На вопросы «Новой Сибири» отвечает актриса театра «Красный факел».
ТЕАТР «Красный факел» в оценке своих ресурсов не скромничает и искренне полагает, что «наши актрисы самые красивые». А публика отказывается спорить, воспевая помимо красоты стиль, вкус и удивительные творческие способности своих прекрасных дам. Артистка Линда Ахметзянова выходит на сцену в спектаклях главного режиссера театра, получает номинации на «Золотую маску» и осваивает новую для себя профессию фотохудожника.
— Линда, накануне нашей встречи заглянула к вам в Instagram и поняла, что мне предстоит беседа не только с актрисой, но и с профессиональным фотографом.
— Раньше я рисовала картины и как человек торопливый стремилась закончить работу за один присест. На это уходило два дня: я садилась и рисовала, рисовала. Когда у меня родился сын, времени на создание картин просто не осталось, а творить хотелось. И я решила: как только появится время, займусь фотографией. Это была давняя мечта, к которой я боялась подступить. Случай представился на гастролях спектакля «Три сестры» во Франции. Между показами у меня выпадали свободные дни, я этим воспользовалась и стала снимать. Фотоаппарат взяла напрокат у подруги, а попозировать попросила свою коллегу и подругу — Дашу Емельянову. Мы так здорово провели время на этой первой в моей жизни фотосъемке, что в следующий раз я попросила пойти со мной Ирину Кривонос, затем Клаву Качусову, потом нашу переводчицу. Я безумно радовалась этим фотосессиям и с кроличьим сердцем мчалась делать фотографии. Это стало настоящим открытием для меня — я сама, своими руками, могу создавать собственное художественное произведение. Я не просто загорелась фотографией. Я начала совершенствоваться в этом направлении — прошла курсы, позволила себе купить в кредит профессиональный фотоаппарат и два объектива. Я этим сейчас полна, насыщена. Меня «заводят» и процесс, и результат. Я отдаю фотографии все силы и время.
— И я знаю, что у вас есть хороший результат — ваши фотографии оказались в поле зрения PhotoVogue.
— Я — визуал. И, когда смотрю на какие-то объекты, будь то угол улицы, окно или здание, всегда нахожу в них нечто прекрасное. Мне хочется немедленно запечатлеть увиденное. Когда я шла на первую фотосессию, не имела ничего, кроме этого желания и фотоаппарата. У меня не было в голове ни клише, ни образцов, глядя на которые, я бы вдохновлялась. Первые фотографии я отправила на суд своей подруге — профессиональному фотографу и дизайнеру. И она, посмотрев на мои работы, сказала: «Это однозначно Vogue». — «Как Vogue? — удивилась я. — Спасибо, конечно, за комплимент, но я же хорошо знаю этот журнал — подобных фотографий там нет». Я люблю Vogue, с удовольствием его читаю, но большая часть снимков в журнале — это постановочные фотосессии, рекламирующие известные бренды. Вот тогда-то мне и рассказали про vogue.it — сайт для таких же визуалов, как я, на адрес которого все увлеченные фотографией люди могут присылать свои работы. Снимки принимаются всего несколько дней в неделю, в определенные часы по итальянскому времени. Не более двух работ от одного зарегистрированного пользователя. А профессионалы Vogue решают, принять их или отвергнуть. Если фотографии не принимаются, они тут же исчезают. Если снимки подходят, они хранятся дальше в фотобанке Vogue.
— Что это дает?
— Наверное, какой-то статус и престиж. Там есть фотографы, у которых принято на хранение несколько сотен работ, но они занимаются фотографией не два года, как я, а всю свою жизнь.
— В фотографию вы пришли, потому что душа горела, а что подвигло когда-то поступить в театральный институт?
— Тоже душа горела. Мама с четырех лет занималась моим творческим развитием. Водила в музыкальную школу, на вокал, в танцевальный кружок, театральную студию. К девятому классу я без творчества уже не представляла свою жизнь. Привыкла приходить домой после уроков и бежать куда-то дальше. Время было расписано по минутам. Десять минут на обед, десять на то, чтобы вспомнить ноты и размять руки, десять на сон.
— Вы серьезно — про сон?
— Вполне. Ровно десять минут. Мама засекала время, а я спала. Просыпалась и бежала в музыкальную школу. Кстати, этот навык сохранился до сих пор, и я могу при необходимости заснуть в любое время на несколько минут.
— Вы до сих пор придерживаетесь такого строгого расписания?
— При необходимости. Были такие периоды, когда каждая минута была на счету. Очень тяжело — руки опускались, хотелось все бросить, уйти, но моя мама (золотой человек) всегда говорила, что начатого бросать нельзя. Учила меня доводить дело до конца, и я за этой ей очень благодарна. Сейчас, когда у меня растет свой ребенок, я понимаю, какого труда ей стоило заниматься мной и еще успевать вести собственный бизнес.
— Вернемся к театральному институту: вы окончили школу и решили стать актрисой?
— Я еще перед десятым классом задумалась о том, куда пойти учиться дальше. Четко понимала, что нужно уезжать из маленького городка Междуреченска. Хотелось, конечно, в Москву, но мне только-только исполнилось 16. Я была слишком юна, чтобы далеко уезжать от родителей, да и огромная неизвестная Москва откровенно пугала. Зато Новосибирск казался мегаполисом и по всем параметрам подходил. Оставалось решить вопрос с вузом. Заниматься дальше фортепиано я не хотела. Вокальную карьеру строить не могла: поняла, что недостаточно владею голосом для того, чтобы стать оперной певицей. И решила поступать в театральный институт.
— Родители были не против — в другой город, да еще и на артистку?
— Абсолютно не против, за что им большое спасибо. Я вообще не понимаю родителей, которые могут встать на пути хорошего желания ребенка. Я всегда даю право выбора своему маленькому сыну и уверена, что когда он вырастет, я позволю ему самому слушать свое сердце: ведь это его желание и его жизнь. Так поступили и мои родители.
— Театр «Красный факел», куда вы пришли работать еще в студенчестве, был любовью с первого взгляда, или так сложились обстоятельства?
— Так получилось. У нас в Междуреченске не было профессиональных театров, поэтому я не знала, что это такое. Были какие-то студенческие кружки. Один раз в седьмом классе я случайно попала туда, и опять же по случайности нам удалось выступить на «Студенческой весне». Месяца через два мне пришла грамота — премия за лучшую женскую роль. Я очень удивилась. Не думала о награде и не рассчитывала. Была пухленькой несуразной девчонкой. Правда, совершенно без комплексов — так меня воспитала мама. К выпускному и полнота, и несуразность пропали, зато осталась уверенность в том, что меня возьмут в Голливуд. В Голливуд не попала, но преподавательский состав на нашем курсе был действительно звездный. Набирал курс Александр Маркович Зыков, тогда — главный режиссер театра «Красный факел». А помогали ему Тимофей Александрович Кулябин, Галина Александровна Алехина, Владимир Евгеньевич Лемешонок, Елена Сергеевна Жданова, затем Игорь Афанасьевич Белозеров. Первую половину дня мы занимались общеобразовательными дисциплинами, а после обеда проводили время в «Красном факеле». Фактически жили в театре. И поначалу даже не понимали нашего счастья. Нам казалось, что так происходит у всех. Но на самом деле мы были единственными, кто учился при театре. В конце первого курса Тимофей Александрович пригласил меня в свой спектакль, и следующий сезон мы открывали «Макбетом», где я играла свою первую роль. За этим спектаклем последовал второй, третий. Так еще в студенчестве у меня сложился репертуар. А на четвертом курсе меня отчислили.
— Чем вы провинились?
— Не сдала какой-то зачет. Нам разрешали пропускать не более двух зачетов, и я просто не пошла. Зачет был какой-то не важный, а мы в театре «Конька-Горбунка» репетировали. Оказалось, пропусков набралось больше допустимого. Меня и отчислили. Правда, потом восстановили, но уже на платное обучение.
— Вашим первым режиссером на профессиональной сцене стал Тимофей Кулябин. Со спектаклями Кулябина связаны важные этапы вашей актерской карьеры. Можете ли вы сказать, что это ваш режиссер?
— Наверное, могу. Тимофей Александрович — мой мастер с первого курса. Он видел, как я учусь, он знает, за какие ниточки нужно дернуть, чтобы добиться от меня нужного ему результата. На сегодняшний день это режиссер, который мне ближе всего.
— В спектаклях Тимофея Кулябина вы сыграли две, кажется, прямо противоположные роли — нежную, тонкую, юную Ирину в «Трех сестрах» и вульгарную, битую жизнью Меланию. Расскажите об этих ролях.
— Мелания — боль моего сердца. Я до сих пор работаю над этим образом и, кажется, так и не сделала эту роль на сто процентов. Конечно, замечательно, что меня не используют как актрису одной краски и дают такие непохожие роли. Есть нежная девочка Ирина. Есть вульгарная Мелания. Я выросла в маленьком городке и видела там таких женщин. Я до сих пор за ними наблюдаю, чтобы принести то самое неуловимое, но важное в образ и завершить его. И я очень хочу еще раз получить такую роль, на которую я буду тратиться честно. Мне нравится искать. Мне нравится создавать из себя что-то новое. Не идти по проторенному пути, а шагать по новым дорогам. Скажут «побрейся наголо», я побреюсь не задумываясь.
— Кем вы себя хотели видеть на сцене, когда учились в театральном институте, помимо голливудской дивы, конечно?
— Конкретных образов в голове не было, но я очень боялась того, что возникнут проблемы с моей неславянской внешностью. Я не тургеневская барышня, мало подхожу под образ женщины Горького и явно не чеховская героиня. А ведь в театрах много и часто ставят именно русскую классику. Этот момент несоответствия вызывал во мне огромный страх. Я боялась, что мне просто не найдется на сцене места. Про Ирину, к примеру, никогда и подумать не могла.
— О вашей Ирине можно написать километры, но вряд ли среди этих километров найдется место для национального вопроса.
— Это чудесно. После премьеры я очень боялась вопросов в духе: почему Ирина не похожа на других сестер? Но ничего подобного не прозвучало, и это уничтожило мои страхи. Роль Ирины опровергла все мои сомнения. Понимаете, до этого у меня были такие роли, для которых внешность не имела значения. А вот Ирину я в своих фантазиях видела голубоглазой блондинкой. И если бы я была режиссером, я бы себя на роль точно не выбрала.
— Если говорить о выборе, то в вашей карьере был необычный для серьезной драматической актрисы опыт — вы снялись в клипе популярного рэпера Mastank, финалиста «Новой фабрики звезд-2» Никиты Кузнецова.
— Это было смешно. Я долго колебалась, но в конце концов решила, что актриса должна пробовать себя везде. Покривлялась для кастинга перед камерой. Меня утвердили. Съемки длились дня три-четыре. Отличная команда, слаженная работа, дельный режиссер, сумевший организовать весь процесс, чудесные съемки за городом, знакомство с молодым рэп-исполнителем. Все было прекрасно. А потом я снялась в пародийном клипе блогера Сатира — сыграла солистку Шнура. Предстала совсем в другом, мягко говоря, не романтическом амплуа — ультра-мини, вульгарный макияж, маты. И словила из-за этой работы, как сейчас говорят, большой хайп. Неизвестные молодые люди, решив, что я такая и в жизни, начали писать, что я — супергерл, крутая телка. Куча сообщений от разных людей, написанные в одинаковой стилистике — матерные комплименты. Для меня это было неожиданно.
— Театральные поклонники более сдержанны в выражении эмоций?
— Когда я сыграла Меланию в «Детях солнца», знакомые признавались, что не узнают меня. Даже голос не мой, другой. Люди, не знакомые со мной лично, в отзывах просто писали, что отлично сыграно. Но вот что я обнаружила: зрители выражают эмоции на языке понравившегося им персонажа. Про Меланию пишут: офигенно сыграно, мощно, четко. Клип осыпают комплиментарными матами. А Ирине посвящают стихи, пишут длинные поэтические рецензии. Интересно.
Юлия ЩЕТКОВА, «Новая Сибирь»
Фото Ольги МАТВЕЕВОЙ
