«Корсар» в постановке Фаруха Рузиматова пополнил балетный репертуар НОВАТа.
В НОВАТе стало одним «Корсаром» больше. По новоиспеченной традиции афиша пополнилась названием-дублером. К идущему в репертуаре «Корсару» в редакции Вячеслава Хомякова и Игоря Зеленского прибавился «Корсар» в прочтении выдающегося танцовщика Фаруха Рузиматова. Премьера состоялась 12 мая в день рождения театра и символизирует связь времен: именно с премьеры «Корсара» в постановке Михаила Моисеева 26 июля 1946 года начала отсчет история новосибирского балета.
В резюме адановского «Корсара» множество редакций, переносов и восстановлений. Только за сценой новосибирского театра оперы и балета числится четыре версии (первая постановка — 1946 год, вторая — 1962 год, третья — 1993 год, четвертая – 2012 год). Нынешний именинный подарок – пятая интерпретация романтического сюжета, потеснившая относительно свежую и пребывающую в хорошей форме постановку. Однако оригинальная манера руководства НОВАТа множить одни и те же балетные названия, хотя и не снимает проблему целесообразности, бурных эмоций уже не вызывает. Два «Спартака», две «Жизели», два «Корсара» — ad libitum. Еще немного и у театральных касс начнут сходиться толпы балетоманов: «Редакцию какого постановщика вы предпочитаете в это время суток?»
Вопрос, кроме шуток, не праздный. НГАТОиБ, в одночасье ставший НОВАТом, находится на сломе эпох, и сосуществование в репертуаре двух одинаковых названий – тот самый временной разлом, который пока еще можно наблюдать своими глазами. По сути, публике предоставляется возможность сделать выбор не столько между спектаклями, сколько между театрами — театром красивого жеста эпохи Игоря Зеленского, устраивавшего афишу сообразно собственному вкусу и соображению, и театром Владимира Кехмана, диктующим свои правила игры в стаджионе на репертуарной площадке . На примере балета «Корсар» Адольфа Адана эта разница становится особенной очевидной.
За основу «Корсара» и команда Игоря Зеленского, и постановочная группа Фаруха Рузиматова берет хореографию Жюля Перро и Мариуса Петипа, восстановленную Петром Гусевым. Далее прорабатываются мизансцены, проводятся линии поведения персонажей и добавляются номера в оригинальной хореографии. В 2012 году стилизованные вставки создавал балетмейстер-репетитор Мариинского театра Вячеслав Хомяков. В 2016 году на помощь постановщику Рузиматову приходит хореограф Георгий Ковтун . Он ставит характерные танцы, трюки и бои. Получается, как в ковтуновском же «Спартаке» — зрелищно, массово, эффектно.
По сюжету и набору персонажей четвертый и пятый «Корсар» разнятся, что на смысловой фактуре особо не отражается. Куда значительнее отличается сценическое оформление этих спектаклей. В версии 2012 года «Корсар» был красив до невозможности. В тысячах метрах расписанного вручную полотна скрывались все прелести арабского Востока. На сцене умещались и изменчивое море, и шумная гавань, и пиратская пещера, и курсирующий по волнам галеон. Буйство красок, узоров и фактур, причуды арабской архитектуры, позолоченная ориентальная утварь и разнокалиберная живность, — все дышало правдоподобием сказочной жизни.
Художественное оформление «Корсара» 2016 года осуществил Валерий Левенталь – памяти театрального художника и посвящались первые показы. Левенталевский спектакль рисует совсем другую историю. Это не столько обретшая плоть и кровь «Тысяча и одна ночь», сколько прекрасное воспоминание о русском-советском балете, каким он был несколько десятилетий назад. С его нарочито театральным рисунком и трафаретной достоверностью, гигантскими масштабами и воздухом, живописными кулисами и приглушенными красками, торжественным чередованием горизонтальных занавесов и планомерной сменой падуг, бесконечной перспективой заднего плана и динамикой колорита. Современную ноту вносят грим и костюмы, отсылающие прямо к «Пиратам Карибского моря», впрочем, параллель вполне уместна и не доведена до абсурда.
Главное же достоинство «картинки» заключается в том, что она создаёт атмосферу, но не затмевает и не отвлекает зрителя от хореографических партий – главных и второстепенных. Все страсти и перипетии сюжета представлены, как на ладони. Все знаменитые номера достойно исполнены и чтеко артикулированы. «Корсар» в постановке Фаруха Рузиматова вообще на редкость ровный, собраный и гармоничный спектакль. Возможно, он не запомнится и не поразит, но и неприятных эмоций не доставит. О том, как создавался «Корсар» и перелицовывался под сцену «Сибирского Колизея» рассказывает непревзойденный исполнитель партии Али Фарух Рузиматов.
-Принято считать, что балет « Корсар" занимает особое место в вашей биографии.
— Не могу сказать, что этот балет занимает особое место. Просто в течение длительного времени мне приходилось исполнять Па-де-де из «Корсара». Часто и в разных версиях. Так и появилось клише, которое мне не очень нравилось, хотя сам спектакль нравился очень. Потом я отказался от этого штампа.
— Как возникла идея перейти от исполнения одной из партий к созданию авторской редакции, перехода из танцовщиков в хореографы?
— Хореограф в моем понимании — все-таки призвание. Я могу поставить красиво определенные танцы, но к хореографии это не будет иметь никакого отношения. Хореография – это другое измерение, другой уровень, другая высота, другое видение, другое мироощущение. Я никогда не чувствовал себя хореографом. Это не моя стезя. Я всегда позиционировал себя только как исполнитель. Я не скромничаю, поверьте. Если бы я мог и хотел ставить, тем самым продлив свое пребывание на сцене, я был бы счастлив. Но, увы, наверное, дается что-то одно. Редко бывает так, что приличный исполнитель является одновременно и хорошим хореографом. На моей памяти такого не было. Сейчас вообще наблюдается очень сложный, непростой для профессии хореографа период. Время масштабных личностей, на мой взгляд, ушло. Лидеров уровня Григоровича или Лавровского нет. Абсолютная пустыня. Есть отдельные попытки что-то поставить, есть удачные номера или спектакли, но в целом произошло измельчание профессии. Появилось множество одноразовых и пустых постановок, которые не имеют того основного, что должно быть в искусстве. Что же касается «Корсара», то было предложение сделать спектакль. И была хорошая основа для этого спектакля, сделанная Петром Гусевым и Константином Сергеевым. Мы изменили отдельные сцены и мизансцены, вариации и взаимоотношения героев. Появились новые декорации Валерия Левенталя. Все это привело к рождению спектакля, который теперь смогут видеть и новосибирские зрители.
— Новосибирский «Корсар» отличается от той версии балета, которую вы представили в Михайловском театре в 2009 году?
— Не отличается. Считаю, это был хороший спектакль, изменять который не имело смысла. Были опасения, что постановка технически не ляжет на большую сцену новосибирского театра после маленькой сцены Михайловского, но опасения не оправдались. Сценические репетиции показали, что на сцене вашего театра декорации смотрятся даже более выигрышно.
— Ваш «Корсар» укладывается в два акта. Чем вызвано сюжетное сокращение?
— Это связано с динамикой произведения, со временем. Сейчас такое время, когда публике очень тяжело сидеть и смотреть трех- и уж тем более четырехактные спектакли. Этот спектакль должен быть более динамичным, подвижным, емким. Поэтому те сцены, которые, как я считал, немного «просаживали» спектакль, были сокращены. Получился компактный, динамичный, оправданный балет и с хореографической, и с режиссерской точки зрения.
— Для вас балет «Корсар» — своего рода музейный экспонат, демонстрирующий определенный пласт хореографического искусства, или вы видите в этом спектакле живую жизнь?
— Думаю, за те тысячелетия, которые человек существует на земле, ничего не изменилось. Те драмы, комедии и трагедии, которые разыгрываются между людьми сейчас, существовали и прежде, просто исполнялись в других декорациях. В этом спектакли все актуально до сих пор. Вплоть до легализованных и слегка романтизированных головорезов.
— Вы видели ту версию «Корсара», которая шла на новосибирской сцене с 2012 года?
— Нет, не видел, но насколько я понимаю, это была версия Кировского театра. Я знаком с ней — танцевал. Основные, базовые сцены кардинально не отличаются. «Оживленный сад» как был, так и остался на месте, и идет том виде, в котором он шел. Это шедевр. Такие вещи, на мой взгляд, трогать нельзя. А мизансцены, детали и взаимоотношения отличаются.
— Как складывались ваши рабочие отношения с новосибирской труппой?
— Труппа мне очень понравилась. Я находился под впечатлением, работая с ними, — очень профессиональные артисты. Все было хорошо выучено и исполнялось на достойном уровне всеми тремя составами. Очень понравился женский кордебалет в «Оживленном саду» — по форме, по линиям, по содержанию. Порадовал меня своей формой и техническими возможностями Иван Кузнецов, исполнитель партии Али, молодая балерина Ольга Грищенкова – у нее большой потенциал, хотя предстоит еще много работы… В любом театре приход нового человека у части артистов вызывает антагонизм – защитная реакция своего рода. В этот раз все проходило бесконфликтно и комфортно. Мне было очень удобно работать с артистами. Я видел, что люди впитывают в себя информацию, растут и хотят сделать порой даже больше, чем могут. Конечно, это вызывает уважение. Меня всегда раздражает непонятная амбициозность артистов, особенно когда под этим нет никакой подоплеки. Это любого профессионала возмущает. Здесь такого, к счастью, не было. Было внимание и понимание с обеих сторон. Я шел с открытым сердцем на пожелания артистов, а артисты полностью отдавались работе со мной. В общем, у меня осталось приятное впечатление.
— А как вам как постановщику балета работалось с большой сценой театра, с циклопической и весьма своеобразно устроенной площадкой?
— Когда-то я выступал на этой сцене в составе балетной труппы Кировского театра. Не помню, что именно мы танцевали – какой-то концерт, но опыт зафиксировался в моей голове как не очень удачный. Сцена показалось мне слишком большой и некомфортной. Эта площадка рассчитана на большие спектакли и требует серьезной поддержки декорациями и кордебалетом. Здесь есть простор для сценического исполнения, и это очень подходит нашему «Корсару». Правда, на репетициях выяснилось, что порой артистам и этой сцены не хватает. Такому размаху «Корсара» я был несказанно удивлен: если уж действие не умещается на новосибирской сцене, то дальше только аэропорт. Больше сценических площадок просто не существует.
— За судьбой своего «Корсара» планируете следить? Вам важно, чтобы спектакль, над которым вы работали, имел долгую и счастливую жизнь?
— Следить за судьбой спектакля должно руководство театра. На мой же взгляд, постановка должна иметь такую жизнь, какую она должна иметь. Не больше, не меньше. Если балет устаревает морально или этически – это сразу видно. Очень редко бывает так, что с репертуара снимается очень хороший балет. «Корсар» на сегодняшний день имеет право на существование. Что будет завтра, не известно. Это естественный процесс. Спектакли рождаются, спектакли умирают. В Михайловском театре сейчас идет другой «Корсар» в постановке Михаила Месерера. Спектакль, который ставил я, этой зимой успешно гастролировал в Японии. Японская публика тяжело принимает современные бессюжетные постановки, но очень любит хороший классический русский балет.
— Не планируете, наладив контакт с новосибирским театром, представить здесь свою сольную программу?
— Я продолжаю свою исполнительскую деятельность, но мой камерный репертуар не состыковывается с огромным пространством новосибирской сцены. Конечно, было бы здорово исполнить здесь и «Павану Мавра», и «Город для одного», но сделать это в масштабах данной площадки при всем моем желании невозможно. Мое выступление в Новосибирске запланировано на следующий сезон – у нас есть еще время найти подходящее пространство. Сделаю вечер одноактных балетов – не люблю название «творческий вечер».
— Наверняка поклонники будут ждать от вас коронной партии Али. Это возможно?
— Это, конечно, может быть, но я не люблю комических моментов в классическом балете. Это выступление смотрелось бы смешно, глупо и нелепо. Можно еще придумать много эпитетов, но для меня это перевернутая страница, причем очень давно. В Японии, правда, я исполняю роль Конрада в «Корсаре» Михайловского театра, но это исключительно по просьбе японцев. Я выступаю в Японии с 1986 года. Сначала в составе Кировского театра, а с 1992 года каждый сезон делаю свои вечера, осуществляю новые проекты. И когда Михайловский театр вывозил своего «Корсара», со стороны японских импресарио поступило предложение выступить мне в партии Конрада. Я долго сопротивлялся, но меня убедили. По крайней мере, стыдно мне за это выступление не было. К этому я трепетно отношусь: считаю, что уходить нужно вовремя. В том числе из тех постановок, которым ты уже не соответствуешь.
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
Опубликовано в газете «Новая Сибирь» №23, 3 июня 2016 года.
