Заместитель директора НГОНБ по проектной деятельности и развитию и куратор «Дома да Винчи» рассказывает, как целеустремленность и упрямство помогают строить и жить.
У Анны Галеевой официальный трудовой стаж всего семь лет, но вряд ли кто в городе может потягаться с ней по такому количеству профессий и мест работы, которые она успела легко и непринужденно сменить. Правда, в последнее время Анну как магнитом притянуло к областной научной библиотеке, теперь она заместитель директора НГОНБ по проектной деятельности и развитию. Ее кабинет — самый крайний в «Доме да Винчи», он является расширенным отделом искусств с новым статусом Международного ресурсного центра культурных и образовательных инициатив. Об этом доме и о том, как Анне удалось так много успеть к 29 годам, она и рассказывает в этом интервью.
— Очень часто творческие люди работают совсем не по той специальности, что указана у них в дипломе. Ты, Анна, закончила художественное училище и иняз пединститута, после чего успешно занималась образовательными проектами и выставочными программами. Получается, что тебе удалось вполне гармонично использовать полученное образование?
— Тут может быть два варианта. Либо ты встраиваешь свои интересы в работу, которую ты делаешь, стараясь при этом выглядеть убедительной. Либо любимым делом занимаешься параллельно с основным видом деятельности. Мне повезло: у меня в жизни никогда не было работы, которую бы приходилось выполнять чисто за деньги. Даже когда я работала баристой в кофейне «Шансонье», продавала заводных кошечек в Центральном парке, пропалывала свеклу, мыла окна… Я всегда находила в этом практический интерес как минимум. Еще я успела поработать в молодежном центре, преподавателем в художественной школе и в худучилище. И все это, как мне кажется, в чем-то помогало двигаться дальше, и без одного не было бы другого. Я вообще не понимаю людей, которые, несмотря на материальные затруднения, отказываются от мелких подработок и разных неожиданных предложений, ждут чего-то стоящего, лежа на диване или обвиняя мир во всех своих бедах.
— Это у тебя с детства такой подход к жизни?
— В школе я была круглой отличницей, у меня практически не было ни одной четверки. И горжусь этим, потому что считаю, что в школе нужно овладеть лишь двумя вещами — организованностью и системным уважением. Остальное все можно получить и другими способами. Пятерка значит, что ты сделал задание вовремя, то есть заслужил уважение, а если пятерка стабильна, то и уважение стабильно. Как-то раз в седьмом классе у меня не выходила пятерка за четверть по алгебре — так, помню, я сильно напрягалась: что-то явно пошло не так, как надо. Может быть, у меня семья была такая, может быть, я сама была такая, но родители смогли сделать из меня человека.
— Юную перфекционистку?
— Да, для меня отличная учеба класса с четвертого казалась чем-то единственно возможным, реальным и понятным. Все противоположные подходы я воспринимала как позицию слабых людей. Поэтому старалась по максимуму, иначе зачем столько времени посвящать учебе? Я помню, в средней школе приходилось учиться почти столько, сколько длился рабочий день, как-то жаль после такой времярастраты получать тройки или двойки.
— А я отличником был до четвертого-пятого класса, но потом вдруг резко перестал.
— Мне это надоело к девятому классу, стало скучно, или просто я освоила то, что могла взять. Тогда пошла и сдала экзамены в художественное училище — причем не ходила ни на какие подготовительные курсы, да и вообще хорошо рисовать никогда не умела — ну, на представительском уровне. Это было в 2008 году, тогда был очень низкий проходной балл, и мне удалось пройти на «бюджет» с четверками и тройками. Когда уходила из школы, там все буквально плакали, родители тоже долго не могли понять, почему я решила променять золотую медаль на какую-то шарагу.
— Не пожалела?
— О чем тут жалеть. Первый год мне все очень нравилось, я много всего узнала, много где побывала и когда потом столкнулась со своими бывшими одноклассниками, оказалось, что мы люди с совершенно разным уровнем жизненного опыта. Но родители меня все два года учебы попиливали, конечно. Оказалось, они видели во мне многозадачный потенциал. И в нужный момент победили!
— И кем же они хотели видеть свою дочь в будущем?
— Они думали, что я стану юристом. Хотя это они сами меня записали в детстве в художественную школу, в которую я не очень-то хотела ходить, даже бросала два раза. Но опять срабатывала эта черта моего характера: если уж делать что-то — делать хорошо. В общем, папа с мамой ждали, когда я успокоюсь и пойду получать нормальное высшее образование. Тут-то я и решила параллельно с училищем быстро получить аттестат. Нашла плохонькую школу на Затулинке, за год закончила два класса и сразу поступила в пединститут. Поступила я на «бюджет» на дневное отделение, но так как у меня было еще и училище, совмещать два дневных образования не могла, выбрала очно-заочную форму: днем ходила в училище, к 17 часам ездила в «пед» и в свободное время подрабатывала преподом по английскому.
— На этом твое образование ведь не закончилось?
— Еще я успела поучиться в высшей школе «Среда обучения» в Москве, на факультете кураторства со специализацией по современному российскому искусству. Вот недавно закончила, в 2020-м, диплом писала по сибирскому концептуализму. Мне даже предложили сделать публикацию, думаю, выйдет в марте статья на «Сигме».
— Зато тебе удалось приобрести официальный статус куратора.
— Конечно, меня в первую очередь интересовало практическое применение знаний. Без специального образования ты ведь не будешь котироваться в этой среде. Все, кто нам читал в Москве лекции, — практикующие кураторы «Гаража», «Эрмитажа», «Эрарты» и ряда камерных современных галерей, работающие с внешними проектами в Европе.
— А работа в художественной школе чем тебя не устроила?
— Я года полтора там преподавала, но однажды мне директриса сделала замечание по поводу длины моей юбки. Честно говоря, она была не слишком длинная. Правда, и не слишком короткая, на мой взгляд. Это замечание стало поводом, но причина была в другом — в несоответствии бумаг и реальной жизни. Я всегда выбираю настоящее. После полугодового перерыва я попала в областную научную библиотеку. Ира Паина, PR-менеджер библиотеки, пригласила наш совместный с Антоном Веселовым проект «Выдающиеся новосибирцы» к участию в Библионочи. Его мы проводили на базе детской интегративной студии «Теплица» с 2015 по 2017 годы.
— Наверное, нужно пояснить, что это детская языковая школа изобразительного искусства, которой ты занимаешься уже несколько лет. Теперь она работает в «Доме да Винчи».
— Да, проект стартовал на деньги гранта Роспатриотцентра, получил поддержку нашего регионального отделения Союза художников России, мы работали в офисе СХР до моего декрета. Кстати, оказавшись в библиотеке в 2016 году, я не думала, что это продлится долго, но задержалась вот уже почти на пять лет — поначалу я работала на полставки и вела проект «Арт-лаборатория» в отделе искусств, потом перешла на полную ставку, потом получила повышение до помощника директора.
— «Арт-лаборатория» — это такая смесь теории с практикой для простых людей?
— Там каждое занятие начиналось с экскурса в историю искусства — к примеру, я рассказывала о ком-нибудь из импрессионистов, а потом мы в этой стилистике начинали вместе делать что-то прикладное и увлекательное.
— Вместе с детьми?
— Не совсем. Туда в основном ходили пенсионеры. Помимо случайных людей были постоянные участники, так что «Арт-лаборатория» в какой-то момент стала чем-то вроде клуба.
— Еще, как я помню, ты успела позаниматься кураторством в «Арт Ели».
— Да, года полтора. По документам я числилась специалистом по работе с молодежью, а на деле занималась организацией выставок. Хочу сказать, что если ты занимаешься художниками, музыкантами и артистами, то должен быть ко всему этому «приближен», а не просто организовывать. Даже если ты идеальный менеджер, но не общаешься тесно с людьми, ничего живого из твоей деятельности не получится. У меня есть такое правило: если больше времени уходит на борьбу с обстоятельствами, чем на созидание, я всегда ухожу. Во всех вариантах: и просто в жизни, и в работе, и в каких-то там коммуникациях. Когда ты начинаешь очень долго кому-то доказывать, что твоя работа является чем-то важным, это очень скоро переходит в нересурсное состояние.
— Но ведь часто менеджеры не видят разницы между кураторской работой и работой управленца.
— Мне тоже кажется это ошибкой. Если обратиться к семантике, то слово кураторство означает «забота», «попечение». И поэтому очень важно знать того, о ком ты должен заботиться. Когда я слышу общие слова: «я сотрудничаю с творческими союзами», становится ясно, что речь вовсе не идет о конкретных живых людях… Главное тут суметь понять и творческих людей, и чиновников. Ведь в любом случае в любой организации рулят финансы: это, кстати, касается и «Дома да Винчи». Если бы мы в свое время повели себя как «протестанты», не исследовали спрос и не убедили учредителя в необходимости своего существования, мы бы не имели того, что сейчас имеем. Вот скажи: много или мало 50 тысяч рублей?
— Это смотря что тебе нужно на них купить.
— Вот именно. Это всего лишь 15 вот таких вот хороших лампочек для создания подсветки в «Доме да Винчи». Теперь понятно, почему мне приходится учиться быть правильным конформистом и функционером?
— Еще не все понятно. Ваш центр, как сообщают СМИ, стал «единственной библиотекой за Уралом, предоставляющей сибирякам широкий доступ к литературе в сфере искусства». Можешь расшифровать эту фразу в более доступной для простого человека форме?
— Это про то, что теперь мы не только открыли свои многопрофильные фонды по искусству, но и предоставили пространство для действий творческих сообществ. Сегодня у нас работают люди в формате резиденций, у каждого коммьюнити есть свое время в общем графике. В открытых фондах «Дома да Винчи» находится более шести тысяч книг и периодических изданий по искусству, самый большой в Сибирском регионе фонд нотных изданий, огромное количество виниловых пластинок и аудио- и видеодисков, уникальная коллекция произведений сибирских композиторов.
— Вот послушаешь тебя, так складывается впечатление, что курировать ваш дом проще простого — кругом искусство и красота…
— Нет, конечно. Существует такая вещь, как госзадание, которое нужно выполнять. И когда мы открываем новое структурное подразделение, возникает множество проблем со взаимосвязями и документами, и вообще с внутренними механизмами. Многие вещи начинаешь понимать лишь в процессе. Вот приходит к нам репетировать молодежный оркестр, и тут же становится ясно, что он не может шуметь громче 55 децибел — вверху ведь жилые квартиры… Похоже, сюда можно приходить только с гитарой, а мы этого не учли. С другой стороны, когда культурные сообщества сами проявляют активность — это правильно. Не нравится художнику или фотографу наше освещение — мы его сделаем таким, как надо, о чем разговор. В этом и состоит наша функция — создать условия для работы творческого человека.
— Так кто все-таки оплатил «проектирование» и «строи- тельство» вашего «Дома да Винчи»?
— Он был «построен» на средства субсидии Министерства культуры Новосибирской области. Первая концепция будущего дома появилась еще в 2018 году, тогда же мы провели презентацию арт-платформы. Потом мы ждали почти два года, потом обновили концепцию и начали приобретение мебели, потом переехали.
— Но ведь не на ровном же месте вы возникли?
— На этом месте когда-то был библиотечный гараж, поэтому застройщик предоставил нам в новом здании по инвестиционному договору почти 500 квадратных метров. Вернее, не нам, а правительству области. Потом практически десять лет были положены на окончательное завоевание этих квадратов библиотекой. Кстати, рядом с художественным музеем есть огороженный участок, где мы проектировали новую библиотеку. Этот проект входил в федеральную повестку. К сожалению, вопрос так и стоит на паузе. Меж тем город ждет библиотеку, так что мы, по крайней мере, в это верим.
— А чем плохо нынешнее здание, которое когда-то было типографией изда- тельства «Советская Сибирь»?
— Вот именно этим оно и плохо, что было построено под типографию, а не под библиотеку. К тому же здание постоянно нуждается в капитальном ремонте, а внутренние пространства — в переосмыслении, ведь потребности пользователей меняются.
— Но ведь наша область недавно попала во Всероссийский проект развития креативных индустрий. Самое время строить библиотеку новой формации.
— Все эти вопросы, которые сейчас обсуждаются, в том числе связанные с креативными индустриями, нужно понять и прочувствовать, прежде чем начинать внедрять. Для этого библиотекам нужно занять активную и понятную позицию в информационном поле, составить в хорошем смысле конкуренцию основным новостным темам. И здесь все движение разворачивается от личного интереса — тяжело увлекать тем, к чему сам относишься ровно. Для меня главное, чтобы самой было хорошо и интересно в настоящий момент. Перестает нравиться — ищи другое место работы. Естественно, в тот момент, когда бороться уже нет смысла. Тут все просто. Очень я удивляюсь людям, которые жалуются на свои страдания на рабочем месте. Это значит, что не всю красоту окружения они увидели. Все проблемы — в нас самих.
— Интересно спросить у молодой деятельной женщины, как она относится к теме производственного феминизма. В смысле, не слишком ли много женщин стали занимать руководящие должности?
— Никак я не отношусь к этой теме. Единственное, что меня тут раздражает, так это то, что я должна как-то считаться с возрастающей ролью феминизма в нашей жизни. Сейчас во многих точках пересечения — грантовых и кураторских — эта тема, как говорится, в топе. Я одинаково отношусь как к женщинам, так и к мужчинам. Трудовой стаж у меня небольшой, поэтому я не могу оценить какие-то принципиальные изменения в пропорциях — стало ли намного больше женщин-руководителей или ненамного. Да, еще совсем недавно мне часто говорили: «Это ты сейчас такая, а вот родишь ребенка — сама увидишь, как изменишься». Я пять месяцев просидела в декрете, но почему-то ничего в голове у меня не перевернулось. Мне кажется, что в последние лет сорок женщины с большей эффективностью стали использовать свои возможности — и в социальной, и в культурной областях. Да и вообще использовать возможности человека, которого вовсе не обязательно определять как-либо. Вот я, например, не люблю сексистские шутки, меня раздражает, когда говорят: «Ой, да у них всего один мужик в женском коллективе!» или «Она ведь женщина, поэтому все и пошло через одно место!» Такое шаблонное мышление говорит разве что о плоскости характера говорящего. Я стараюсь подавлять в себе реагенты и не давать им выхода: зачем произносить ничего не значащие фразы? Как-то раз я была на одном международном мероприятии и перевела на русский слово, намекающее на некое неравноправие…
— То есть скоро на открытии выставок придется говорить: «Дорогие художники и художницы!»?
— Да, хоть это и вносит дополнительные нарративы, наверное, сейчас это более приемлемо.
— Анна, ты довольна результатами своей работы?
— Я хорошо осознаю, что приношу пользы все же больше, чем вреда. Еще ни разу не было, чтобы моя деятельность кого-то явно раздражала или приводила в ярость. То есть позитивный результат стопроцентный. И это, наверное, главное.
— Как-то подозрительно гладко все у тебя получается.
— Может быть, в будущем меня и ждут какие-то жуткие разочарования, но пока я делаю то, что хочу, и это совпадает с тем, что должна. Причем у меня нет иерархии труда, я люблю все его уровни. Работу с документами, работу с партнерами, монтажи выставок и их презентации. Мне кажется, что любое действие, приносящее пользу, равнозначно для этого мира. Именно разные точки приложения, а не однопрофильность помогают мне сохранять высокий уровень креативности.
— И даже материнство тебя нисколько не изменило?
— Мне нравится принцип «Сперва для себя, потом для ребенка». Считаю, что по отношению к моей дочке он очень правильный. Быть супермамашей явно не мое предназначение, но я не ленивый родитель: и разговариваю с ней, и читаю, и пою, а самое главное, вовлекаю в то, что сама люблю безгранично, — то есть во все, что делаю. Когда ребенок видит заинтересованного и наполненного жизнью родителя, когда чувствует интерес к себе, это хорошо. А когда родитель всю неделю ходит измотанным, предполагая заняться воспитанием в выходные, покатав чадо на всех горках мира, это плохо.
— Но все-таки что-то изменилось после того, как ты стала матерью?
— Я много лет с детьми проработала, очень их люблю, в том числе и свою дочь прекрасную. Самый первый плюс, который я получила от материнства, состоит в том, что в моей жизни замедлилось время. В декрете я за день успевала сделать столько дел, сколько за день успевает обычный человек без ребенка. Стала совершать гораздо меньше телодвижений, а выхлоп получался гораздо больше. Контакт с ребенком дает какое-то иное видение жизни и людей, это тоже очень интересно: ведь маленькие дети не обременены всеми нашими социальными проблемами… Правда, все очень быстро меняется. Вот приходишь вечером домой — а Зоя уже изменилась. Она буквально с двух месяцев стала понимать, когда можно привлечь к себе внимание, а когда не стоит: она как-то чувствует, что вот сейчас я просто болтаю по телефону, а вот сейчас занята делом, работаю по «скайпу».
— Возраст, Анна, у тебя совсем еще юный, не боишься ли ты разрушить свой перфекционизм маленькими вынужденными компромиссами?
— Я всегда все делаю как для себя. Если по-другому — мне будет некомфортно. К тому же у меня есть такая особенность — я очень быстро принимаю решения. Иногда, когда мне что-то очень сильно не нравится, внутри меня возникает ощущение, что все — больше я так не могу. И все. Потом иногда оказывается, что решения принимаются не вполне правильные, но я никогда не передумываю. Хотя и быстро перестраиваться я, к счастью, умею. Могу быть гибкой.
— Но тебе явно не подходит позиция сказочного короля, который, когда у него на глазах душили его жену, успокаивал: «Потерпи, дорогая, может быть, обойдется…»
— Нет, я никогда не затягиваю разрешение сложной ситуации. Чтобы начать что-то делать, я не буду дожидаться, когда закончится эпидемия коронавируса. Не исключено, что у меня в голове все несколько идеализировано, но мне кажется, что такой подход правильный, лучше всегда смотреть на жизнь c позиции победителя.
Николай ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»,
Фото Валерия ПАНОВА и с портала «ТыМолод»
