На малой сцене театра «Глобус» вновь кипят нешуточные страсти: женщины отказывают мужчинам в ласках и прочих интимных радостях
В ЭТОЙ истории женщины принимают решение отказать мужчинам в ласках и прочих интимных радостях до тех пор, пока представители сильного пола не сложат оружие и не прекратят бессмысленную войну. Дамский бунт осмыслен и беспощаден, а сюжет наверняка хорошо знаком по античному бестселлеру под названием «Лисистрата», что переводится как «Разрушительница войны». Автор сюжета — тот самый Аристофан, который жил в Аттике, считался отцом комедии, подписывался именем своего лучшего друга и был привлечен к суду нечистым на руку вождем афинского демоса за оскорбление народа и его представителей перед союзниками.
Сочинение древнегреческого поэта-комедиографа интерпретирует российский режиссер, продюсер, художественный руководитель Международного драматургического конкурса «Ремарка» и театральной компании «НЕ ТО» Олег Липовецкий. Специально для театра «Глобус» постановщик создал вольный перевод пьесы, а действие решительно перенес из глубокой древности в далекое постапокалиптическое будущее. Премьера назначена на 1 декабря. И пока артисты репетируют вольную борьбу за оставшиеся на планете ресурсы, режиссер рассказывает о том, как смех избавляет от страха, а дисциплина — от некачественной работы:
—Олег Михайлович, как вы полагаете, какие усилия необходимо приложить режиссеру, чтобы спектакль заинтересовал зрителя?
— С помощью спектакля я вступаю в диалог с обществом, а зрители и есть часть этого общества. Как и артисты. Как и художники. В итоге складывается большой триалог или тетралог. В первую очередь важно, чтобы те темы, о которых я говорю, волновали меня. Если это волнует того, кто вступает в диалог, то какова бы ни была реакция зрительного зала, она будет, и не важно — положительная или отрицательная. Главное — не быть чуть-чуть беременным. Не быть просто теплым, не быть комнатной температуры. Ты можешь быть либо очень горячим, либо очень холодным внутри. Спектакли могут быть разными. Ты можешь быть внутри страшно горячим в тот момент, когда делаешь абсолютно холодный, рассудочный спектакль. Потому что тебе пылкие мысли нужно именно в такой форме высказать. Какой «Пепел Клааса стучит в мое сердце»? И если это происходит, если меня искренне волнует то, о чем я говорю, — значит, на какую-то реакцию я зрителя вытащу. Пусть он даже возмущенный уйдет в антракте, но это гораздо лучше, чем проспать весь спектакль.
— Литературная основа важна для актуальности спектакля? Какие пьесы — классические или современные — быстрее найдут отклик в умах и сердцах зрителей?
— Мне кажется, что любая хорошая пьеса важна. Будь она написана сейчас или в далеком прошлом. Когда хирург делает операцию, он берет тот инструмент, который нужен ему в данный момент. Если меня что-то беспокоит, то я ищу текст, с помощью которого могу это беспокойство выразить. Иногда бывает так, что вообще не нужна литературная основа. Многие спектакли сочиняются без нее.
— Тогда что вас беспокоит на данный момент? Почему ваш сегодняшний «инструмент» — «Лисистрата»?
— Меня беспокоят войны и насилие в мире. И то участие, которое принимает наше государство в этом, потому что я — гражданин этого государства. Пьесу пришлось писать заново. Перевод на русский язык Пиотровского 1934 года, на который я опирался, оказался очень архаичен. А ведь сама история и героиня Лисистрата, желающая мира, возвращения любимых мужчин с войны, прекрасны. В новом варианте есть сцены, полностью придуманные мной. Есть какие-то расширенные монологи, сделанные из одной фразы.
Понятно, остались те же история, герои, события — много пересечений с тем переводом. Есть моменты, когда я намеренно цитирую Пиотровского. Но, вообще, это новый текст. Мы сохраняем греческие имена, географические названия, мифологию, это дает мощный объем пьесе — переводит ее в какой-то небытовой план. Тем более что у нас «Лисистрата» — фантастическое произведение: мы перекинули историю в постапокалипсис. Действие происходит после конца света. После катастрофы человечество приходит снова к началу и тут же начинает опять стремиться к новой катастрофе.
— Вы написали довольно остроумный и смешной текст. Как вы считаете, о серьезных вещах плодотворнее разговаривать комедийным языком? Или все зависит от ситуации?
— Разные жанры — разные пристройки. Когда в жизни мы не можем о чем-то договориться с человеком, мы меняем к нему пристройку, ищем иные пути. Война — это проблема человечества, с которой мы не можем справиться много лет. И я не знаю, какой способ лучше, и существует ли он вообще? Но есть замечательная мысль классика: смех — лекарство, которое спасает от страха. Потому что если человек смеется, то он не боится, а если человек боится, то он не смеется. Мне кажется, важно говорить о каких-то страшных вещах через смех и освобождаться от страха. Но это не значит, что мы будем зрителя исключительно смешить. В пьесе есть монологи абсолютно не комедийные. И это специально сделано. Можно смеяться, но наступает момент, когда нужно говорить серьезно.
— Вы впервые работаете с артистами театра «Глобус». Как складываются ваши творческие взаимоотношения?
— Мне кажется, я попал в распределение ролей, это всегда важно для спектакля.
Удачно, что в составе и мастера, и много вчерашних студентов, которых в этом году взяли в труппу. Причем вначале я об этом не знал: я ведь беру не студентов, а людей, чьи типажи и внутренние качества мне важны. Сейчас очень честно складываются наши партнерские взаимоотношения с артистами. Не говоря о том, что я получаю эстетическое удовольствие от обилия прекрасных женщин и девушек в нашей команде.
— Вы говорите о партнерских отношениях с артистами. Означает ли это, что вам не свойствен авторитарный стиль руководства?
— Я разный режиссер. Больше всего люблю партнерские отношения. Это счастье, когда артист приносит на репетицию предложения. На мой взгляд, лучшая книга о театре — «Этика» Станиславского. У него есть две прекрасные фразы: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве» и «Талант — это желание работать, а во-вторых, работоспособность». Если артисты хотят и умеют работать, горят своей профессией, то, конечно, это партнерство. Мы все стремимся к идеалу, но, к сожалению, не так часто его находим. Поэтому бывает по-разному. Иногда приходится быть авторитарным. Чтобы дать возможность работать артистам, которые хотят и любят работать, иногда нужно заставить работать артистов, которые не горят никакой ролью, кроме главной. И, конечно, для меня очень важно, чтобы спектакль работал после того, как режиссер уехал, чтобы не рушилась заданная форма. Очень жестко отношусь к самовольным изменениям в спектакле.
— А где находится грань между актерской импровизацией и самовольством?
— Все зависит от театра, режиссера, артиста. Если артисты любят спектакль, то они его держат. Импровизация актера должна заключаться в импровизации внутренней жизни, а не внешнего рисунка и текста. Конечно, артистам где-то хочется вырваться на свободу, но мы и пытаемся эту свободу обрести в совместном творчестве. Зритель приходит в театр, и он должен увидеть качественную работу. Даже если сегодня у артиста нет вдохновения и импровизационного самочувствия. Человек не обязательно должен уйти довольным, не каждый спектакль доставляет ощущение удовольствия, некоторые вызывают противоречивые чувства, иногда депрессию, если этого добивался режиссер.
Спектакль должен оказывать то воздействие, которое в него заложено, вне зависимости от состояния и настроения артиста на сегодняшний день.
— Вы являетесь не только востребованным театральным режиссером, но и художественным руководителем Международного драматургического конкурса «Ремарка». Расскажите о вашем проекте.
— Конкурсу будет семь лет — для такого проекта это большой возраст. Финал конкурса является передвижным — каждый год проводится в новом регионе. Весной 2019 года он состоится в Новосибирске, на базе театра «Глобус». Мы существуем абсолютно свободно. У нас нет постоянного финансирования, каждый год мы находим партнеров. Вернее, сейчас уже партнеры находят нас — и это хорошо. Наши пьесы много ставят по всей стране. «Ремарка» очень прагматичный конкурс в этом смысле. Мы — близкие друзья с фестивалем молодой драматургии «Любимовка». Но «Любимовка» занимается поиском нового языка, им важен талант автора, даже если он написал несовершенную пьесу. Им надо найти нового автора и помочь ему окрепнуть. А мы занимаемся поиском новых пьес — блистательных, желательно совершенных. Нам нет разницы, кто написал текст — новичок или маститый драматург. В свое время я придумал конкурс, чтобы развивать драматургию на северо-западе России, где я жил. Хотел находиться среди людей, которые мне интересны, хотел видеть их вокруг себя. У меня это получилось, и на гораздо большей территории. Я познакомился со столькими прекрасными мастерами, и они научили меня очень многому. Эгоистично так. Вообще, мы все эгоисты, только некоторые со знаком «плюс», а некоторые со знаком «минус». Мой эгоизм, надеюсь, со знаком «плюс». Могут забыть спектакль, а пьесы, которые мы открыли, останутся. Мне кажется, запустить самолетик в вечность у нас получилось. И на самолетике, среди фамилий моих друзей, написано маленькими буквами: «Олег Липовецкий», а большими — «Ремарка».
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
