разочаровываться». Поэтому если срастётся — хорошо.
— Вы сейчас, по сути дела, знакомы с тем, как строятся рабочие процессы в европейской и американской опере. Как бы вы оценили в связи с этим то, как работает наш театр?
— Я не нахожу какой-то значительной разницы: репетиционный процесс такой же, оперы те же, учим мы все так же, времени на это отводится приблизительно столько же. Но вот в чем отличие наших репертуарных театров от, скажем, той же Метрополитен-опера: там контрактная система, солисты и дирижеры приглашаются на сезоны или на определенные спектакли. То есть не так, как у нас: ты приходишь в театр и работаешь, все время исполняя разные оперные партии, абсолютно разноплановые по голосовой технике и во всем остальном. Там набирается состав на оперную постановку, на определенную продукцию, и вы занимаетесь только этой продукцией. То есть у вас есть там две-три недели очень интенсивного репетиционного процесса, прямо углубленного.
К примеру, в «Кармен», в «Трубадуре» у нас было несколько отдельных репетиций по сражениям. В «Кармен» это были кулачные бои, в «Трубадуре» — поединки на саблях. Там в этом плане чуть более углубленный процесс, потому что отдельные режиссеры по боям, отдельные режиссеры просто по пластике, плюс еще к тому же отдельные режиссеры по сценически интимным сценам — поцелуи, объятия, вот это всё. Они показывают, как это сделать красиво. Например, сделать так, чтобы поцелуй из зала выглядел реальным и естественным, но при этом не соприкасаться губами. А в целом, если брать общую картину, репетиции проходят примерно одинаково.
— Как организована оплата выступлений в европейской и американской опере?
— У всех по-разному. Каждый выход оплачивается отдельно, репетиционный процесс тоже оплачивается, поэтому, естественно, могут предлагать по-разному. У кого-то есть, допустим, двенадцать спектаклей в продукции, а кто-то поет шесть. Или знаю коллег, которые, например, из 12–13 спектаклей часть страхуют, часть из них поют.
— В Метрополитен-опере много русских артистов?
— Очень много. И русских, и русскоговорящих. Внутри у нас хорошие рабочие взаимоотношения, политических вопросов в разговорах стараемся не касаться, потому что, как ни крути, у всех политические повестки разные, у каждого собственное мнение, свой взгляд на ситуацию. Мы стараемся общаться языком оперы, языком культуры.
— А вообще какое отношение к русскоговорящим?
— Я ни разу не встретил негатива. Скажу больше: когда я поехал в Европу на прослушивание, а это совпало со временем начала СВО, в Женеве, как сейчас помню, я захожу в театр, говорю по-английски. А когда швейцарка администратор узнала, откуда я, она заговорила на чистом русском. И даже сейчас, я своим коллегам уже об этом рассказывал, приезжаешь в Америку, думаешь: ну, сейчас подтяну английский, а там американцы хотят подтянуть русский. У нас вот ассистент-дирижер, американец (ему под 70 лет), на хорошем русском спокойно говорит. Тенор тоже разговаривает на русском. Я вам больше скажу: рядом с моим отелем был круглосуточный магазинчик, там хозяин-индус лет шестидесяти, когда узнал, откуда я, стал со мной по-русски говорить.
— Вы уже несколько лет сотрудничаете с Метрополитен-оперой, учите материал, часто туда летаете. Сколько у вас спектаклей, в которых вы готовы выйти?
— Во всех партиях, которые указаны в репертуаре на сайте, я готов выйти хоть сейчас.
— А, скажем, конкретно в Метрополитен-опере?
— Эскамильо, Граф ди Луна в «Трубадуре», Евгений Онегин, Фигаро, Дон Жуан и вот дополнится еще Руше.
— Как там обстоят дела с русским репертуаром?
— Русский репертуар идет. В этом сезоне как минимум идет «Пиковая дама», а в следующем будет «Евгений Онегин», которого я буду страховать.
— В этот раз вы сразу на несколько спектаклей летите?
— Весной я лечу на «Свадьбу Фигаро», а следующей осенью я улетаю на четыре месяца. Это будет параллельно страховка в «Дон Жуане» и новая постановка.
— Вы с семьей летаете или один? Как ваша семья в ваше отсутствие?
— К сожалению, весной лечу один. Но следующей осенью, учитывая отъезд на четыре месяца, естественно, поеду с семьей. А так, несмотря на разницу в двенадцать часов, мы стараемся по видеосвязи созваниваться утром и вечером, чтобы и дочка не забывала мое лицо. Все хорошо, но, конечно, всегда скучаем и ждем встречи.
— В Новосибирск тянет?
— Да, я тут живу с двенадцати лет. Можно сказать, это мой родной город и мой родной театр.
— Могут ли ваши поклонники в Новосибирске надеяться увидеть и услышать вас в новой постановке «Онегина»?
— Я пока не знаю. У нас в театре много Онегиных.
Александр САВИН, Марина ИВАНОВА, специально для «Новой Сибири»
Ранее в «Новой Сибири»:
Первый международный Сибирский оперный фестиваль открылся в концертном зале имени Арнольда Каца
