На вопросы «Новой Сибири» о перспективах экономики России в условиях санкций ответил авторитетный российский экономист из Новосибирска.
ОБОСТРИВШЕЕСЯ противостояние с Западом поставило перед нашим обществом множество вопросов — исторических, политических и экономических. Ответы на часть из них в интервью «Новой Сибири» дал известный советский и российский экономист из Новосибирска, специалист по экономической истории и экономической статистике, доктор экономических наук Григорий Ханин.
Для начала беседы из всего списка предоставленных вопросов Григорий Исакович выбрал два. Первый — о прогнозе для российской экономики в свете событий на Украине и введенных Западом санкций. Второй — об экономической готовности России к затяжному военному конфликту на Украине.
— Оба эти вопроса взаимосвязаны, поэтому я дам на них общий ответ, — начинает Григорий Ханин. — Ошибочно сводить вопрос о последствиях западных санкций к текущей экономической ситуации вне длительных тенденций российской и даже советской экономики, советской и современной российской истории.
Историческая подоплека
— Начну с огромных демографических потерь России в XX веке. По неестественным причинам (войны, голод, репрессии, эмиграция) они, по моим расчетам, составили более 80 миллионов человек. При этом среди наиболее творческой части населения потери относительно ее численности были намного больше. Но даже сто тысяч посредственностей не могут заменить одного гения.
К этому надо добавить огромный ущерб интеллектуальному потенциалу страны в результате деградации науки, высшего и среднего образования, как минимум, с начала 80-х годов XX века. А это означает, что противодействовать санкциям РФ приходится в условиях резко ослабленного человеческого и интеллектуального потенциала — по причине и в результате ошибочной экономической политики последнего советского руководства и российского руководства в течение тридцати с лишним лет.
Восстановительный подъем 2000-х годов на фоне быстрого роста мировых цен на нефть вызвал у российского руководства и значительной части экспертного сообщества неоправданное успокоение. Он сменился спадом в 2010-е годы под влиянием сокращения основных фондов и трудовых ресурсов. В результате ВВП России, по моим подсчетам, еще не достиг уровня 1990 года, а объем основных фондов, образующих материальную основу экономики, по расчетам моего коллеги Дмитрия Фомина (кандидата экономических наук, старшего научного сотрудника Института экономики СО РАН), в настоящее время составляет лишь половину уровня 1990 года. В то же время весь остальной мир рос быстро, со средним годовым темпом в три процента.
Григорий Ханин отмечает: структура ВВП России в последние тридцать лет опасно деформировалась. Наибольший ущерб понесли отрасли материального производства. Некоторые жизненно важные отрасли (например, станкостроение и электроника) практически вообще исчезли. Другие оказались в огромной зависимости от импортных материалов, комплектующих и оборудования.
— Это обстоятельство, кажется, не принималось во внимание при принятии решения о проведении специальной военной операции, — указывает экономист. — Как и то, что наш ВВП примерно в двадцать раз меньше ВВП стран совокупного Запада.
Еще больше наше отставание в науке. Более двухсот живущих лауреатов Нобелевской премии (95 процентов от общего числа) — выходцы из стран коллективного Запада (туда же входит и Япония).
ПОЛНОСТЬЮ сознавая указанные дефекты российской экономики, я начиная с 2002 года предлагал план ее модернизации, предполагающий радикальный поворот в пользу ускоренного развития физического и человеческого капитала. Он предусматривал увеличение в несколько раз доли в ВВП вложений в основные и оборотные фонды, науку, образование и здравоохранение за счет значительного сокращения личного потребления состоятельных слоев населения, отмены налогообложения фактически убыточного реального сектора экономики и даже субсидирования ряда его отраслей.
Прогнозы для отечественной экономики
— Экономические санкции Запада усугубили и без того тяжелое положение российской экономики, — считает Григорий Ханин. — Ряд правительственных служб и Счетная палата РФ уже дали свои прогнозы влияния экономических санкций на экономику России в этом году. Имеются прогнозы и западных аналитиков. Все они предсказывают глубокое падение ВВП — в интервале 10-15 процентов.
Сомневаюсь в возможности дать более-менее точную цифру. Слишком сложны взаимосвязи российской экономики с западной. К тому же первые обобщенные данные российской статистики появятся только в конце апреля. И они не отразят глубины кризиса из-за наличия прежних запасов.
В рыночной экономике издавна одним из двух индикаторов глубины кризиса является индекс потребления и производства легковых автомобилей, — отмечает Григорий Исакович. — Другой, более запоздалый — закладка новых жилых домов. Первый отражает уровень жизни населения и потребительские ожидания. В марте 2022 года продажи легковых автомобилей, по данным трейдинговых агентств, сократились более чем на 60 процентов. Уже одно это говорит о том, что кризис обещает быть глубоким.
Другое свидетельство глубины кризиса — размер роста розничных и оптовых цен, отражающий соотношение спроса и предложения на рынке производственных и потребительских товаров. Об этом имеется многочисленная информация из деловых СМИ, да и простых наблюдений за ростом цен в магазинах вполне хватает. После 24 февраля этот рост стал огромным — во много раз больше, чем показывает Росстат.
Помимо размера сокращения покупок легковых автомобилей об огромных размерах кризиса в этом году говорит прозвучавшее в середине апреля загадочное сообщение советника президента РФ Максима Орешкина о сокращении в марте 2022 года импорта РФ «на десятки процентов». Почти очевидно, что речь идет о стоимостной величине. И это при том, что цены на мировом рынке также быстро растут. Но еще больше настораживает нежелание называть точную цифру. Это может говорить о сокращении, например, на 50 процентов и более в физическом выражении. Так что реальное падение ВВП может оказаться намного больше имеющихся оценок.
Кризис — явление долгосрочное
Григорий Ханин считает, что нас не должно утешать относительно благополучное положение дел с курсом акций и рубля. Ведь на первое влияют дорогостоящие действия властей по его поддержке, а на второе — огромное сокращение импорта и рост мировых цен на сырьевые продукты российского экспорта и валютные ограничения.
— Не все было плохо в последние два месяца, — говорит Григорий Ханин. — Значительно выросли мировые цены на нефть и газ, что благоприятно повлияло на доходы федерального бюджета и нефтегазовых компаний, платежный баланс.
Но дело не только в глубине кризиса. Дело еще в его продолжительности. Если война на Украине не прекратится в ближайшее время (Роскомнадзор рекомендует называть происходящее там спецоперацией. — Прим. ред.), то санкции и сопутствующий им кризис могут продлиться долго. Импортозамещение потребует многих лет и огромных ресурсов. Замена западного импорта китайским или индийским товаром также займет много времени, обойдется недешево и совсем не гарантированно нам подойдет.
Для ориентировки в отношении размера усилий и продолжительности периода импортозамещения, отмечает Григорий Исакович, полезно вспомнить опыт советской экономики по обеспечению технико-экономической независимости. Она потребовала тринадцати лет и огромных материальных и человеческих жертв. При том, что на начальном ее этапе — в период первой пятилетки — этому содействовали огромные поставки западного оборудования и техническая помощь специалистов западных стран.
Оценка и расчет российских ресурсов
— В 2010 году Дмитрий Фомин и я произвели расчет финансовых ресурсов, необходимых для модернизации российской экономики с выходом на устойчивый рост ВВП в три процента ежегодно, — вспоминает ученый. — Оказалось, что это требует увеличения вложений в физический и человеческий капитал в несколько раз. Для этого фонд личного потребления населения пришлось бы сократить более чем наполовину. По-видимому, в нынешних условиях цена модернизации окажется еще больше, а эффект — еще более поздним. Но найти деньги для модернизации — это полдела. Нужно еще, чтобы их не разворовали и не вложили в неэффективные проекты, что часто было в постсоветский период.
В каком состоянии корабль «Россия» выходит в экономический шторм?
— Позволю себе сравнить развитие экономики с движением корабля, — говорит Григорий Ханин. — Что нужно, чтобы он пришел в порт назначения? Прежде всего сам корабль. Затем — карты, квалифицированное командование, умелые матросы и топливо. Почти со всем, кроме топлива, дела в современной России обстоят плохо.
Начну с корабля. Под кораблем в данном случае я понимаю характер государственных и общественных институтов. Я проанализировал их функционирование за постсоветский период. Особенно подробно за период после 2000 года. Ради экономии газетной площади приведу только выводы. Интересующихся доводами отсылаю к четвертому тому моей книги «Экономическая история России в новейшее время», вышедшему в 2019 году (глава «Состояние институтов»). Практически все государственные и общественные институты современной России оказались низкого качества. Этот вывод в части государственных институтов подтверждается рейтингом качества государственного управления, определяемого с 1996 года на основе множества показателей для всех стран мира Всемирным банком. По рейтингу 2020 года Россия в нем занимает 122-е место из 214, пропуская вперед даже ряд африканских стран. Из всех российских институтов лучше всего выглядело предпринимательство, но только по сравнению с остальными отраслями отечественной экономики.
Статистическая оценка
— Под картами я понимаю статистику, — продолжает Григорий Исакович. — Ее плачевное состояние в части макроэкономической статистики я исследовал много лет. В прежние времена она сильно завышала в пропагандистских целях реальную динамику многих макроэкономических показателей. В советский период искажения в макроэкономической статистике были просто чудовищные. Их я разоблачил в статье «Лукавая цифра», опубликованной еще в 1987 году. Советское руководство само пало жертвой этой статистики, не обнаружив своевременно надвигающийся экономический кризис.
К сожалению, российская макроэкономическая статистика унаследовала худшие черты советской. Приведу некоторые сравнения динамики показателей по РФ за 1991—2015 годы, по расчетам Росстата и нашим. По ВВП вместо 113,4 процента — 89,8, по производительности труда вместо 109,2 процента — 69,9. По обоим показателям цифры противоположны по смыслу: вместо роста — падение.
Особенно большая разница по динамике основных фондов по полной стоимости (то есть без учета износа): вместо роста на 50,9 процента — падение на 29,2. Но по полной стоимости динамику основных фондов измеряют только у нас. В остальном мире рассчитывают по остаточной стоимости, то есть с учетом износа, что точно отражает смысл этого показателя. Так вот, по остаточной стоимости произошло огромное сокращение основных фондов — наполовину.
Особенно печально обстояли дела с оценкой основных фондов. Она рассчитывалась по ценам их приобретения вместо цен воспроизводства, которые отличаются между собой в семь-восемь раз. Это приводило к полной непригодности финансовой отчетности компаний и всей экономики. Российское руководство стало такой же жертвой лживой статистики, как и советское. Это сказалось в ошибочной структурной и налоговой политике. В первой — в недооценке инвестиционного кризиса, во второй — в чрезмерном обложении налогами реального сектора экономики и недостаточном обложении сферы услуг и личных доходов населения.
Кадры, которые все решают
По оценке Ханина, командный состав экономики и политики РФ формировался в неконкурентной среде, сочетающей умеренный авторитаризм и псевдодемократию. Это привело к тому, что на руководящих должностях оказывались преимущественно послушные, а не талантливые и инициативные. У них отсутствовала способность к стратегическому мышлению, а нередко и элементарная честность.
— Слабость правящего слоя РФ толкала некоторых выдающихся историков и социологов (таких, как, например, Андрей Фурсов) к обоснованию необходимости проведения новой опричнины, — поясняет Григорий Исакович. — Офицерский состав армии испытывал влияние пороков высшего командного состава и вопиющих недостатков постсоветского высшего и среднего образования. Приведу самое простое доказательство падения интеллектуального уровня нашего населения в настоящее время. Я еще помню переполненные библиотеки 60-70 годов. За последние 20 лет они опустели даже в таком крупном культурном центре, как Новосибирск. Я предполагал, что здесь сказалось расширение использования интернета, пока в Берлине и Мюнхене при многочисленных посещениях местных крупных библиотек не увидел почти переполненные их читальные залы.
Упал и престиж интеллектуального труда, что проявляется и в его низкой оплате. Не лучше обстоит дело с рядовым составом. Руководители предприятий просто стонут от нехватки квалифицированных рядовых работников.
Конечные выводы
— Приведенные вопиющие недостатки еще как-то были терпимы при «благополучной погоде»: наличии резервов производственных мощностей и рабочей силы, высоких мировых ценах на топливо. Но они совершенно нетерпимы при штормовой ситуации, созданной сокращением производственного потенциала и экономическими санкциями. Здесь печальный исход путешествия нашего корабля кажется неизбежным, если не будут приняты экстренные меры по устранению указанных недостатков. Пока же эти меры не только не проводятся, они даже не планируются, что не вызывает удивления при низком уровне правящего слоя. Нет предложений и от экономического академического сообщества, которое пережило те же процессы деградации, что и все общество.
Роман СИДОРОВ, специально для «Новой Сибири»
