Чемпионка мира по брейкингу из Новосибирска рассказывает о том, как можно пережить травму, родить сына, продолжать выигрывать соревнования и ничего не боятья.
НАДЕЖДА Готлиб живет в Новосибирске, она дочь ветерана газеты «Новая Сибирь» Марка Готлиба. Вот только в профессиональном сообществе она известна под именем Би-гёрл Nadia, потому что B-Girl — это девушка, которая танцует брейк-данс. Год назад она родила сына, а в этом сентябре снова стала первой среди женщин на чемпионате России по брейк-дансу в Казани.
— В 2017 году на соревнования в Цюрих впервые пригласили девушек. Меня туда позвали просто в качестве гостя, потому что выступать я тогда как раз не могла… Нет, в принципе, можно было бы и выступить, но очень не хотелось кому-то проигрывать из-за моей травмы. Вот я стояла и просто смотрела, как танцуют другие. Понимала, что меня на этой сцене не было уже лет пять-шесть... Там было много девчонок с очень хорошими физическими данными, которые показывали, как говорится, серьезные результаты. Но в то же время я видела, что мало кто из них наслаждается моментом, они не хотели танцевать «для себя» — танцевать пусть даже немного беспардонно… просто так, для удовольствия. И тогда в какой-то момент я вдруг поняла, что если бы сейчас была среди участников, мне было бы без разницы, выиграю я или проиграю, было бы без разницы, какое место я займу — первое, второе или пятнадцатое... Просто мне очень захотелось снова стать ко всему этому причастной — просто так, безо всяких условий и результатов.
— Это и стало тем самым переломным моментом?
— Со мной случилось что-то очень важное: вдруг ушел этот страх, который всегда во мне был, — страх проиграть.
— То есть случилось что-то вроде озарения? Я вполне серьезно спрашиваю.
— А я серьезно отвечаю: да, это было озарение. Может быть, слишком сильно сказано, но в этот момент пропала какая-то мешающая мне эгоистическая зацепка: ну сколько можно выигрывать — у одного, другого, десятого… Сошла с меня вся шелуха, остались только спокойствие и бесстрашие. Оказалось, что все это время я несла где-то внутри себя самое важное желание… Понимаешь, мне ведь все вокруг очень искренне говорили, что я умею танцевать хорошо. А для чего? И я вдруг поняла, что всегда хотела это делать не только лично для себя, но и для других. Нет, ну и для себя не в последнюю очередь, конечно, чего уж тут... Ведь без этого мне жить было бы вообще неинтересно. Нет, даже не так… Без этого я чувствую себя просто мертвой.
— Как ты пережила этот этап своей жизни? Депрессивно?
— Не знаю, что такое депрессия и апатия. Плохо дружу с такими терминами. Поначалу — да, было ощущение внутреннего протеста и даже ярости: как у героев кинофильмов, которые оказываются на самом дне, которые испробовали уже все возможные варианты, но видят, что все равно ничего не получается... Так вот, иногда такие персонажи резко останавливаются и говорят Богу: «Хорошо, пусть будет так, как ты хочешь». Вот что-то похожее и я в какой-то момент осознала: да, мне откуда-то свыше дали талант и возможность его раскрывать целых десять лет, но ведь никто не обещал, что все это будет продолжаться бесконечно. Зато после травмы я начала ощущать новые радости жизни — постепенно смогла ходить, потом гулять… ну и, конечно, немного по-другому слышать и видеть. Появилось чувство благодарности за то, что я научилась получать удовольствие от каких-то самых простых вещей. Да, эти ощущения в каком-то смысле заземляют, но в итоге приводят к какой-то… да, к какой-то правильной точке отсчета.
— Знакомая формула: «Делай что должен, и будь что будет». И особо губу не раскатывай.
— В том-то и дело, что в такой ситуации совершенно по-другому начинаешь относиться ко всякому нытью о том, что все вокруг плохо — и в России особенно. Вот мы сидим тут с тобой и разговариваем. Здесь и сейчас. Мы видим и слышим, мы чувствуем. И эти самые простые ощущения нужно уметь ценить.
— Пока высшие силы дают такую возможность?
— Мы перестали ценить то, что имеем, — ценить то, за что должны быть благодарны как-то изначально. Вот примерно с точки такого понимания я и начала восстанавливаться и смотреть на жизнь через новую призму.
— То есть ты не зациклилась на тупиковом вопросе «За что?»
— Какое-то время, конечно, стоял и такой вопрос. Но в какой-то момент я взяла и уехала в Индию. Одна. На месяц. И там приобрела важный и, наверное, необходимый опыт.
— Поехала, как я понимаю, не из простого любопытства?
— Нет, посыл был совсем другой.
— Хотела что-то понять, я догадываюсь. И как, помогло?
— Тут нет такого понятия, как «помогло» или «не помогло». Но в итоге у меня что-то получилось. Что касается Индии, тут важен и бэкграунд — изучение всей этой культуры и философии, пусть даже и очень разношерстной. Ведь если нет понимания, зачем вообще ты туда едешь, так лучше вообще не ездить.
— Надежда Марковна, я как-то немного заволновался. Скажи, ты серьезно занималась какими-то духовными практиками или поехала просто так, безо всякого… этого… фанатизма?
— Без. Успокойся. Хотя изучала я много чего — как говорится, через призму своего сердца практиковала разное. Но не скажу, что принадлежу к какой-то одной ветви Пути и Знания. Я как бы нахожусь одновременно во всем, но в то же время нигде. Знания ведь бывают либо «божественные», либо «людские». Отличить одно от другого возможно, но очень сложно. А на тему религии я разговаривать вообще не готова.
— Но ведь, скажем, буддизм — это, по сути, не религия.
— Точно так же, как и все ведические линии в индуизме. Я вообще отношусь ко всем религиозным конфессиям с симпатией, но без фанатизма. Могу зайти в православный храм, в буддийский и почувствовать там и там какой-то… ну, может быть, не Святой дух, но что-то близкое к этому. То, что ты чувствуешь сердцем, но нельзя объяснить словами. Нет, честно говоря, бывает так, что вообще ничего не чувствуешь, но ведь это касается только лично тебя — это просто лишний раз подтверждает, что ты общаешься с чем-то более высоким и сложным, нежели то, что люди упаковали в книги в виде знаний. Мне близка ведическая культура, потому что в ней содержится много основ мироздания и много таких вещей, которые я могу применять в своей обычной жизни. Так что я бы даже назвала индийскую культуру и философию практичными.
— Надя, в 2010 году ты стала чемпионкой мира. Как бы это спросить… Трудно было?
— Это была моя мечта, к этому я целенаправленно шла восемь лет. Сначала выиграла чемпионат Европы, который был отборочным перед американским финалом. А в Америке… я даже не знаю, как сказать: трудно было или не трудно. Я просто была готова.
— Это правда, что человеческий организм в экстремальной ситуации может демонстрировать чудеса?
— Тогда в Америке у меня шесть или семь выходов было. А вот в последний раз в Москве мы с девочкой станцевали больше двадцати раундов. Да, на соревнованиях действительно что-то в тебе происходит — не то это адреналин, не то чудо, не знаю. Тогда, в Москве, я судила российский чемпионат с девяти утра до девяти вечера, было очень много номинаций, устала страшно. А параллельно шли интернет-баттлы, которые в рамках фестиваля проводил Red Bull BC One. Вот так сидишь-сидишь несколько часов, и вдруг к тебе подходят и говорят, что через пятнадцать минут твой баттл. И становится понятно, что даже разминаться некогда, да уже и незачем. Сил не было совершенно, энергия на нуле... Но в нужный момент все включилось как-то само собой.
— Давай немного про детство. Как мне говорил твой папа, ему в разные периоды твоего взросления было не до воспитания, поскольку работой все время был занят. Следовательно, во все школы — музыкальные и танцевальные — тебя мама устраивала?
— Вот именно, об этом не у папы, а у мамы надо было спрашивать. Во мне, похоже, тогда было столько энергии, что ее нужно было как-то рационально распределять. Я очень рано начала кувыркаться, делать разные кульбиты и тому подобное. Первое мое воспоминание о гимнастическом зале довольно яркое: я захожу внутрь какого-то большого пространства, сразу делаю «колесо» и сажусь на «шпагат». И меня сразу принимают. Это, честно говоря, единственное, что я помню.
— А почему тебя не взяли в хореографическое училище?
— Я по фактуре не подошла. После художественной гимнастики я выглядела такой крепко сбитенькой девушкой, которая не соответствовала образу балерины — существа грациозного и утонченного. В общем, «машина-качок» их не устроила.
— Второй раз на хореографию поступать не пробовала?
— Мне такая мысль даже в голову не приходила. Да, это действительно странно… Что-то об этом я тогда не подумала...
— Твой папа вспоминал, что твои первые горнолыжные спуски проходили во дворе — с мусорной кучи, засыпанной снегом. А в семь лет ты в Междуреченске уже каталась по взрослой трассе.
— С папой мы «факультативно» гоняли на лыжах и на коньках, играли в теннис. Какие-то детские соревнования время от времени выигрывала, даже была семнадцатой в области по большому теннису.
— Теперь ты многократная чемпионка — и уже не Новосибирской области.Можешь перечислить все свои главные победы?
— Было около пяти или шести российских чемпионатов и фестивалей, где я побеждала. Да, чемпионка мира, чемпионка Европы, много раз участвовала в европейских турнирах…
— Бесплатно ездить за границу — это хорошо. Любишь путешествовать?
— Да, уже сами поездки на соревнования на меня производят впечатление. Я их прямо обожаю: очень интересно видеть вокруг пейзажи, людей… За двадцать лет у меня набралось очень много друзей со всего мира. И возможность с ними видеться, общаться и вместе делать любимое дело — это для меня не просто удовольствие, временами даже настоящее счастье.
— Ты больше любишь общество, чем одиночество?
— Все держится на балансе. Постоянно находиться в тусовке тяжело, все время быть одной — тоже. Еще раз повторяю: когда я занимаюсь тем, что я люблю, — я чувствую себя на сто процентов на своем месте. Совершенно не важно — в одиночестве или в компании.
— Но ведь ты победительница, у тебя вообще не должно быть никаких комплексов.
— Я ж говорила, что после всех этих травм во мне действительно появилось какое-то бесстрашие. Именно это я и поняла, что нужно делать то, что должен, — безо всяких там эгоистических побуждений.
— И вот прямо никогда никому не завидовала?
— Нет, я думаю, что зависти у меня никогда не было, но в чем-то мешала вот эта горячая детская целеустремленность. Могу сказать даже вот так. До 25 лет я добивалась цели чисто по-мужски. Не имеет смысла даже объяснять, как это делается: просто берешь и добиваешься. А когда у меня в судьбе возникла пауза, я неожиданно для себя стала понимать «женскую природу», и оказалось, что жила-то я все это время не совсем правильно, а, может быть, даже совсем неправильно. Мужчины и женщины — две разные планеты, и хотя внешние «телодвижения» могут выглядеть похоже, но внутренние мотивации все равно остаются совершенно различными. Это касается и путей достижения чего бы то ни было. Так что я начала анализировать свою внутреннюю женскую природу и постепенно ее внутри себя гармонизировать.
— Когда говорят о тебе, то как-то даже навязчиво упоминают «пацанский характер». А у тебя ведь, Надя, почти годовалый сын, родить такого красавца — совсем не по-пацански. Вот он перед нами сейчас сидит и кивает в подтверждение.
— Было, было это во мне... Но я себя перелопатила. Мне это нужно было с собой сделать, чтобы я могла счастливо дальше жить. А я этого хочу. Ведь дети, муж — это нормально. Именно по этой причине мне пришлось переделать себя из «пацанки» в женщину. И оказалось, что даже танцевать можно не по-мужски, а по-женски, что я и стала пробовать сейчас.
— Главное, чтобы все было гармонично. В брейкинге вовсе не обязательно уметь садиться на «шпагат», хотя, конечно, «силовых» элементов мужчины обычно делают больше. У нас это называется Power move. Да много чего есть еще, так сразу не расскажешь: к примеру, элементы как бы русских народных танцев…
— На всякий случай задам тебе банальный вопрос, который обычно все задают. Женский и мужской брейк имеют различия?
— Да, всякие «силовые» штуки мальчишкам даются проще, чем девчонкам. Хотя, честно говоря, сегодня их уже все умеют делать. Так что разницы почти нет.
— А какие-то чисто женские штучки, которые парням как-то неловко делать, вы, девушки, используете?
— Ну, есть что-то такое… Но не сильно ценится обычно. Вообще, довольно глупо строить из себя женщину, когда ты и так от природы являешься женщиной. Такое излишнее «припудривание» совершенно ни к чему.
— Брейкинг — это чистая импровизация?
— Я бы назвала это контролируемым фристайлом, а не просто свободной импровизацией. У нас ведь не показательные выступления фигуристов, мы ведь не знаем, какую музыку в этот раз нам диджей включит. Идеально иметь маленькие заготовки, короткие движения, как буквы в алфавите, которые можно складывать как бы в слова, и с их помощью изъясняться.
— Музыка в брейкинге первична?
— Музыка — это первое, что порождает твои движения в танце. А дальше уже с помощью своего натренированного тела ты можешь выражать эмоции. Но каждый раз диджей тебе задает новую задачку. Хотя, конечно, существует и классика брейка.
— Говорят, ты иногда поешь на ваших «сборах», и даже участвовала в паре вокальных конкурсов?
— Тут все взаимосвязано: брейк ведь построен на культуре музыки в жанре фанк. Нина Симона, Арета Франклин… Вот эти песни и пою.
— А вот скажи мне, пожалуйста, считаешь ли ты брейкинг спортом? Ведь три года назад его внесли во всероссийский реестр видов спорта в качестве танцевальной дисциплины, а потом включили в программу летних Олимпийских игр.
— Я считаю, что никакой это не спорт, а самодостаточная культура, которая настолько круто себя показала в мире, что считать ее обычным видом спорта было бы совершенно неправильно. Изначально в этой культуре не было ни судей, ни соревнований, ни фестивалей — все это появилось относительно недавно.
— А как же знаменитые дуэли, которые называют «баттлами»?
— Это устоявшийся стереотип: «Давай-ка будем танцевать под мостом до тех пор, пока не умрем». Хотя да, такие творческие поединки что-то кому-то иногда доказывали.
— И все же кто и как брейк однажды записал в спорт?
— Какие-то дяденьки, у которых есть деньги, однажды взяли и подумали: «Как классно! А почему бы не сделать из брейка что-то для нас прибыльное?» Вот и замутили. Это какой-то другой мир, где играют по неизвестным мне правилам.
— Зато появилась возможность получать деньги за выигрыш, ездить в какие-то поездки. Может быть, смириться с тем, что брейкинг стал спортом?
— Я еще не знаю точно, как это делать, но думаю, что нужно научиться, находясь внутри спорта, в то же время показывать людям, что это не спорт. Хотя по факту для меня не важно, каким словом это называть, — я ведь от этого не начну двигаться по-другому.
— То есть кому хочется, пусть называют спортом?
— Назвать можно как угодно. Но ведь ты не считаешь вот этот стол стулом?
— Нет, не считаю.
— Вот именно, потому что они и выглядят по-разному, и функциональные свойства у них не одинаковые. Так что нужно уметь различать. Иначе можно в нашем мире совсем запутаться — и так-то слишком многие вещи считают не тем, чем они на самом деле являются. (Смеется.)
— Но денег ведь ты за последние годы на мастер-классах и судействе стала больше зарабатывать?
— Работой я это назвать не могу, честно говоря. Тем более что больше никем и не работала. Да, размеры призового фонда за последние лет десять выросли в разы. Призовые зависят от статуса мероприятия, не так давно на международных соревнованиях можно было выиграть десять тысяч долларов. Я их, правда, не выигрывала, но тем не менее. В России пока победителям платят поменьше: на последнем чемпионате — двадцать тысяч за первое место.
— Не долларов?
— Нет, рублей.
— Грядут летние Олимпийские игры, в которых участвуют команды брейкеров.
— Да, грядут. Не то в 24-м, не то в 26-м.
— И кто от нас туда поедет?
— Надеюсь, что это буду я. Нет, правда, я очень бы хотела там станцевать.
— Так ведь сначала нужно пройти все отборочные туры?
— Да, сейчас каждый год проходят чемпионаты России, по итогам которых и будет формироваться сборная. Судя по информации, которая постоянно меняется, от нас будут выступать пять мальчиков и пять девочек.
— Но ведь ты уже выиграла чемпионат России — значит, место в команде себе обеспечила?
— Очень на это надеюсь.
— Как-то раз в интервью ты сказала, что вы, брейк-дансеры, выросли, но остались детьми, поскольку привыкли жить «свободно и прикольно». Это правда, или так, для красного словца сказано? Тебе, Надежда, ведь уже совсем не 16 лет.
— Когда-то все мы были подростками, а потом стали взрослыми, так и что с того? Да, осталась в нас свобода самовыражения через… какие-то физические действия. Но в этих действиях есть и спонтанность, и импровизация. Иногда тело само начинает танцевать, что вовсе не исключает бесконечные тренировки. Нет, кому-то, наверное, достаточно посещать банальные фитнес-клубы, чтобы поддерживать форму. Но у нас совсем другое: это субкультура, где важную роль играют и общение, и амбиции. Не важно — юрист ты по профессии или писатель: если тебе нравится танец и музыка, по которую ты танцуешь, нравятся тренировки и разминки, да и вообще вся эта компания — тогда ты наш.
— А как быть тем, кто понимает, что никогда не станет чемпионом?
— Есть и такие, которых съедает быт, ежедневная рутина, да и нереализованные амбиции тоже мешают. А есть люди, которые и не планировали никогда стать чемпионами, они после работы приходят куда-нибудь к себе в гараж — и безо всяких зрителей танцуют под любимую музыку — сами для себя. Просто для кайфа. Все ведь зависит от человеческого подхода — каждый из нас находится в собственной оболочке, внутри которой каждый уникален по-своему. Не надо обобщать. Когда человек умеет танцевать, но ничего больше не умеет, у него остается один путь. (Смеется.)
Николай ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»
Фото из личного архива Надежды ГОТЛИБ
