Писатель Виктор Ерофеев приехал в Новосибирск, чтобы поговорить о политике, литературе и розовых мышах.
ДИСКУССИОННЫЙ клуб Аркадия Янковского существует только один год, но уже стал центром притяжения оппозиционных деятелей. Всего за год он принял больше десятка таких гостей. «Новая Сибирь» рассказывала о встречах с Игорем Чубайсом, Георгием Сатаровым, Константином Боровым, Игорем Яковенко. Предновогодней вишенкой на торте стал известный писатель Виктор Ерофеев. Свое выступление он совместил с презентацией последней книги «Розовая мышь», которую Виктор Владимирович написал от имени 11-летней девочки. Как говорит сам автор — это возраст, когда «заканчивается Алиса и начинается Лолита».
Это не первый визит писателя в Новосибирск. Он уже приезжал сюда на книжный фестиваль и для того, чтобы посмотреть на то, как наш НГАТОиБ в 2003 году поставил написанную по его рассказу оперу Альфреда Шнитке «Жизнь с идиотом».
Мешочек ценностей
Тема дискуссии была обозначена так: «Кто есть мы?». Выступление мэтр начал с того, что назвал главной проблемой в России кризис человеческих ценностей: «Наши человеческие ценности в течение ста лет дважды разбились, как «Титаник». В первый раз это случилось в 1917 году, когда у нас были вполне органические ценности. Но пришел человек, которого можно назвать Учителем ненависти, Ленин, и просто их порвал. В течение многих лет у нас в стране создавались псевдоценности (для кого-то — новые ценности). В 1991 году и они рухнули. Мы оказались с дважды разбитыми ценностями. Трудно представить страну, в которой ценности были бы настолько разрушены, — здесь мы чемпионы».
СУДЯ по всему, для самого Ерофеева советские ценности — это, конечно, псевдоценности. Но он все равно скорбит по их утрате. Видимо, потому что не удалось построить новые ценности: «До недавнего времени происходило какое-то доморощенное воссоздание тех ценностей, которые мы потеряли. Государство этим никак не занималось, а общество не ставило перед собой такой задачи. И у каждого скопился свой «мешочек ценностей», если представить, что ценности — это шарики, которые дети складывают в мешочек».
И что же случается, когда у каждого из нас свой набор шариков в этом мешочке? «Когда мы встречаемся, то каждый разговор начинается с притирки этих ценностей. Как человек, с которым ты говоришь, реагирует на них? Насколько его ценности подходят тебе? Поэтому разговор каждый раз начинается с нуля, и это наша страшная беда — мы не движемся вместе, а крутимся на одном месте. И когда мы находим какое-то общее представление о ценностях, то либо устаем, либо упиваемся, и разговор захлопывается».
Сейчас, судя по ощущениям Ерофеева, россияне из этого замкнутого круга выходят, но такой выход в религиозно-патриотические ценности ему тоже не нравится. По его мнению, во многих еще жива бацилла империализма, поэтому они так легко перестроились.
Обстоятельства ниже нас
Ерофеев считает, что еще одна наша проблема — это мобилизация через ненависть, и с этого очень трудно «соскочить»: «Наше сознание вытесняло все проблемы во внешний мир — виноваты не мы, а помещики, капиталисты, студенты, поляки, евреи, а внутри мы правы. Все повторяется, мы говорим от имени истины, но кто нам дал это право? Совершенно непонятно».
Вообще, слушателям было несколько трудно угнаться за логикой талантливого писателя, если таковая вообще существовала, потому что тут же Ерофеев говорил: «Мы, будучи потомками крепостных крестьян, голосуем прежде всего за барина. Почему так легко выбирается президент России? Потому что это барин. Придет другой барин, и у него будет 86 процентов». А как же быть с «виноваты помещики»? Тут можно было бы удивиться, но сам Виктор Владимирович призывает: «Надо перестать удивляться. Беда либеральной общественности в том, что она удивляется тому, что министру восемь лет дали, или тому, что Серебренников сидит. Так мы к этому шли!» Еще из бед либералов в России: «Те люди, которые набирают очки в либеральном лагере как ненавистники режима, сами превращаются в вождей и безумцев, которые, вместо того чтобы объединять оппозицию, только раскалывают ее, потому что у каждого свой мешочек ценностей, и каждый готов им бахвалиться».
Другая проблема — народ: «Непонятно, что делать с народом. Каждый раз, когда народ голосует за власть, либеральная общественность сразу объявляет, что это быдло. Проходит два месяца, и эта общественность понимает: а кого же тогда освобождать? Это быдло? Тогда все переигрывается. Говорят: нет, это не быдло, это оккупированный народ, который находится под игом, его надо освобождать. А народ молчит, потому что ему нечего сказать на этот счет».
Возвращаясь к теме о порочности мысли «все виноваты, только не мы», Виктор Владимирович процитировал известное «Человек хорош, обстоя- тельства плохи» из черновиков «Отцов и детей» Тургенева. И тут же прокомментировал: «Эта гонка смены обстоятельств захлестывает: сейчас поменяем президента, и все будет хорошо. Но мы совершенно не учитываем, что в человеке страсти могут иметь совершенно не социальное направление». Это мысль стала для Ерофеева поводом вспомнить о своем собственном эссе «Маркиз де Сад, садизм и XX век», которое, по его признанию, и сделало его известным.
Впрочем, сам Виктор Владимирович готов, если надо, менять обстоятельства. Это ведь он в 1978 году принимал участие в создании самиздатовского альманаха «Метрополь», который стал не только литературным, но и политическим событием. Ерофеев и сам это признает: «Да, это было мое желание что-то изменить в литературе, бунт на корабле, и он удался в историческом плане — мы продемонстрировали плюрализм. Обязательно надо бороться, чтобы были изменения. Надежда — парализующее явление. Надо что-то делать, и делать умной головой и умными руками».
Не мастер слова, а раб его
Писатель, по мнению Ерофеева, похож на старый радио- приемник с большими лампами и зеленым глазком: «Энергия писателя, в отличие от энергии журналиста, идет не от тебя, а к тебе. Как радио- приемник, он ловит текст. Ты являешься не мастером слова, а его подчиненным, даже рабом. Прими то слово, которое идет в тебя, поймай его и вырази. Включаясь в процесс, ты сам не знаешь, что получится из задуманного тобой произведения».
А что знаменитый автор думает о тех, для кого пишет? «На стадии создания текста писатель не имеет никакого отношения к читателю, обществу, политике. Он просто осваивает ту поляну, которую ему выделили. Если ты будешь бегать за читателем, думая, как ему угодить, ничего не получится», — говорит Ерофеев.
И тут прозвучала ключевая мысль: «Писатель дает то, что должна давать культура, а культура — это борьба с энтропией. Если ты вступаешь в зону культуры, ты начинаешь бороться с энтропией. Если ты видишь себя как человека, входящего в конфликт с энтропией, то тогда ты должен почувствовать, где она находится, где есть то, с чем ты можешь каким-то образом померяться силами. Россия — это рай энтропии, больше такой страны не встретишь. Мой приятель Мишель Уэльбек накачивает себя возмущением против французов, и у него получаются хорошие романы, а в России себя и накачивать не надо. В Россию тянет не потому, что здесь что-то великолепное, а потому что здесь человеческая природа переливается всеми своими раненными качествами. Россия — рай для писателя и ад для читателя».
Сам Ерофеев мечется между раем и адом: «У меня расколотое сознание, потому что с точки зрения бытового и социального сознания я ближе к Европе, меня туда тянет. Когда я еду в Париж, я еду к себе домой, но начинаю скучать по России. А когда нахожусь в России, начинаю скучать по Франции. Я нахожусь в пожизненной командировке. Но это не командировка в необходимость, это командировка в страсть».
Что ж, если такое состояние помогает человеку писать талантливые произведения, пусть в нем и остается. Мы, как читатели, не против.
Алексей САЛЬНИКОВ, «Новая Сибирь»
