Новосибирский театр оперы и балета вновь покажет самую зажигательную премьеру сезона.
Сценическая громада «Сибирского Колизея» готовится к очередному показу драматической оратории «Жанна д’Арк на костре», созданной главным дирижером НГАТОиБ Айнарсом Рубикисом в тандеме с теперь уже постоянными соавторами — режиссером Резией Калныня, хормейстером Вячеславом Подъельским и художником по свету Игорем Капустиным. Премьера спектакля по одноименному произведению Артюра Онеггера и Поля Клоделя состоялась в конце ноября и пережила три представления. Четвертый показ назначен на 8 февраля 2014 года. Пятый приходится на конец марта. Удивительная для репертуарного театра эпизодичность объясняется сложностью стыковки рабочих графиков всех участников театрального действа.
«Жанна д’Арк на костре» — одно из самых известных произведений Артюра Онеггера, созданное в канун Второй мировой войны и учитывающее две актуальные тенденции того времени — возрождение культуры массовых представлений в духе площадных празднеств Великой французской революции и очередной пик почитания Жанны д’Арк (легендарная девственница, к слову, вообще оказалась чрезвычайно привлекательной персоной для мировой художественной культуры; выйдя впервые на подмостки в 1435 году, уже к 1894 году она стала героиней более 400 пьес, кантат и симфоний и опер). Заказчицей произведения выступила танцовщица и миллионерша Ида Рубинштейн. Знаменитой «Кляксе» было под шестьдесят. Она по-прежнему жаждала быть центром событий и кожей чувствовала нарастающую популярность национальной героини, чья трагическая судьба вновь оказалась созвучна настроениям не менее трагической эпохи.
Поощренный госпожой Рубинштейн Онеггер с воодушевлением взялся за работу, поставив перед собой непростую задачу — написать «грандиозную народную фреску», доступную массам и интересную для музыкантов. К созданию либретто был привлечен крупнейший французский писатель и поэт, агитатор папы Поль Клодель, названный современниками «новым Шекспиром.
ОРАТОРИЯ создавалась в тесном сотрудничестве композитора и либреттиста. Онеггер восхищался пластической силой стиха «католического гения», возжелавшего вывести на первый план крестьянскую простоту и высокую духовность героини. Клодель филигранно тасовал ритмизированную прозу, мастерски сочетал народную поэзию, канонические молитвенные тексты и средневековую латынь. Онеггер ювелирно подбивал литературную основу хитросплетением музыкальных и речевых эпизодов, воспевал триединство смешанного, мужского и детского хоров, дополнял цитатами и аллюзиями, расцвечивал множеством красок и стилистических entrechat. Инкрустировал традицию, гравировал каноны, вырезывал удивительно прихотливый инструментальный орнамент.
Результат оказался внушителен. Клоделю и Онеггеру удалось полноценно реинкарнировать жанр религиозной мистерии, воплотить широкомасштабное эпическое полотно, добиться потрясающе точного и тонкого отображения смысловых интонаций текста в музыке. Ограничение у авторов, кажется, было одно — учесть скромные певческие и декламационные возможности исполнительницы главной роли: ведь заказчица отвела себе в оратории «скромное» место Орлеанской девы. Премьера концертной версии «Жанны д’Арк на костре» под управлением известного швейцарского дирижера Пауля Захера состоялась 12 мая 1938 года в Базеле и стала последним сценическим опытом Рубинштейн. Со своей задачей неистовая Ида справилась вполне (вокально от нее требовалось исполнить одну детскую песенку, драматически же можно было опереться на других исполнителей), а на волне антифашистских протестов спектакль и вовсе имел неожиданно шумный успех. В дальнейшем оратория Артюра Онеггера ставилась в Орлеане и Париже. С воодушевлением встречалась в Старом и Новом свете. Пользовалась вниманием культовых режиссеров и ведущих дирижеров. Благополучно пережила несколько экранизаций и, конечно, дошла до России.
В нашей стране сценическая история оратории Онеггера оказалась скромна и бедна событиями. Уделом этой «Жанны д’Арк» стали концертные залы и филармонические площадки, слушатели которых готовы принять и отсутствие видимого сценического действия, и отсутствие художественного оформления, и блуждание в лабиринте религиозных сентенций, и высокий уровень сложности музыкального языка. Советский дебют «Жанны д’Арк» состоялся в Московском концертном зале им. П. И. Чайковского в 1966 году, транслировался по радио и вышел в том же году на отдельной пластинке. После этого концертного исполнения покушаться на партитуру Онеггера долгое время отчего-то не решался никто.
В 1990-х последовали творческие эксперименты, выполненные в соответствующей эпохе мрачноватой стилистике, увы, с до обидного коротким жизненным циклом. Пример можно было наблюдать буквально по соседству — в Красноярском театре оперы и балета. А в 2010-х «Жанна д’Арк» вдруг живо заинтересовала театрально-музыкальную общественность и легла в основу сразу нескольких интернациональных проектов. На сцене Московского дома музыки «Жанну д’Арк» поставил модный режиссер Кирилл Серебренников, вооруженный новейшими мультимедийными технологиями. Дирижером оратории выступил маэстро Спиваков, исполнителями драматических ролей — артисты столичных театров под предводительством французской гостьи — легендарной Фанни Ардан. В Петербурге ораторию-мистерию Онеггера принял Большой зал филармонии им. Д. Д. Шостаковича. За дирижерским пультом стоял Эммануэль Ледюк-Баром. Роль Жанны исполнила харизматичная и изысканная Ксения Раппопорт.
Новосибирск стал третьим городом, заявившим о возвращении «Жанны д’Арк на костре» громко и всерьез. В отличие от Москвы и Питера, партитуру Онеггера приняла театральная площадка, да еще и с расчетом на постоянную эксплуатацию. Дабы минимизировать репертуарные риски, создатели новой сценической версии «Жанны д’Арк» постарались построить действо таким образом, чтобы доступность и непосредственность воздействия произведения вышли на первый план. Дирижер Айнарс Рубикис сделал музыкальную составляющую легко считываемой и в хорошем смысле быстро усваиваемой для зрителей. Художник по свету Игорь Капустин, хоть и не ушел от цитирования собственных решений из «Мессы» Бернстайна, выполнил стилистически точную и соразмерную масштабам площадки организацию освещения. А режиссер Резия Калныня навела мосты с подзабытыми жанрами фарсовых представлений, а также церковных и площадных мистерий. Этот нехитрый ход позволил постановщику отмежеваться от оперного искусства (будь «Жанна д’Арк» оперой, избежать упреков в наивности, архаичности, даже некоторой топорности художественных решений не удалось) и приблизиться к кажущейся простоте, примитивности «народной фрески», на что указывали и композитор, и либреттист.
Создавая свои мультижанровые постановки, Резия Калныня не слишком стремится оказаться на гребне моды. Она не столько выстраивает концепцию, сколько внимательно слушает, бережно передает замысел и грамотно организовывает пространство. Расставить на одной площадке симфонический оркестр, многосоставный хор, солистов и артистов так, чтобы всех было слышно и видно, — тоже искусство. И «Жанна» демонстрирует его сполна. На сцене ничего лишнего. Только народ и его героиня. Тюремная клетка и помост, на котором запылает костер для Жанны. Огонь будет мультимедийным, а вот боль и страсти вполне настоящие.
Композицию «Жанны д’Арк на костре» нельзя упрекнуть в отсутствии оригинальности. Перед зрителем в обратном хронологическом порядке разворачивается жизнь 19-летней Жаннетты из Домреми, прославившейся как Жанна-Дева, спасительница Франции. Роль невинной жертвы инквизиционного трибунала и самого известного персонажа времен Столетней войны исполняет драматическая актриса, на хрупкие плечи которой ложится основная эмоциональная нагрузка оратории. Партнером Жанны выступает брат Доминик — служитель церкви, помогающий не умеющей читать девушке «прочесть» книгу ее жизни и принять приговор церкви и судьбы. Все, что происходит на сцене — заседание пародийного церковного суда, беснование толпы, коронация в Реймсе, ликование народа-победителя, пасторальные сцены, — суть воспоминания главной героини в ожидании казни. А финал — непосредственно сожжение на костре. Вокальная составляющая оратории целиком и полностью лежит на хорах (детский и взрослый). В отдельных сценах задействованы солисты оперы, представляющие воскресшие в воспоминаниях и видениях Жанны персонажи от Девы Марии до выносящего смертельный вердикт судьи-Борова.
Инструментальной осью выступает симфонический оркестр, которому приходится воспроизводить сложнейший по смене регистров, контрастности и жанрово-стилевой полифонии музыкальный материал. В определенном смысле «Жанна д’Арк» не только путешествие по волнам памяти, но и паломничество по мировой музыкальной культуре — от звукосимволов до высокого симфонического стиля, от народных мелодий до григорианского хорала, от энергичных маршей до колокольного перезвона… Взять такую партитуру с наскока не получится. И только глухой не услышит, что новосибирские музыканты вышли на зрителя подготовленными. «Жанна д’Арк» вообще оказалось бенефисом хора и оркестра НГАТОиБ, эффектно продемонстрировав добросовестную и высококлассную работу.
Отдельно следует сказать о драматической компоненте. Главные роли в спектакле исполнили приглашенные артисты — актриса Омского академического театра драмы Наталья Рыбьякова (Жанна д’Арк) и актер НГДТ п/рук. С. Афанасьева Николай Соловьев (Брат Доминик). Дуэт получился в хорошем смысле колоритный и сильный — с точным рисунком, драматической мощью, гармоничным сочетанием трагедийного и лирического.
Жанна в исполнении Натальи Рыбьяковой вышла кристально прозрачной в чувствах и помыслах, хрупкой, нежной, предельно женственной девушкой, почти ребенком. Образ явно противоречит стереотипным представлениям о натянутой, точно струна, несгибаемой и истеричной народной героине, сложившимся у публики не без участия отечественного и зарубежного кинематографа. Однако Рыбьякова была столь искренна и невинна, что принять ее Жанну не составило труда. А умение актрисы перевоплощаться безоговорочно восхитило. Будучи несколько старше своей героини в жизни, на сцене Наталья не оставила между собой и юной спасительницей Франции и малейшего зазора. Надо полагать, шестидесятилетняя Ида Рубинштейн, с оглядкой на которую творил ораторию Артюр Онеггер, была в своем магическом превращении не столь филигранна и убедительна.
Роль Николая Соловьева, конечно, не потребовала столь глубокого перевоплощения и проникновения, как партия Жанны д’Арк, однако свои организационные сложности были. Драматическому артисту, привыкшему работать в камерном пространстве, следовало не потеряться на огромной оперной сцене, согласовать свои действия с партнерами, дирижером и оркестром. Нарисовать образ минимумом скупых и резких мазков и добиться интонационной убедительности, что, собственно, и было сделано. Внимание к разговору Жанны д’Арк и брата Доминика было приковано на добрых полтора часа сценического действа, в котором также нашлось место для аллегорически выразительных фарсовых зарисовок, пластической интерпретации политических интриг, божественных встреч и торжества духа.
При всех этих явных достоинствах «Жанна д’Арк» не столько обаяла, сколько озадачила зрителей. Новосибирской опере катастрофически не хватает профильных постановок — популярной классики, тех самых репертуарных китов, на которых успешно стоит столетиями мировой музыкальный театр. Это не журналистский рефлекс ложки дегтя. Не навязчивая идея горстки театральных критиков. Не голубая мечта экзальтированных опероманов. Эта насущная потребность театра и зрителя. Пройдя сквозь успешные и провальные краткосрочные проекты, избавившись от сценической ветоши, пережив смену музыкального и высшего руководства, сосредоточив внимание на филармонической и балетной программе, НГАТОиБ столкнулся с глобальным оскудением оперного репертуара. Оптимизация оперного процесса завершилась на «Фаусте» Гуно, главным достоинством которого стало привлечение аудитории с девственно чистым театральным созданием, воспринимающей борьбу добра со злом в неоновом свете цирка и шоу. За «Фаустом» — тишина. Были, конечно, симпатичные одноактовки в фойе и концертном зале, однако погоды не сделали. Послужили десертом к так и не поданному основному блюду (обещанные «Питер Граймс» и «Набукко» так и не состоялись, а «Травиата» все еще впереди»).
Собственно, в этом пробеле в театральном меню «Сибирского Колизея» и кроется единственный источник претензий к оратории «Жанна д’Арк». Произведению, занесенному в наши края исключительно вкусами и настроениями постановочной группы, справедливости ради, умеющей делать понятными и доступными сложнейшие произведения мирового музыкального искусства, но не попадающими в чаяния целевой аудитории — того самого ширнармасса, на привлечение которого и работает в последние сезоны театр. Если бы новосибирская опера исправно поставляла профильные спектакли на большую сцену, наполненная религиозным пафосом мистерия Онеггера не вызвала ни нареканий, ни отторжения — благо в неделикатности подхода команду Рубикиса уличить невозможно. Однако все сложилось так, как сложилось, и пережившую костер инквизиции 19-летнюю девственницу продолжают за глаза чураться и испепелять. История повторяется: «Иди с миром, Жанна. Церковь больше не может тебя защищать...»
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
Фото Виктора ДМИТРИЕВА
