В Новосибирском государственном художественном музее прошла выставка микроминиатюр Владимира Анискина «Диво под микроскопом».
ЭКСПОЗИЦИЯ насчитывает 30 работ, выполненных на маковых и рисовых зернышках, косточке винограда, на торце конского волоса и даже внутри него! Этой техникой во всем мире владеют только 10 мастеров микроминиатюры. Новая работа Анискина — золотая медаль сочинской Олимпиады. Наш корреспондент встретился с автором уникальной коллекции, старшим научным сотрудником ИТПМ СО РАН Владимиром Анискиным.
— Ваши работы можно увидеть только в Новосибирске?
— У меня четыре постоянно действующих выставки. Стационарная экспозиция находится в Петербурге в музее микроминиатюры «Русский Левша», там около 50 моих работ, это треть всего, что я сделал с 1998 года. Есть еще три передвижные выставки. Та, что я курирую сам, как раз и находится сейчас в нашем художественном музее. Другую по европейской части России возит мой менеджер, работы выставлялись в Казани, Новгороде, Орле, Уфе… А третья коллекция работ колесит по заграницам. В 2011 году она была в Польше, после этого в Чехии. Но думаю вернуть ее в Россию. С зарубежными музеями сложно сотрудничать, некоторые из них прежде никогда не сталкивались с микроминиатюрой. Соответственно, им трудно понять, что это такое — подкованная блоха, какой в ней практический смысл. И пробить эту стену непросто.
— Вот она, обратная сторона медали! Микроминиатюристов мало — и вас мало знают…
— Мне известен только один коллега из Великобритании, успешный с коммерческой стороны дела. Он умудрился продать коллекцию из 70 работ за 11 миллионов фунтов! Причем его работы не отличаются особенной сложностью.
— Мастера микроминиатюры общаются между собой?
— Лично знаком только с четырьмя коллегами. Должен заметить, что все они — самодостаточные люди. Однако и у них встречаются признаки звездной болезни: сказывается постоянное повышенное внимание прессы и восхищение публики. Я тоже порой замечаю за собой проявления «поехавшей крыши», но тут же стараюсь поставить ее на место!
Так сложилось, что микроминиатюристы практически не общаются — нет предмета разговора. Первым делом при знакомстве я говорил коллегам: не раскрывайте секретов технологии, не лишайте меня радости открыть их самому! И кое-что удавалось открыть самостоятельно.
У многих мастеров в общении периодически проскакивает, что его работы — самые лучшие, один вообще объявил себя основателем микроминиатюры! Для выяснения лучшего в нашем деле нужны критерии, а их нет. Вот если бы каждый мастер представил на суд ту же подкованную блоху — тогда можно было бы оценить, кто искуснее ее подковал. Но ведь это будет лишь одна из номинаций, полностью представления об уровне мастерства она не даст. В конце концов, микроминиатюристов в России всего пятеро — какой смысл расставлять нас по ранжиру?
— У вас 150 работ за 15 лет — это же конвейер эксклюзива!
— Выходит, что так. С некоторых пор каждый экспонат делаю одновременно в трех экземплярах. Так проще, чем потом возвращаться к дублированию работы. Ничего зазорного в таком «клонировании» нет, ведь мои микроминиатюры сможет увидеть большее количество публики.
Для работы нужно особое состояние. Если ты не в настроении, не получаются даже самые простые вещи. Это яму копать легко. Взял лопату, покидал землю, покурил, и снова — бери больше, кидай дальше. А у нас сел дома за стол — а работа либо идет, либо нет. Раздражать могут и свет, и звук, и поломка инструмента. Пока дети не уснут, беру работу попроще. В особо ответственные моменты прошу никого не заходить в комнату, ведь мне мешают даже удары собственного сердца! Больше всего люблю работать с маковым зернышком и строить композиции из золота на торце волоса — смотрится очень красиво.
— Кто первый зритель ваших произведений искусства — супруга?
— Конечно, она. И мнение жены, ставшей за эти годы весьма искушенной в микроминиатюре, для меня очень ценно. И если она говорит, что я молодец, и идет готовить ужин — работаю дальше. Когда же смотрит на меня молча — значит, работа удалась.
— У вас двое сыновей. Талант микроминиатюриста передается по наследству?
— Одному парню 13 лет, другому 7. Они выросли на микроминиатюре, для них это никакая не встреча с чудом. Вот папа опять копается за столом, вот закончил, они посмотрели, что получилось и каким образом, и побежали играть дальше. Конечно, я могу их научить уникальным вещам, на самостоятельное освоение этого сложнейшего дела надо потратить не меньше 10 лет. Но пацаны пока еще не понимают этого. В любом случае я прослежу за тем, чтобы у них были умелые руки, и без куска хлеба они не останутся.
— Для вас работа с резцом и микроскопом — радость, галеры, привычка?
— Ну, какие еще галеры! Когда пришла идея, скорее за работу — и не замечаешь ни времени, ни усталости. В нашем деле секрет успеха — в большом желании, именно оно и порождает терпение, усидчивость, настойчивость…
— Миниатюрный Кубок УЕФА вышел у вас с 41-й попытки. Вы настолько любите футбол?
— Я совершенно не футбольный человек. Но когда в 2008 году «Зенит» завоевал этот трофей, пообещал сделать в память об этом миниатюру кубка и выставить ее в питерском музее. И только внимательно разглядев Кубок УЕФА, понял, насколько сложная работа предстоит. Но отступать было нельзя. Потратил много усилий и времени, улучшал технологию по ходу работы. И копировать эту микроминиатюру не возьмусь.
— Вам удалось разместить восемь верблюдов внутри конского волоса — это потрясающе!
— К сожалению, эта одна из первых моих работ хранилась в Петербурге и погибла. Я не учел, что при повышенной влажности волос деформируется. Внутри композиции образовались пузырьки газа, я попытался устранить дефект и только все испортил. Но в нашем деле работы нередко гибнут и в зародыше, и на завершающей стадии.
— Как говорится, одно неосторожное движение…
— Любая неудача делает тебя сильнее. Я стараюсь делать красивые вещи. И эти намерения публика чувствует и принимает. Тем более я уделяю большое внимание и оформлению своих работ. Вот только для того, чтобы получить удовольствие, зритель должен выставку увидеть. Но кто и как его завлечет его? Считаю, этим надо заниматься не автору, а специальному менеджеру. Моя задача — придумать и сделать миниатюру.
— Нынче специальные менеджеры затеяли превратить и Академию наук в некую миниатюру…
— Главная задача ученых — работать на благо страны. В то же время начавшаяся реформа РАН — очень болезненная тема для разговора.
— Может быть, ваши микроминиатюры стоило бы дарить политикам — во избежание проявлений политической близорукости? С кого бы вы начали?
— Тут понадобится целый список — как раз все 150 работ и пригодятся! (Грустно улыбается.) Какая все-таки печальная закономерность: наш народ всегда видит дальше любого политика…
— Любимый вопрос журналистов: что в ваших ближайших планах?
— В конце ноября я защитил докторскую, тема диссертации «Экспериментальные исследования микротечений жидкости и газа», работа над ней заняла около двух лет. Сейчас в спокойном режиме занимаюсь исследованиями плоских микроструй. В этом году предстоит сделать доклады на трех международных научных конференциях.
Что касается художественного творчества… Готовлю новую коллекцию микроминиатюр для Мемориального музея космонавтики в Москве. 11 работ будут оформлены в единую композицию с общим увеличительным стеклом. После завершения столичной выставки они отправятся на Международную космическую станцию, куратор проекта — Герой России Александр Лазуткин. Десять микроминиатюр уже готовы. Осталось поработать с краской с летательного аппарата и с маковым зернышком, побывавшим в космосе.
— В вашей жизни наука и творчество соперничают или дополняют друг друга?
— Было время, подумывал сделать выбор в пользу микроминиатюры. Но все же решил распределять себя равномерно: на семью, СО РАН и свое хобби. Понятно, периодически что-то отнимает больше времени и сил, но внимание к родным для меня остается самым главным.
— Незадолго до старта сочинской Олимпиады вы изготовили необычный олимпийский сувенир…
— Автором этой идеи стала руководитель Петербургского музея миниатюр Татьяна Ковша. Получив заказ изготовить «что-либо, связанное с Олимпиадой», я довольно долго думал, за что бы взяться. Выполнить мини-талисманы предстоящих Игр — зайца, медведя или леопарда — мне показалось не очень интересным делом с точки зрения идеи. Но когда появились изображения олимпийских медалей, меня осенило: конечно же, надо попробовать сделать их, причем такими маленькими, насколько возможно!
— Для специалистов вашего профиля размер, конечно же, имеет значение!
— В итоге эта медаль имеет два миллиметра в диаметре. Хотя, скажу честно, первоначально предполагалось, что она будет в два раза меньше, но орнамент, которым украшена оригинальная награда, оказался слишком сложным для повтора в микроминиатюре. Пришлось отталкиваться от того, что у меня сможет получиться в точности. Вот только вставку в центре моей медали я сделал оловянной. Пластик, использованный в настоящем олимпийском трофее, не годится для работы на микроуровне.
— И для кого же вы приготовили свою медаль?
— Повесить на шею эту награду некому — она прикреплена к срезу кедрового орешка. (Улыбается.) Ядрышко кедрового ореха — неподходящая основа для установки миниатюр. Орешки без скорлупы высыхают и деформируются. В связи с этим пришлось тщательно вычистить половинку ореха и залить ее несъедобным полимером. (Смеется.) А рядом с медалью я нарисовал три олимпийских талисмана — леопарда, зайца и медведя.
Когда надо было решать, название какого вида спорта выгравировать на этой награде, думал недолго. Я очень люблю хоккей, буду болеть за наших. Поэтому сомнений, из какого материала сделать мини-медаль, у меня не было — только из золота! Кто-то может сказать про мою микроминиатюру: ну, вот, какая медаль — такие нас ждут и успехи… Но я верю в победу команды Ковальчука, Малкина, Овечкина и других ребят!
— Наши хоккеисты — мировые звезды, настоящие знаменитости. А если набрать в «Яндексе» вашу фамилию, первые отсылки — к известному персонажу повестей Виля Липатова. Вам не обидно?
— Да что вы! Милиционер Анискин — очень положительный герой. Рад, что не позорю нашу фамилию. (Улыбается.)
— Не скромничайте! Что на ваших выставках пишут в книгах отзывов?
— Очень ценю добрые слова и Жореса Алферова, и Валерия Гергиева… Были и курьезные случаи. Однажды мои работы выставлялись в музее, и один мальчик написал следующее: «Не хотел сюда идти, в музеях нет ничего хорошего — сплошные древности! Но мне очень понравились работы замечательного мастера Анискина, даже жалко, что он умер!» (Смеется.) То есть парень и представить не мог, что в музеях бывает и что-то современное…
— Долгих вам лет, Владимир, и удачи во всех делах!
Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»
Фото автора
