Впервые в истории Новосибирска наш симфонический оркестр разделил площадку с симфоническим оркестром Мариинского театра.
ИДЕЯ сыграть вместе со знаменитым Валерием Гергиевым в Новосибирске возникла во время подготовки к самому первому Транссибирскому фестивалю. Но тогда, в 2014 году, под занавес событий, сложилась форс-мажорная ситуация: маэстро Гергиев не смог приехать, и Вадим Репин вместе с Новосибирским оркестром приняли беспрецедентное решение сыграть Первый скрипичный концерт Дмитрия Шостаковича без дирижера — впервые в мире.
Семь лет назад Валерий Гергиев объяснил свое отсутствие на фестивале тем, что попал в сложную ситуацию: вынужден был срочно заменить заболевшего дирижера Лорина Маазеля на концерте в Нью-Йорке, тем самым выручив оркестр, с которым у него был подписан серьезный контракт. Гергиев принес свои извинения новосибирцам, пообещав в дальнейшем помогать и способствовать развитию фестиваля, а также заметил, что в Новосибирске скоро может произойти культурная революция.
Говоря в 2014 году о культурной революции, маэстро подразумевал появление в городе ГКЗ им. Арнольда Каца. Позже маэстро отметил, что зал произвел на него в целом благоприятное впечатление.
— Уверен, он предоставит огромные возможности и Новосибирску, и всему региону. Позволит провести, если хотите, культурную революцию. Хорошую, я имею в виду, революцию, — уточнил дирижер. — Понятно, что новый зал — это зал прежде всего для самого Новосибирска. Но, я надеюсь, и огромное количество людей из небольших городов может считать для себя за счастье приезжать сюда на концерты.
Спустя восемь лет план совместить выступления двух знаменитых оркестров наконец-то был реализован в полной мере, звезды сошлись на небосводе Транссибирской магистрали — как для публики, так и для артистов.
— Конечно, и я, и оркестр помним тот концерт, и я сомневаюсь, что у кого-то был подобный опыт — играть инструментальный концерт Шостаковича без дирижера, — сказал накануне концерта Вадим Репин. — Тем ярче будет финал нынешнего фестиваля, ведь Валерий Абисалович — уникальный дирижер, я уверен, что этот концерт украсит фестивальную летопись. Мне кажется, что для нашего оркестра было замечательно поработать с Валерием, потому что были чудесные моменты, когда результат слышишь молниеносно. А для Гергиева оркестр, который не балует красками, неинтересен.
Во втором отделении на фестивальной сцене выступили артисты Симфонического оркестра Мариинского театра, прибывшие в этот же день в Новосибирск вместе со своим руководителем в рамках большого гастрольного турне. Они исполнили Пятую симфонию Густава Малера, наполненную «духом Новой музыки».
ЯРКИЙ музыкальный финал скрещения двух встречных «поездов» фестивальной магистрали: международный Транссибирский во главе с Вадимом Репиным и Московский Пасхальный под управлением Валерия Гергиева соединились в грандиозном концерте-закрытии на сцене Государственного концертного зала имени Арнольда Каца.
По традиции перед началом программы со вступительной речью выступили губернатор и художественный руководитель Транссибирского. Вадим Репин поблагодарил публику за внимание, поддержку и музыкантский успех, который во многом зависит от отношения к артистам и слушательской любви.
Первый скрипичный концерт Шостаковича — произведение новаторское, сочетающее рельефную выразительность солирующей партии с драматическим симфонизмом. Обращает на себя внимание жанровая структура сочинения, совмещающая черты сонатно-симфонического цикла и романтической сюиты одновременно. Концерт состоит из четырех частей — Ноктюрна, Скерцо, Пассакалии, Бурлески, причем между двумя последними расположена каденция — драматургический узел, который Давид Ойстрах выделил «отдельным звеном цикла».
Шостакович, как один из главных художников-философов XX столетия, ведет диалог со слушателем через музыкальную символику и шифровки (здесь еще только вырабатываются мотивы-монограммы из нотных обозначений, такие как DSCH), а также посредством характеристичного олицетворения общества. Если Ноктюрн трактуют как лирическое вступление, заключенное в череду монологических высказываний, то Скерцо — это образ социальной колкости, ее неоднородности и гротеска. Пассакалия, как дань барочной традиции, в композиционной архитектонике — смысловое ядро, это авторская реплика (но в то же время и образ смерти), а Бурлеска — стихия празднично-бытовая, она символизирует жизнь.
Во время работы над концертом в одном из своих писем Шостакович упоминал: «…и хочется уйти от страшных видений, забыться, снять власяницу страстотерпца. Пусть мне смертельно плохо, невыносимо, но лишь бы хорошо было стране, Отечеству…», что напрямую связано с модусом понимания внутренней концепции концерта и переходом от личного конфликтного высказывания к компромиссу в сторону социального. Вадим Репин в своей интерпретации взращивает и драматическое, и лирическое начало в приглушенных матовых тонах, словно окутанных туманом, постепенно заостряя их, выставляя смысловые акценты в драматургическом монологе, сублимируя и сочетая пассажи с хроматическим параллелизмом интервалов, тьму — со светом, горечь несогласия — с поиском внутренней гармонии.
Симфонический оркестр Новосибирской филармонии под управлением маэстро Гергиева с благородной рафинированностью и утонченностью звука движется по траектории, заданной солирующим инструментом, усиливая выразительность друг друга, находя звуковой баланс и сосредоточиваясь на деталях. Тесное переплетение образно-эмоциональной палитры с внутренней аффектацией и проживанием «здесь и сейчас» всегда отличают новосибирских музыкантов в исполнении Шостаковича. Поэтому и уровень акустического воплощения каждый раз на рубеже «невозможного» (что многократно подтверждалось на гастролях по Европе и Центральной России, где исполнительские вызовы уже мирового масштаба), учитывая акустические сложности ГКЗ, оркестр звучит, можно сказать, канонически — так, как должен звучать высокопрофессиональный оркестр, прошедший большой творческий путь длиной в 65 лет.
В этом плане новосибирцам несказанно повезло — они имеют возможность слушать коллектив музыкантов primus inter pares в тандеме с Вадимом Репиным, звучание скрипки которого давно принято за эталон века настоящего, и гордиться тем, что город благодаря Транссибирскому арт-фестивалю вышел на новый культурный уровень. В чем этим вечером удалось убедиться сполна даже самым взыскательным слушателям.
Разделивший концертную площадку вместе с новосибирским коллективом Симфонический оркестр Мариинского театра вышел на академическую эстраду с одним из наиболее исполняемых произведений Густава Малера Симфонией № 5 — пятичастным масштабным полотном, объединенным самим композитором в три раздела: траурный марш и аллегро — в первом, скерцо — во втором, адажиетто и рондо-финал — в третьем. Услышать после Шостаковича Малера — как прийти к праистокам, что вполне закономерно в симфонической программе.
Судьбы двух гениев часто связывают, считая Шостаковича духовным преемником Малера, а их идеи постижения тайн мироздания — общими. Многие музыковеды отмечают, что «Малер — это та ступень, без которой невозможен Шостакович». Так, например, в 1964 году Дмитрий Шостакович задал вопрос композитору Родиону Щедрину: «Если бы вы должны были отправиться навсегда на необитаемый остров и могли бы взять с собой только одну партитуру, что бы вы взяли? Даю 15 секунд на размышления». Щедрин ответил: «Искусство фуги Баха», а сам Дмитрий Дмитриевич сказал, что взял бы с собой «Песнь о земле» Малера. И если Шостакович близок нам по духу и менталитету, историческому багажу пережитого в понимании общности, то проблема сложности восприятия музыки Малера остается актуальной и по сей день. Очередной всплеск переосмысления наследия австрийского композитора пришелся на шестидесятые годы XX века, но «загадочная популярность» Малера и мистический интерес к его творчеству не просто не утихают, а возрастают с каждым годом. Сам Малер говорил, что писать симфонию — значит, всеми средствами имеющейся техники строить новый мир.
В Пятой симфонии эта вселенская сфера выстраивается из поиска истины и мучительного обретения гармонии, распавшийся на тысячи осколков мир собирается заново таким, каким его видит автор. Мрачное похоронное вступление — это лишь точка отсчета, она сменяется порывистой мятежностью и выходом из мрака мира мертвых. Контрастный диалог «отчаяния и принятия» из второй части растворяется в гигантском скерцо, где тема лендлера взвинчивается, устремляясь ввысь, чтобы прийти через арфовые переборы к лирическому адажиетто (здесь заняты только струнно-смычковые и арфа) — музыке, завораживающей магнетической красотой. Финал же — проведение многообразных жизнерадостных и энергичных тем, знаменует победу жизни над смертью, победу нового мира.
Мариинский оркестр представил бравурное, «увесистое» (с зычной контрабасной линией), сочное исполнение, полное металлического блеска фанфар (что было достигнуто и за счет большого состава, и за счет расположения музыкантов в комбинированной немецкой рассадке, отличной от Новосибирского симфонического, использующего американский тип расположения оркестра).
Говоря о Симфоническом оркестре Мариинского театра, нельзя не отметить, что это один из старейших оркестров России, его история восходит к первому оркестру Санкт-Петербургской Императорской оперы и насчитывает более двухсот лет. Знаменательными событиями в концертно-репетиционной жизни ансамбля было и художественное руководство Константина Лядова (с 1860 по 1869 гг.), и выступление под управлением Гектора Берлиоза (весной 1847 года). Валерий Гергиев — ярчайший представитель петербургской дирижерской школы, ученик легендарного профессора Ильи Мусина — был приглашен в Мариинский театр (тогда еще Кировский) в 1978 году, а в 1996 возглавил его. С приходом маэстро расширился не только репертуар театрального оркестра, но и его возможности — он стал гастролировать с симфоническими концертами, вошел в число двадцати лучших оркестров мира, по версии британского журнала Gramophone, сам Мариинский театр под управлением Валерия Гергиева превратился в масштабный театрально-концертный комплекс, не имеющий аналогов в мире.
После филигранного Шостаковича в первом отделении к «буре и натиску» Мариинского симфонического еще нужно было привыкнуть и настроиться, но публика, не сбавляя оборотов, горячо встретила петербуржцев и по окончании симфонии ликовала, не отпуская артистов, заслужив тем самым в подарок бис от оркестра — помпезную увертюру из оперетты Иоганна Штрауса «Летучая мышь». В сотворчестве с родным коллективом маэстро был щедр на эмоции, в творческом порыве завлекая и предводительствуя большим оркестром — его внутренним состоянием и темпераментом вне шаблонов, вне временных рамок — в своем исполнительском стиле и с узнаваемым музыкантским почерком.
Восьмой Транссибирский завершился, и столько разных программ, перемежая камерность и симфонизм, за этот месяц ему удалось сложить в единое целое, в общий контекст форума, не утрачивая при этом своей неповторимости и значимости каждого события, ощущения сопричастности каждого слушателя к великому таинству — миру музыки.
Маргарита МЕНДЕЛЬ, специально для «Новой Сибири»
