«Первый театр» готовится к закрытию 13-го театрального сезона. Под занавес репертуарного года труппа выпускает мистическую комедию «Марьино поле» по одноименной пьесе Олега Богаева. Для режиссера спектакля Павла Южакова это второе обращение к материалу. В 2019 году худрук молодежного театра уже выпускал «Марьино поле» со своим курсом в Новосибирском государственном театральном институте. Теперь одну из самых востребованных пьес уральского драматурга увидит новая площадка «Первого театра» — на цокольном этаже ДК Октябрьской революции.
В центре фантасмагории оказываются три женщины, проводившие любимых на войну, но так и не дождавшиеся их возвращения с фронта. Вместо писем пришли похоронки, а вместо счастья случилась отложенная жизнь. Много лет спустя после победы старушки седлают надежный рогатый транспорт и отправляются встречать мужей на далекий вокзал. И вроде счастье близко, но на пути появляются самые неожиданные персонажи – то ли помощники, то ли враги, а может, просто призраки прошлого. О незакрытой травме, последствиях войны и мыслях о судьбах Родины в интервью «Новой Сибири» рассказывает режиссер спектакля «Марьино поле» Павел Южаков:
— Павел Валентинович, к пьесе Олега Богаева вы возвращаетесь во второй раз. Помните первое впечатление, произведенное текстом?
— «Марьино поле» оставило странное впечатление. Это была очень необычная пьеса для линейной студенческой постановки. Никаких тебе просто ходящих по сцене людей, которые говорят друг другу о любви и все сами делают за режиссера, а множество придумок и фантазий, которые требуют интересного постановочного решения. Как отразить заявленные в пьесе мистификации и бесконечную смену локаций? Если бы речь шла о кино, где возможно все, или бедном театре, где достаточно поставить лавку и заставить артиста ее видеть, но средствами визуального театра, да еще и на институтской площадке, лишенной поворотного круга и прочих технических наворотов, – это сулило большие сложности. Но меня трудности никогда не пугали. Скорее даже притягивали.
— Но ведь не только сложная структура подвигла вас взяться за «Марьино поле»?
— Разумеется. Сложность – первое, что приходит на ум. А дальше в пьесе подкупают юмор и язык. Часто бывает так, что драматург закладывает в пьесу событие, выстраивает сквозное действие, даже набрасывает какие-то режиссерские ходы, а персонажей за языком не чувствуется. В «Марьином поле» язык образный, меткий, я бы даже сказал, живописный. За интонациями легко угадываются персонажи, и они оказываются в своих взаимоотношениях настолько обаятельны, что не только с героиней, но и с тобой в конце пьесы случается катарсис. Дочитываешь и понимаешь, что обязательно случится хороший спектакль.
— В чем заключается обаяние взаимоотношений?
— Главные героини этой пьесы – старухи, которые всю жизнь прожили вместе. Я тоже компанейский парень. У меня есть друзья, с которыми я дружу еще со школы. С годами вокруг меня меняются люди, но друзья всегда остаются. Пройти вместе через жизнь – это не каждому дано. Это редкий дар. Вот это удивительное ощущение, когда люди прожили вместе всю жизнь, меня в «Марьином поле» и подкупило. Мне очень понравилась компания, которую выписал драматург.
— Кто они — ваши старухи?
— Молодые девушки, которые прожили жизнь в ожидании счастья, а счастья так и не случилось. Десятилетие за десятилетием они ждали своих мужей – в буквальном и аллегорическом смысле, как жили наши отцы и дети в ожидании коммунизма. Терпели и страдали ради того, чтобы когда-нибудь потом стало хорошо. По сюжету, когда у одной из старух умирают все родственники, да и она сама уже на смертном одре, она вдруг понимает, что больше не может так жить. Устала. Хочет счастья прямо здесь и сейчас, и пускается с подругами в путь. И время начинает обратный отсчет. И чем дольше они идут, тем моложе становятся: ведь человек молод только тогда, когда он верит и идет к своей цели. Не унывает, несмотря и вопреки всему.
— В каком жанре вы решаете эту старушечью road movie?
— Для меня это однозначно фантасмагория. Разговор со временем и смертью через фантазию и эпос. Совершая свое путешествие, героини соединяют настоящее и прошлое. Их путь – это такая своеобразная машина времени, запустить которую можно только в условном эпическом театре.
— Чем ваше «Марьино поле» в «Первом театре» отличается от «Марьиного поля», созданного два года назад со студентами НГТИ?
— Первый спектакль мы делали со студентами, большая часть которых сейчас работает в нашем театре. И честно скажу, если бы у меня не было того состава, я бы на этот шаг сейчас не решился. Мы дополнили состав, и пьеса хорошо разошлась на труппу. Еще лучше, чем это было в учебном театре. К тому же наши артисты стали взрослее, опытнее, глубже.
— Насколько это будут разные спектакли?
— Спектакль, премьера которого состоится 29 июня, не будет абсолютно другим. Я посчитал возможным не терять найденное, а улучшить наработанное и пойти дальше. Мы используем тоже самое решение, которое когда-то нашли для студенческого спектакля, – старухи идут, и на их глазах оживают гипсовые статуи как некие забытые достижения прошлых лет. Мифы, которые сегодня воскрешают на новый лад. Во времена советского союза все молодые воспитывались на общей идее. Даже октябрята и пионеры понимали то великое и большое, что было в нашей стране. Они с непоказной гордостью шли на майский парад, любили свою страну и поддерживали строй. Только после 25-30 лет они начинали чувствовать, что что-то происходит не так, и вдруг открывали для себя гнилостную структуру общественного устройства, но до определенной поры в них воспитывался молодецкий задор и чувство локтя. Сейчас у нас в стране пытаются все это повторить. И чем больше попыток совершается, тем больше история напоминает старые статуи: у одной рука отвалилась, у другой нога откололась, у третьей нос растрескался. В нашем спектакле идея пытается возродиться не благодаря действиям каких-то политиков, а своими собственными усилиями.
— Отчего?
— В любую эпоху человеку нужно понимать, ради чего он живет. Кого-то спасает вера в бога, а кому-то нужно верить в людей, видеть смысл в коллективном существовании. С каждым днем делать это все сложнее и сложнее. Вера в людей утрачивается. Люди живут только ради себя, трактуют историю на свой лад и переиначивают смыслы. Статуи в нашем спектакли как раз и олицетворяют ту идею, которая забыта, истоптана, унижена, опошлена и, по правде сказать, давно исчерпала себя. Возвращаясь вместе со старухами в молодость, они пытаются восстановить некую историческую справедливость. Понять, за что же когда-то воевали и гибли люди. Уж точно не из мелких корыстных целей, как нам сегодня пытаются доказать. Люди испытывали единение и подъем, прокладывали общий коллективный путь. Хорошо это было или плохо, но так было. И если бы я сам этого чувства когда-то не испытал, я бы не взялся за постановку этой пьесы.
— Вы родились в Советском союзе, но артисты «Первого театра» — дети новой России. Насколько им близка идея, которая привлекает вас?
— Им очень просто все это понять, потому что наш «Первый театр» сегодня — это прежде всего коллектив и семейственность. Молодые артисты идут к нам не ради удобных гримерок, славы и денег. Здесь срабатывает нечто другое, поэтому им легко объяснить, почему статуи оживают, а старухи не умирают, а идут дальше. Да, идея состарилась, но время и пространство дают героям еще один шанс, чтобы пройти путь надежды и веры в светлое будущее. Мы сейчас все подсажены на результат, а, может быть, на самом деле именно путь и есть цель счастливого существования. Отсюда и главный вопрос спектакля: за что же наши воевали? За ту страну, которая была, или за эту, которая есть сейчас?
— И вы находите ответ?
— Это риторический вопрос. Наши бабушки и дедушки отдали свои жизни ради мира на земле. Наши мамы и папы положили всю энергию и молодость на строительство новой жизни. И что в итоге осталось этим людям? Для чего были все эти жертвы? Когда сейчас начинают «топить» за страну и намекать, что нужно отдать свою жизнь, хочется понять ради чего? Ради хлебушка? Но для этого необязательно отдавать свою жизнь. Достаточно быть хитрым, удачливым и вовремя делать нужные вещи. Значит, должно быть нечто большее. А в чем заключается это большее – про это, а также о том, ради чего жили, во что верили и как ошибались наши предки, и рассказывает наш спектакль.
— Вспоминая прошлый опыт, вы представляете ядерную аудиторию «Марьиного поля»?
— В этой истории есть юмор, фантастика и даже саспенс. С одной стороны, напряженная атмосфера ожидание чего-то ужасного, с другой стороны, остроумная комедия. А между этими полюсами выстраивается четкая вертикаль. Правда, увидеть ее смогут скорее взрослые зрители, которые понимают, что такое СССР и Великая Отечественная война. А молодым зрителям будет более интересен сам сюжет: превращение старух в молодых девушек, встречи с известными историческими личностями – Гитлером, Сталиным, Берией. Самое главное, драматург не делает в «Марьином поле» однозначных выводов и не принимает никаких единственно верных решений. Здесь есть над чем задуматься. А правда ли война – это так хорошо? А день победы – это праздник или все-таки день скорби? А может быть лучше сделать так, чтобы никогда не было дня победы, как не было бы и дня поражения, потому что все это чушь и борьба амбиций? Спектакль взывает к разуму и размышлению. В этом и заключается миссия и цель театра, а все остальное можно найти в кино, шоу и КВН.
Юлия ЩЕТКОВА, «Новая Сибирь»
Фото Валентина КОПАЛОВА
