В качестве продолжения и развития проекта «Сибирская бумажная архитектура» новосибирские авторы предложили его новые провокационные ответвления.
УТОПИЧЕСКОЕ проектирование было излишне пафосным по своей сути изначально — так сложилось с 30-х годов прошлого века, когда начали придумывать на бумаге грандиозные города будущего. Стилистика подобных мрачноватых псевдоутопий сохранялась до конца советской власти, и, как признают современные архитекторы, эта мрачная серьезность, выдаваемая за художественную глубину, особенно ощущалась в Новосибирске, хорошо известном своими утопическими проектами 80-х годов. С тех пор прошло уже больше тридцати лет, и постепенно выяснилось, что и формы, и стилистика подачи футуристических объектов давно уже начали вызывать профессиональное и человеческое раздражение, наконец вызвавшее обратную реакцию — достаточно циничную.
Так появились два новых направления: «Трэш-архитектура» и «Порно-архитектура», основанные на старых традициях, но пропущенные сквозь призму иронии и самоиронии. Что такое «трэш», всем прекрасно известно из кинематографа — за границей существует даже студия «Трома», возглавляемая Ллойдом Кауфманом, которая специализируется на независимом низкобюджетном кино с использованием шокирующих материалов. Чем-то отдаленно напоминающим подобную эстетику и занялась группа новосибирских архитекторов — в том числе Вячеслав Мизин, Арсений Тоскин и Антон Карманов, но некоторые из участников из осторожности стараются действовать инкогнито.
Дезавуирование всего чересчур серьезного и пафосного дает возможность по-новому взглянуть на окружающую реальность: в частности, на градостроительство. Но, например, куратор Центра культуры 19 (бывшего ГЦИИ) Петр Жеребцов, к которому обратились с вопросом, не планируется ли в их залах разместить такую неожиданную экспозицию, отвечал довольно осторожно:
— Это предмет дискуссии, которую никто даже и не начинал. Хотя ничего особо провокационного во всем этом не вижу, я в данный момент вижу перед собой листы с новосибирской «бумажной» архитектурой, которые я сканирую, пользуясь карантинной паузой. Эти работы год назад подверглись воздействию природных катаклизмов, так что пора их сохранить хотя бы в электронном виде. И странным образом в том же пакете у меня оказался прошлогодний номер «Новой Сибири» со статьей про сибирскую архитектурную футурологию. На листах, что я сканирую, стоят еще советские штампы, разрешающие вывоз за рубеж для участия в выставках…
Пустят ли циничных архитекторов в ЦК19 или нет — непонятно, все же кое в чем они явно перестарались. Главным формообразующим элементом трэш-проектов, как нетрудно догадаться, является наш оперный театр, поскольку таких запоминающихся объектов в стране трудно даже по пальцам пересчитать. Именно по этой причине архитекторам очень нравится это здание юмористически трансформировать, что иногда (в виде «порноархитектуры») даже заходит за грань общественно-социальных приличий. Началась эта профессиональная игра уже давно и никак не связана с нынешним 75-летием НОВАТа, но надо признать, что героическая история нашего оперного и начиналась именно с «трансформации», когда его планировали сделать Домом науки и культуры, своеобразным трансформером, по желанию превращающимся в театр, планетарий, в спортивный или идеологический центр.
— Большинство проектировщиков, работавших сто лет назад, понимали, что их объекты никогда не будут построены, — комментирует Петр Жеребцов, — не говоря уже о наших архитекторах, создававших тридцать лет назад «утопизм, который осознал сам себя»… Все это чем-то напоминает математическое уравнение, где присутствуют все переменные, но в различных пропорциях. Если вспомнить нынешний скандал, связанный с установкой подсветки на фасад театра стоимостью чуть ли не треть миллиарда рублей, то видно, что сама жизнь нам демонстрирует, как между трэш-архитектурой и реальностью иногда можно поставить знак равенства.
Помогала работе над проектом новосибирская группа, которая в прошлом году под названием «Сибирская коммуна» участвовала от нашего города в семинаре, посвященном 60-летию советской футуристической архитектуры. Позже ее переименовали в «Сибком», а потом в «Сибконь»: несколько придуманных объектов напоминали коней, поскольку типовые многоэтажки авторы для «усиления культурной составляющей» украсили головами великих деятелей русской литературы.
«…Мечты сбываются, но столь карикатурно, что ты проходишь, будто с ними не знаком», — как-то раз сказал один поэт. Поэтому новый виток в развитии «бумажной» архитектуры, построенный на конструктивной ломке стереотипов, его приверженцы и называют «отчасти провокационным», вспоминая слова из знаменитой песни: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Ведь авангард самим своим появлением всегда подразумевал слом всего старого и помпезного.
Николай ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»
