Участник фестивальных вечеров «Мартовского кода», один из ведущих театральных композиторов нашей страны, рассказывает о своей музыке и о чужих стихах.
ФЕСТИВАЛЬ современной музыки «Мартовский код-2022» пригласил на свой девятый заезд активно действующих композиторов Москвы и Санкт-Петербурга. Участником двух фестивальных вечеров стал заслуженный артист России Андрей Семенов — автор опер, мюзиклов, оперетт, музыки к драматическим спектаклям и кинофильмам, симфонических, камерных, хоровых партитур. В Камерном зале Андрей Семенов вместе с солистом филармонии Владимиром Огневым исполнил кантату «Гражданская лирика», написанную на стихи Александра Прокофьева, — сатирический памфлет на не вполне ушедшую эпоху. Композитор отметил, что у сочинения состоялась вторая премьера, так как произведение исполнялось последний раз 20 лет назад, а потом было положено на полку. По инициативе Владимира Огнева и Владимира Калужского сочинение прозвучало в новом исполнении на фестивале «Мартовский код».
Накануне концерта прошла творческая встреча в Музыкальной галерее Камерного зала филармонии — единственном месте, где композитору ранее не удавалось выступать. Публике посчастливилось услышать оригинальное авторское исполнение песен, монологов, фрагментов мюзиклов, театральных спектаклей (и даже одной из «27 опер»), а также задать вопросы артисту. 1
— Известно, что с Новосибирском у вас особые отношения. Вы не однажды работали здесь, проводили концерты, готовили спектакли. Что и как вспоминается сегодня?
— Мне выпала возможность много лет назад работать с театром оперы и балета, довелось заниматься выпуском спектакля по опере моего старшего коллеги Владимира Дашкевича «Ревизор». Кто спектакль видел, помнит, что там по замыслу режиссера дирижер не просто управлял спектаклем, а был в гриме и костюме Гоголя, иногда даже поворачивался к зрителям и пел. Помню, что это как кошмар... нет, спектакль... был прекрасным, я его всегда очень любил. Но мне надо было наложить портретный грим, это делали гримеры театра блестяще, но на это уходило полтора часа, представляете? Потом я находился в нем еще час, и потом надо было дирижировать три часа… а он был такой, я бы сказал, жаркий. И это была очень непростая задача.
И очень я рад и счастлив, что в новосибирском Музыкальном театре идут целых три мои произведения: детский мюзикл «Карлсон, который живет на крыше», оперетта «Фанфан-тюльпан» и музыкальная комедия «Любовь и голуби». Два из этих спектакля мне удалось посмотреть лично — они замечательные. Театр даже по своей инициативе представил в фойе выставку из фотографий моих спектаклей, за что большое спасибо.
Был случай, когда я писал музыку к спектаклю театра «Старый дом». Спектакль с оригинальным названием «Записки нетрезвого человека» ставил Владимир Оренов. Я этот спектакль хорошо помню, мы как раз были на гастролях с московским Театром сатиры. Я тогда большую группу артистов театра — в том числе знаменитых корифеев — затащил посмотреть эту премьеру. Двойное счастье было — вместе с московскими артистами смотреть новосибирский и «мой» спектакль, совершенно замечательный. И вот новая встреча. А предстоит еще и наша с Владимиром Огневым — такая фантасмагория, даже не знаю, какое впечатление произведет на вас.
— Интересно, повторился ли опыт дирижирования оперой? С оперой Дашкевича или, может быть, какой-нибудь другой?
— Оперой Дашкевича больше не дирижировал. Она была поставлена еще в ряде театров с другими музыкальными руководителями, в том числе в Камерном музыкальном театре Покровского ее ставили. Надо сказать, что в Новосибирске опера шла полностью, с трагическим финалом, как это было сделано Дашкевичем, а здесь был взят уклон на комедию: попросили композитора переделать финал, даже потребовали. В конце концов, сами сделали... На одну из репетиций пришел Дашкевич и на глазах у всех разорвал партитуру.
— Как музыка и театр пришли в вашу жизнь, какую роль играла в этом ваша семья?
— Мои родители не музыканты, но так или иначе связь с музыкой у меня была. Одна из моих прапрабабушек была солисткой Большого театра в дореволюционное время. Ей подарил свою фотографию Чайковский, так как она была первой исполнительницей партии Полины в постановке «Пиковой дамы» где-то в Харькове, по-моему. К сожалению, со временем она затерялась, а так я бы любовался ею, еще больше гордился бы.
В музыкальную школу меня отправили родители, учился я без особого энтузиазма, а когда заметил, что могу подбирать мелодии популярных песен, это сыграло решающую роль: произошел переворот, меня вдохновивший, и после 8 класса я поехал в Москву и поступил в училище при консерватории, потом в консерваторию, — так что с музыкой уже не расставался. Я оказался в кругу прекрасных друзей, которые стали композиторами, дирижерами, музыковедами. Это дорогой круг, мы общаемся постоянно, это стало частью жизни.
Так получилось, что вместе с музыкой я всегда интересовался театром, кино, все развивалось параллельно. Я двадцать лет работаю заведующим музыкальной частью Московского театра «Эрмитаж», долгое время работал концертмейстером во МХАТе имени Горького, дирижером в Московском академическом Театре сатиры, играл как артист в разных театрах, сейчас работаю дирижером в театре Московской оперетты.
В любом случае это приложение к моей профессии. Все композиторы — разносторонние личности: они и пишут произведения, и могут дирижировать, и аккомпанировать. Все эти грани профессии дополняют, помогают одна другой. На самом деле это очень даже полезная штука, заставляет смотреть на работу с разных сторон. Артист, который хоть раз в жизни что-то сам поставил, иначе будет играть и относиться к своему делу. Режиссер, который хоть раз в жизни вышел на сцену и почувствовал, что это такое, иначе будет работать с артистами — это все очень взаимосвязано.
— Все ли ваши произведения исполняются?
— Нет, конечно. Театральная музыка — да, звучит, а симфонии, концерты — увы. Неисполненного много, но жизнь продолжается. Все когда-нибудь встает на свои места, о чем свидетельствует история. Из ста с лишним рецензий на творчество Булгакова, где две более-менее не ругательные: когда я прочитал пять из них, мне захотелось застрелиться. А сейчас Булгаков идет в каждом театре, сколько экранизаций...
— У вас много произведений, где важна роль слова. И сам круг поэтов, скажем, нетривиален. Только на этой встрече звучит музыка на стихи Хармса, Давида Самойлова, Владислава Старчевского, Владимира Соколова. Три песни на стихи Саши Черного — «Колыбельная для мужского голоса», «Ошибка» и «Ночная песнь пьяницы», которые открыли этот вечер.
— Гоголевская фраза «Смех сквозь слезы» как нельзя лучше подходит к стихам Саши Черного. У него бывает стихотворение с очень простым названием, как, например, «Ошибка», «Колыбельная»... Но когда прочитаешь стихотворение, полное юмора, яда, горечи и презрения ко всему человечеству и в первую очередь к самому себе, понимаешь, что название обозначало совершенно другое, не то, что ты подумал, когда его впервые читал. А, предположим, лирическая песня на стихи Хармса «Белая овца» совсем не похожа на того Хармса, каким мы его представляем.
У вас я впервые сам исполняю вокальный цикл «Последний ученик» на стихи замечательного, к сожалению, сейчас забытого Владимира Соколова, поэта советского времени. Мне этот цикл дорог даже не столько музыкальными какими-то решениями, сколько смыслом, который в стихах Соколова очень значителен для нашего времени, для окружающей нас обстановки, для человеческого самоопределения. Мне бы очень хотелось, чтобы его услышали.
Я всю жизнь читаю, вокруг столько литературы замечательной… И понятно, что она и без нашей композиторской музыки чувствует себя прекрасно. Но иногда хочется что-то воплотить в своем жанре. У меня на самом деле есть секретный список замыслов, в нем много чего — и оперетта, и балет… не на все хватает времени и сил. А вообще великая литература всегда стимулировала искусство — и театр, и музыку, и живопись. Так что я всем желаю не останавливаться и продолжать читать.
Марина ЛОГИНОВА, специально для «Новой Сибири»
Фото Михаила АФАНАСЬЕВА
