Совсем недавно в новосибирском театре оперы и балета был назначен новый художественный руководитель — это главный дирижер театра и музыкальный руководитель Дмитрий Юровский.
Так получилось — может быть, даже какое-то «высшее начало» здесь вмешалось — но назначение Дмитрия Юровского совпало с назначением нового руководителя балетной труппы — Леонида Сарафанова. Я уже не раз достаточно критически отзывался о ситуации с руководством балетной труппы, — а на ней сегодня лежит очень большая нагрузка. Подготовка ведущих солистов — достаточно трудоемкий и небыстрый процесс, поэтому коллективу необходим человек, определяющий развитие труппы на ближайшие десять лет.
В оперной труппе Юровскому удалось сделать трудновыполнимое — подготовить новых солистов и не потерять контакт с теми, которые театр покинули, а вот у балетной труппы — на мой взгляд, полный ступор. Но вот и туда, наконец, пришел человек подготовленный, интеллигентный и воспитанный, прекрасно понимающий, зачем он пришел на эту должность, понимающий, что наша большая сцена требует блокбастеров, но есть и Малая сцена, которая позволяет развивать исполнителей и радовать искушенных знатоков балета. Поэтому я вижу в новых назначениях не просто некую новую ступень в карьерах двух профессионалов, а возможность для театра в целом сделать серьезный этапный шаг вперед. Об этом сегодня мы и говорим с новым художественным руководителем НОВАТа.
— Дмитрий Михайлович, мне кажется, что вы сейчас находитесь в точке, когда всех людей знаете, поэтому вам не придется заново выстраивать взаимодействие и не понадобится долго объяснять цели и задачи. Следовательно, и поиск решений будет наиболее эффективен.
— Всегда приятно, когда тебя понимают с полуслова. Я могу сказать, что такое понимание сложилось с теми цехами, с которыми мне приходится взаимодействовать больше всего — оркестр, хор, солисты оперы. У нас не бывает чересчур длительных дискуссий по поводу музыкальных концепций, поскольку мы друг друга знаем и чувствуем. Есть такое понятие: «расти вместе с поставленными задачами», и я надеюсь, что сейчас такой рост предстоит и мне самому, и нашему творческому коллективу. Та задача, которая сейчас стоит передо мной, несомненно, объемней и детальней предыдущих, но именно в такой ситуации в идеале происходит личностный рост. Я уже сейчас понимаю, что мои многочисленные идеи: репертуарные, творческие, стратегические, необходимо еще лучше формулировать и структурировать. Я прекрасно осознаю, что людям, с которыми мне в основном предстоит работать, также необходимо понимать, что и как мы делаем дальше. При этом ни о каких революциях сейчас речь не идет.
— Слава Богу!
— Да, сейчас театр находится в хорошем состоянии во всех смыслах этого слова, и я не чувствую необходимости что-то резко менять. Какие-то направления, в основном относящиеся к репертуару, необходимо будет корректировать. Это связано даже не с моим назначением на новую должность, а прежде всего с тем, что, проработав шесть лет в театре, я лучше чувствую к чему наш зритель готов, а к чему еще нет. К примеру, сейчас я уже понимаю, что в нашей репертуарной политике необходимо больше обратить внимание на XX и XXI век.
— Что для вас статус художественного руководителя НГАТОиБ — дополнительная нагрузка, или возможность реализовать свои идеи?
— Новая должность для меня — это, скорее, не повышение статуса, а его подтверждение и, конечно, большая ответственность. В 2015 году Владимир Абрамович пригласил меня на должность музыкального руководителя, так что уже шесть лет назад я пришел в театр, который за эти годы стал для меня родным — и это не пустая фраза или речевой штамп. Я работаю с людьми, которые консолидировались вокруг меня и остаются моими единомышленниками. Поэтому, в новом статусе я в основном буду сотрудничать с теми же людьми, с которыми сотрудничал и раньше. Мы продолжаем строить определенную репертуарную стратегию, заботиться о том, чтобы артисты профессионально росли. Я также надеюсь, что будет развиваться наше взаимодействие со зрителями. В новой должности это можно и нужно делать еще в большей степени. Несомненно, мне придется заниматься множеством вопросов, с которыми я ранее не сталкивался, и постепенно еще подробнее вникать в детали, без которых нет творческой жизни в театре. Я прекрасно понимаю, что мне понадобится некоторое время для ознакомления с ситуацией, но в любом случае эти новые сферы гораздо проще осваивать вместе с людьми, с которыми работаешь уже не первый год и знаешь, что от них ждать. Уверен, что и для них это столь же важно.
— Ваше назначение, как я думаю, может дать возможность для театра сделать серьезный этапный шаг вперед. В репертуарном отношении, в том числе.
— На самом деле, это одна из самых важных тем на следующие годы. Мы прекрасно понимаем, что такой театр как наш должен растить звезд завтрашнего дня. Конечно, это замечательно (я сейчас говорю об оперной труппе) когда приезжают и работают Вероника Джиоева, Василиса Бержанская, Ксения Дудникова — артисты, востребованные во всем оперном мире. Но наша задача — растить своих исполнителей, и мы это делаем.
Алексей Зеленков, Юлия Юмаева, Гурий Гурьев, София Бачаева, Константин Захаров, Дарья Шувалова и очень многие другие — они уже несколько лет растут на моих и наших глазах. Любой артист стремится к развитию, но расти он должен начинать, в первую очередь, в своем театре. Да и далеко не каждый готов к кочевому образу жизни. Считаю, что есть две причины, по которым артист может оставить театр и уехать. Первая — он не имеет перспективы роста, в силу разных причин, и вторая — он уже дошел до такого уровня, когда нужно сделать следующий шаг. Это совершенно нормально и к этому нужно относиться спокойно. Это не значит, что каждый сезон мы должны проводить полную реструктуризацию кадров, об этом речь не идет. На то, чтобы артист вырос, необходимо время. Я с глубоким уважением отношусь к тем периодам театра, которые были до меня — к истории и традициям. Мне очень тепло на душе и от того, что происходит в настоящем. Но я понимаю, что придет время, когда меня в этом театре уже не будет. Это не значит, что я активно стремлюсь отсюда уехать — совсем нет. Но для меня уже сейчас очень важно, какой у этого театра завтрашний день. Поэтому в будущее надо вкладываться именно сегодня. «После меня — хоть потоп», — это не та жизненная позиция, с которой я солидарен.
Я очень рад, что у нас начинают налаживаться хорошие отношения с консерваторией. Взаимодействие начинает происходить в реальности, а не только на словах. Те артисты, которые сейчас у нас работают, должны постоянно чувствовать, что есть потенциал развития и возможна преемственность поколений. Как профессиональный дирижер, я могу помочь творческому и техническому росту инструменталистов или певцов. Балет — это конечно другая специфика и балетом должен заниматься человек оттуда вышедший. Леонид — прекрасный специалист.
Первым балетным спектаклем в жизни, которым я продирижировал, была «Спящая красавица» в Михайловском театре. На сцене был Леонид Сарафанов. Поэтому, действительно, в том, что мы сейчас начинаем вместе работать в Новосибирском театре, есть большая доля символизма. Мы в одной возрастной группе и говорим на одном творческом языке. Для него нынешняя должность — это тоже новый опыт. Ему, конечно, нравятся наши ведущие солисты, которые себя уже проявили за годы работы в театре, но сейчас он уже смотрит, что происходит в молодежной части труппы, кто из кордебалета готов сделать следующий шаг. Это действительно замечательно, что появился новый руководитель балетной труппы. Но очень важно, что Владимир Абрамович выждал, присмотрелся внимательно и не торопясь принял решение. Мы избежали ситуации, при которой все равно, кого назначить, лишь бы назначить.
Сейчас наш руководитель балета — артист с международным признанием, со стратегическим видением. Это было видно даже тогда, когда он участвовал в юбилейных гала-концертах, по тому, как он взаимодействует с другими артистами. Не сомневаюсь, что Леонид найдет здесь достаточно широкое поле для реализации своих идей. Я не специалист в балете, но я понимаю, что у нас много талантливых и перспективных исполнителей.
— К тому же, очень важны и взаимодействия с училищем, которые сейчас носят скорее формальный характер.
— Да, и преодоление этой проблемы также — перспектива ближайшего будущего.
— Хотелось бы закрыть еще одну тему в разговоре, которую мы затронули: разделение на своих и чужих. Я не сторонник, того, чтобы премьеры бесконечно исполняли приглашенные артисты, но я не понимаю, чем плохо, если в «Тоске» поет артист, который пел ее на многих театральных площадках мира. Или, скажем, когда партию Квазимодо танцует Иван Васильев, готовивший эту роль с самим ее создателем... Танцуя ее в Новосибирске, он задает эталон качества, того, как эта роль должна быть исполнена. Мне кажется, что когда барьер между двумя театрами тает, тогда взаимообмен, человеческие отношения, дружба налаживаются, а работы сейчас в театре столько, что хватит на всех.
— Вы затронули сразу две важных темы. Соотношение между своими исполнителями и приглашенными является очень важной деталью осуществления художественного руководства театром. Как для труппы, так и для зрителя необходимо соблюдать баланс. При этом нужно учитывать одно важное обстоятельство, о котором порой не задумываются любители театра. Речь идет о том, что последние полтора года театр жил в состоянии постоянного стресса, связанного с тем, что большая часть сотрудников театра — в частности музыканты, певцы, артисты балета переболели. Несмотря на это спектакли продолжали идти. К нам в период пандемии стали чаще приезжать приглашенные артисты, что в данной ситуации абсолютно естественно. А если это, к тому же, очень интересный исполнитель, то хочется сохранить контакт. При этом количество спектаклей растет, работы становится все больше и больше. Поэтому, с учетом наших планов на подготовку новых ведущих солистов и планов на значительное расширение репертуара, я уверен, нам удастся этот баланс построить в таком соотношении, что он будет устраивать всех.
Если говорить о приглашенных иностранных исполнителях, как, например, Алехандро Рой, то от своих певцов я слышал исключительно слова благодарности за его приглашение. Зарубежные исполнители со своим умением, опытом, видением мира — они привносят какую-то свежесть в нашу работу. Не менее важным мне кажется, что и наши артисты тоже должны иметь возможность выезжать в другие театры, в другие страны. Это расширит их кругозор, они увидят другую сцену, другую публику, в свою очередь внесут оживление в работу своих коллег в другом театре.
В наше время артисты не должны сидеть на одном месте годами — это неправильно. Достаточно того, что полтора года нам пришлось это делать из-за пандемии. В нормальной ситуации артист должен находиться в движении. При этом я имею в виду не только географическое передвижение, но и знакомство с новыми людьми. Новосибирск — не самый туристический город. Наши основные зрители — новосибирцы и им важно видеть не только своих любимых исполнителей, но и приглашенных артистов из других театров. Это общий принцип, по которому выстраивается соотношение между приглашенными и своими.
— А как вы относитесь к тем, кто уходит из нашего театра?
— Причины подобных уходов самые разные. Иногда уезжают из-за невостребованности, а бывает, напротив, из-за слишком большой загруженности, есть исполнители, которые уходят в свободное плавание. В опере бывает так, что невостребованность может проявиться из-за специфики голоса — когда в театре недостаток репертуара, который позволял бы правильно использовать данный конкретный материал. Наиболее тяжелые ситуации наступают, когда уровень роста театра превышает уровень исполнителя. Театр вырос, а исполнитель остался прежним или хуже того — деградировал. Он это чувствует и принимает решение уехать. Я стараюсь сохранять хорошие отношения со всеми бывшими солистами театра.
Для некоторых артистов предпочтительнее быть приглашенным исполнителем, а не служить в труппе на текущем репертуаре. Это повсеместная практика для Европы, где многие театры не имеют своих трупп, и работают только с приглашенными исполнителями. Это конечно не вариант для нас, поскольку репертуарный театр должен иметь своих постоянных артистов. Это стало очень показательно во время пандемии, когда возникали разные проблемы, связанные с ограничением въезда, пересечением границ. Поэтому я могу с гордостью сказать: в нашем театре любой спектакль возможно провести исключительно своими силами.
Сейчас я это официально могу сказать уже как художественный руководитель. Это касается и балета, где тем не менее надо развивать подготовку своих солистов. Ведь нередко бывает так, что, посмотрев на того или иного приглашенного солиста, мы признаем, что наш исполнитель по крайней мере не хуже. Но это не значит, что надо категорически прекращать приглашать солистов из других театров. Категоричность в искусстве вообще редко идет на пользу, поскольку от категоричности всего один шаг до ограниченности, а такого мы себе позволить никак не можем.
— Я, как и многие другие зрители, с одобрением воспринимаю тот факт, что в основе репертуара театра — лучшие произведения оперной и балетной классики, тем не менее, исполнительская культура не может стоять на месте, должны появляться новые произведения, и их необходимо исполнять. Другого пути нет. Понимаю, что далеко не все может быть вынесено на большую сцену. Трудно сегодня собрать полторы тысячи любителей современной оперы, балета, симфонии. В конце концов, касса диктует все во всем мире, и мы — не исключение. В театре есть Малый зал, и мы видим, что со временем он стал очень востребованным. Кроме того, закончен ремонт третьего зала на четвертом этаже, на двести человек, где ранее репетировал оркестр. Не планируется ли задействовать эту площадку как раз для современного репертуара?
— Да, действительно, этот зал — бывший репетиционный, сразу после окончания ремонтных работ мыслился как некая площадка для экспериментальных постановок, современного репертуара. Но сейчас в театре пока еще продолжается ремонт множества необходимых для работы помещений, поэтому для того, чтобы рабочий процесс у оркестра, оперы и балета не прерывался, мы вынуждены использовать этот зал исключительно как репетиционный. Но, как только станет возможным, мы его задействуем, в том числе, и для выступлений, в частности под современный репертуар. А пока мы активно используем Концертный зал имени Исидора Зака. Там идут концертные программы, большое количество спектаклей — как для взрослых ценителей, так и для детей.
Считаю, что многие режиссерские решения, реализованные на Малой сцене — к примеру, та же «Волшебная флейта» — имеют право на самостоятельную жизнь. У нас изначально была такая мысль: попробовать на Малой сцене, а если спектакль получится — перенести его на Большую. А сейчас я убежден, что с такими постановками, как «Волшебная флейта» этого делать не нужно, поскольку они прекрасно существуют на этой площадке. Есть репертуар, для которого необходим режим реального приближения. Конечно, все это целесообразно делать только исходя из количественного состава оркестра и акустических требований.
Сближение публики и артистов очень важно, а на большой сцене артистов и зал разделяет оркестровая яма. Со сцены артист не видит зрителя, возникает эффект арены или стадиона и не для каждого спектакля это полезно. Камерную, интимную атмосферу в большом зале создать почти невозможно, а Малая сцена это более чем позволяет. У нас есть программа, посвященная вальсам, мы ее два раза представили в Большом зале, пришло много зрителей, было конечно приятно, но я поймал себя на мысли, что обращаюсь в несколько бездонное пространство, в то время как в зале Зака мы общаемся непосредственно со зрителем. Поэтому помимо прочего, я планирую развивать и далее циклы концертов-диалогов.
— Говоря о работе театра в сегодняшних условиях, невозможно не спросить о работе в условиях пандемии. Мы с вами даже дистанционно, по скайпу подготовили весной 2020 года материал, в котором вы поделились своими планами. Многие из них были реализованы, но в России, в отличие от Азии и Европы, уже в сентябре стало возможным проводить концерты и спектакли и нам посчастливилось услышать многих именитых исполнителей. Сейчас ввели новые меры, QR-коды, как вы планируете работать в новых условиях?
— Да, конечно, сегодня, планируя отдельные концерты или мини-фестивали, мы должны считаться с новой действительностью, в которой живем с 2020 года, и нас временами потряхивает, вот сейчас QR-коды ввели. Артисты в России эти без малого два года еще неплохо прожили, а вот в Германии или Италии, где я недавно был, музыканты просто счастливы, что после длительного перерыва опять начали выступать в залах, где есть хоть кто-то из зрителей. Публика за это время немного одичала, многие отвыкли ходить на концерты, спектакли, а кто-то в принципе боится и сидит дома. Это данность, которую я встречаю повсеместно.
В то же время в Новосибирске мы, за исключением пяти месяцев, практически все остальное время работали беспрерывно. Повторяю: все познается в сравнении. В целом ряде стран Европы все ограничения сняты, с учетом наличия QR-кода, а народ на концерты и спектакли не идет. Нужно время, чтобы люди почувствовали себя безопаснее, увереннее и вернулись в театры и концертные залы. Мы начали работу с кодами, и пока ни один спектакль не начали с задержкой. Значит, это возможно. А у нас спектакли идут одновременно в двух залах. Конечно, нам приходится планировать, скажем, спектакль в 18.00 на Большой сцене, а концерт на Малой — в 19.00. Но это вопрос технический, главное, чтобы был зритель, а зритель будет только тогда, когда мы ему предложим интересную программу. Спрос рождает предложение и наоборот, этот закон действует и в театре.
Мы планируем с весны начать в противовес ситуации показывать зрителю новый, неизвестный репертуар — симфонический, оперный, балетный. Делаю это в тесном взаимодействии с новым руководителем нашей балетной труппы Леонидом Сарафановым.
— Дмитрий Михайлович, очень важный вопрос работы с детьми. Я тут недавно посчитал и выявил потрясающую статистику. По соотношению детского, семейного репертуара к общему количеству спектаклей (за исключением театра кукол, конечно) первые два места занимают музыкальные театры — НОВАТ и Новосибирский музыкальный театр. Вы, надеюсь, будете продолжать эту тенденцию?
— Без всякого сомнения. В последние годы мы в сезон ставим не менее четырех детских спектаклей. Вот и сейчас мы готовим до нового года два новых детских оперных спектакля — «Малыш и Карлсон» и «Морозко». Наша напряженная работа над детским репертуаром привлекла в театр нового зрителя. Сейчас в этой работе мы активно задействовали «Пушкинскую карту». Вы, конечно, знаете, что по работе с «Пушкинской картой» наш театр стал бесспорным лидером. Это прекрасно, что на каждом спектакле мы видим в стенах театра множество новых лиц. Играть детские спектакли, не менее, а порой — более сложно, работа с детьми, вообще, невероятно ответственная. Но, работая в детском репертуаре, исполнители вырабатывают заметную гибкость, что естественно, когда сегодня ты поешь в «Аиде», а завтра — выходишь Мышкой или Лисичкой. Эту работу мы проводим с нашим главным режиссером Вячеславом Стародубцевым, и она не иссякает, а, напротив, появляется все больше планов, материалов, специально для нашего театра создаются новые оперы, балеты. Более того, мы начинаем готовить музыкальные концертные программы для детей. В первую очередь, это программы для подростков, в которых превратились вчерашние дети.
— …Для которых театры превратились в маячки, на огонек которых надо идти.
— Да, несомненно!
— Последний вопрос. В сегодняшней театральной жизни страны серьезную роль играет всероссийский театральный фестиваль «Золотая маска». В последние годы у театра как-то не складывалось взаимоотношений с оргкомитетом фестиваля, третий по значению театр страны и, наверное, самый крупный по своим размерам и количественным показателям, остался вне внимания фестиваля. Вы что-то планируете здесь изменить?
— Я очень на это надеюсь. Для артистов, которые ежедневно на сто процентов выкладываются на сцене, очень важна оценка профессионалов. Дело здесь даже не столько в названии премии. Артисту важно, что его вообще замечают. Ему необходима оценка. В театр они приходят репетировать или играть спектакль, поэтому эту тему артисты обычно не обсуждают. Но я чувствую, что этот вопрос витает в воздухе.
Неужели мы, думают артисты, за последние годы нашей работы не заслужили внимания профессиональной театральной премии? Ведь раньше эта премия неоднократно присуждалась солистам и постановкам театра. Неужели наша работа изо дня в день не заслуживает внимательного, объективного, доброжелательного рассмотрения? Это тонкая тема, но я очень надеюсь, что в скором времени мы начнем диалог с оргкомитетом фестиваля.
Я всегда очень открыт для того, чтобы услышать пожелания и критику. Как дирижер я спокойно отношусь к любым премиям, но как художественный руководитель я чувствую гораздо большую ответственность за моральный настрой всего нашего творческого коллектива, поэтому эта тема также не должна остаться без внимания. Мы работаем не в пустыне и нам важно мнение зрителей и мнение экспертов. У нас огромный театр с давними многолетними традициями. Мы не начали устраивать на сценах нашего театра бои без правил или другие спортивные зрелищные мероприятия, а продолжаем играть спектакли. Поэтому, как мне кажется, мы заслуживаем профессиональной оценки своего труда. Очень надеюсь, что наше желание установить с оргкомитетом фестиваля нормальные творческие отношения сможет рассчитывать на взаимность.
Александр САВИН, специально для «Новой Сибири»
Фото Евгения ИВАНОВА
