Гагаринский суд Москвы неожиданно для всех опубликовал купированный текст мотивированного решения по иску заместителя генпрокурора России Виктора Гриня к бывшему министру открытого правительства Михаилу Абызову. По этому делу, как уже сообщалось, взыскано 32.5 млрд рублей. «Новая Сибирь» попыталась разобраться в документе и в причинах того, почему ранее этот документ был засекречен.
Напомним, гражданский иск был подан 7 августа. 7 сентября с беседы началось его рассмотрение, 24 сентября судья Елена Черныш отложила заседание по «иным причинам», а уже 20 октября приняла решение удовлетворить иск прокуратуры.
Многим было интересно узнать, как за столь короткий срок в суде удалось разобраться с таким огромным количеством обстоятельств, чтобы обосновать изъятие такого огромного количества денег. Но на сайте суда было написано, что публикация решения запрещена.
Суть претензий к миллиардеру ведомство, если вкратце, комментировало так: в 2018 году Михаил Абызов использовал свой должностной статус и авторитет министра, готовя сделку по продаже акций ОАО «СИБЭКО».
Согласно опубликованному купированному документу, замгенпрокурора представил в суд справки о доходах Абызова, его супруги и несовершеннолетних детей за 2012, 2013, 2014, 2015, 2016, 2017 гг. В них ежегодно отражались сведения об участии Абызова в российских коммерческих организациях и о передаче их акций и долей в доверительное управление. А вот «информация об участии в иностранных коммерческих организациях и получении дохода в них не содержалась». Потом эти компании продали акции «СИБЭКО» компаниям «Кузбассэнерго» и «Хакасская сервисно-ремонтная компания», и полученные деньги, считает прокурор, «явились незаконным доходом Абызова и подконтрольных ему компаний». Этот доход, говорится в иске, и подлежит обращению в доход Российской Федерации.
Интересно, что, умалчивая об офшорах в антикоррупционной отчетности, в налоговую Абызов сведения о них отправлял. Просто он считал себя в них лишь бенефициаром, номинальным владельцем, а суд решил, что это не так.
«В компетенцию налоговых органов не входит проведение в отношении налогоплательщиков антикоррупционных проверок, оценка обстоятельств прохождения ими государственной службы и соблюдение возложенных на них запретов, ограничений и других обязанностей», — заключил суд.
При оценке правоотношений Абызова с его иностранными компаниями суд учитывал показания некоего предпринимателя из Сингапура, который помогал миллиардеру и его партнерам открывать холдинговые компании. Их было открыто семь. Также суд принял во внимание представленные неким латвийским банком анкеты, которые тоже подтверждали факт причастности Абызова к некоторым из этих офшоров. Все это дало суду основания считать его не «номинальным владельцем имущества», а «фактическим владельцем имущества».
Самое интересное — в расшифровках прослушанных телефонных разговоров. Например, беседуя с кем-то из Дома правительства РФ, «он обозначает осведомленность об операциях с акциями… и сообщает собеседнику «об идущей перестройке активов, их правильном реконфигурировании и изменениях по собственности». В другом разговоре Абызов говорит: «Значит, по экономике я его со своими вот этими управляющими моими активами, со всеми состыковал, повестку выработали. Там они работают нормально. Там по энергетике, по развитию. Мне понравилось, понравился разговор, я думаю, что мы с ним сработаемся».
Некоторые обстоятельства осуществления министром Абызовым коммерческой деятельности раскрыты в показаниях человека, который был губернатором Новосибирской области с января 2000 по сентябрь 2010, а также других губернаторов и мэра Новосибирска. Они сообщили, что знали Абызова как основного акционера организации, которая была преобразована в АО «СИБЭКО» и АО «РЭС». А кому-то из губернаторов он даже «предлагал способы доведения до населения информации об обоснованности и необходимости повышения тарифов» и разговаривал о возможной финансовой поддержке хоккейной команды «Сибирь». Причем про «Сибирь» однажды шла речь и на встрече в кабинете Абызова в Доме правительства РФ.
Некоторые аудиозаписи из Дома правительства прошли лингвистическую судебную экспертизу. Она показала, что Абызов «в своих разговорах касался вопросов, связанных с деятельностью энергетических компаний», «курировал ситуацию в Новосибирске», «изъявлял желание оценивать кандидатов на управление регионом, многократно давал оценку различным политическим деятелям в регионе и в целом специфике социально-экономической ситуации в Новосибирске. Он многократно проводил встречи с политическими деятелями, имеющими отношение к Новосибирскому региону».
Упоминается в решении и тема «поддержки хоккея в Новосибирске и наличия затруднений в этом вопросе в связи с проверкой, связанной с повышением тарифов населению и возможным обвинением со стороны правоохранительных органов в нецелевом расходовании средств предприятием».
Лингвисты проанализировали не один разговор Абызова о тарифах. Иногда он информировал кого-то «о прибыли предприятия, возможных, исходя из этого, инвестпрограммах и оказании финансовой помощи спортклубу». В ходе ряда разговоров с неким губернатором, состоявшихся в кабинете Дома правительства РФ, Абызов, например, говорит, что «ему проще решить те или иные вопросы, и он в более коротких отношениях с представителями министерств». А по телефону он рассказывает кому-то, что «договорился помогать губернатору в вопросе взаимодействия с федеральными министрами» по вопросам четвертого моста и перинатального центра, информирует собеседника о предстоящей поездке в регион с Дворковичем.
Что в итоге? В итоге — решение взыскать с Михаила Абызова и его офшорных компаний в доход Российской Федерации некоей суммы. Решение, правда, в законную силу еще не вступило, да и сумма из текста купирована. Но уже всем известна.
Константин КАНТЕРОВ, «Новая Сибирь»
