Анна Одинцова: Балет — моя основная жизнь

Заслуженная артистка России, дипломант национального театрального фестиваля «Золотая маска», прима-балерина НОВАТа рассказывает о театре, о балете и о себе.

Шел второй акт «Лебединого озера». Растерянный принц не мог отвести взгляда от появившейся среди гостей красавицы в черном. Когда за свою жизнь ты бесчисленное множество раз наблюдал эту сцену, нового от нее не ждешь. Ты предугадываешь все действия героев наперед. Вот роковая героиня в исполнении Анны Одинцовой вывернулась из рук принца и через всю сцену (таково было эмоциональное воздействие танцовщицы) хищным, переполненным сексуальной энергией взором взглянула ему в глаза. Принц был сражен (от такого взгляда ни один мужчина не устоит), но черного лебедя уже на сцене не было, а наш герой бросился следом за ложной любовью.

Первое, о чем я подумал, — что на сцене работают две балерины. Зачастую артистка, танцующая белого лебедя, не может быть столь же убедительна в партии лебедя черного.

В перерыве я подошел к одному из педагогов и спросил, кто танцует черного лебедя, и услышал в ответ: «Анна Одинцова. Исполнительница одна».

Сказать, что для меня это было полной неожиданностью, я не мог. Любая ведущая балерина с разной степенью качества может исполнить партию. Более того, я видел Анну в роли Эгины в «Спартаке». Поначалу я и Эгину не считал ее ролью, помню, что даже не пошел смотреть премьеру, подумал: «Сколько же можно смотреть балет «Спартак», уже почти четвертый десяток ему пошел». Мне всегда казалось, что истинные роли Анны Одинцовой — Принцесса Аврора, Белый лебедь (Одетта), Жизель или Шопениана. Словом, Анна для меня была образцовой балериной романтического плана. И вдруг — Эгина в «Спартаке», Черный лебедь… В момент, с которого я начал этот материал, я вдруг понял, что Анна справится с любой партией, что и мы — зрители, да и театр, многое потеряли, когда одевали ее в одни и те же романтические роли, суживая ее репертуар, когда она месяцами не появлялась в новых постановках, да и в старых нечасто радовала своих поклонников из числа ценителей балета. В этот период ей страстно не хватало сцены, ролей.

И вот я вижу ее Одиллию — хищного черного лебедя. Хрупкая романтичная Анна танцует партию далекую от привычных — и как танцует! Дыхание захватывает…

Анна — наша, местная. Она родилась в Новосибирске, здесь и училась у Галины Юдаевой, затем у заслуженной артистки России Людмилы Кондрашовой. Кстати, Людмила Яковлевна и Анна очень похожи предельной аккуратностью и ответственностью в подготовке и исполнении роли.

Когда я готовил этот материал, я спросил у ее педагога, что она может сказать об Ане Одинцовой. И вот что услышал: «Аня тяжело начинала, но, проявляя железный характер, превратилась в одну из лучших балерин романтической направленности, — сказала Людмила Яковлевна. — Она со временем стала не просто ведущей солисткой театра, а надежной, способной станцевать любую партию артисткой, которая никогда не подведет».

А вот что говорит сама Анна.

— Анна, а как вообще у вас с балетом отношения завязались?

— Отношения завязались в восемь лет. Тогда я впервые озвучила маме свое желание «стать балериной». А в театр начала ходить, судя по хранящимся дома программкам, где-то с трех лет. Я успела собственным детским взглядом увидеть ту нашу знаменитую «Сильфиду» в постановке Пьера Лакотта, которую сняли еще в далеком 1983 году. А танцевала в том спектакле мой будущий педагог Людмила Яковлевна Кондрашова. Видимо, уже тогда поразили сценография спектакля, полеты и романтические образы танцующих духов воздуха.

Но самое сильное впечатление на меня произвела «Спящая красавица». Мне было восемь. После просмотра спектакля я взяла картон, цветную бумагу, карандаши, клей и полностью восстановила полюбившуюся мне картину из спектакля. Можно сказать, спроектировала театральную коробку: сделала задник, соорудила кустики — декорации, на ниточке натянула занавес, а по центру приклеила Аврору и зависшего в прыжке (pas cabriole) принца. Интересно, что может хранить детская память… Уже тогда произвели впечатления легкие мужские прыжки.

— А до этого момента нигде не учились?

— Фактически нет. Я занималась рисованием, лепкой, пением и детскими танцами в студии «Аэлита». Нас ставили в пару с моей трехлетней сестрой. Она была ниже ростом, ноги не совпадали, мы запинались друг за друга. Я злилась. Помню, как исполняла номер «Танец маленьких утят» на сцене ДК им. Чкалова. Наверное, это был первый выход на сцену.

До поступления в балетную школу я всего около четырех месяцев занималась в подготовительной группе при училище у Людмилы Сычевой. Пришла туда, а там все девочки — прямо балерины-балерины. А я одна ничего не знаю и не понимаю. Из тех подготовишек в июне я одна попала в первый балетный класс хореографического училища.

— Страшного в этом ничего нет. Балабанова, Гревцова, когда они пришли в новосибирское училище, тоже в специальный класс догонялок взяли, и Виноградова.

— Да, и Нуриева, и Константина Сергеева, и Вахтанга Чабукиане тоже. Много таких случаев, на самом деле.

— Людмила Кондрашова мне сказала, что вы были не из тех, про которых говорят: «Она будет звездой». Она сказала, что Анна всего добивалась через упорный труд, через учебу, через романтику. Она о вашем романтизме сказала раз двадцать. Это не тот вариант, когда пришел человек и у него сразу все получается.

— Да, всё было медленно, постепенно, это правда. Я не из тех, кто все может с первого раза. С первого по пятый класс у меня был замечательный педагог Галина Васильевна Юдаева, а с первого по третий курс я училась у заслуженной артистки Людмилы Яковлевны Кондрашовой. Но и в театре мое обучение было продолжено. Моими педагогами являются народные артистки России: Лариса Николаевна Матюхина-Василевская и Татьяна Олеговна Кладничкина, а также недавняя моя коллега по цеху, дипломант международного конкурса Галина Седова.
Но больше и дольше всего я работаю с Ларисой Николаевной, которая взяла меня сразу после балетной школы юной неопытной ученицей. Она смогла поверить и разглядеть во мне какой-то потенциал.
Весь свой профессиональный путь артист совершенствует свое мастерство и даже во время работы в театре ему требуется взгляд со стороны. Роль педагога в театре не менее весома и важна, чем в школе. Это человек, который видит все ошибки со стороны, которые может не прочувствовать сам исполнитель. Педагог может грамотно скорректировать, помочь сгладить шероховатости и выпустить артиста на сцену в лучшем виде.

— Вы прекрасно знаете, что мы, любители балета и танцовщики, нередко сравниваем своего кумира с кумирами прошлых лет, ставших уже классиками. Я говорил с Л. Я. Кондрашовой, многими другими поклонниками, но никто не был готов вас сравнивать с кем-то из звезд прошлого. Я просил сравнить с нашими земляками, прославившими театр. Ответ — тот же. Это говорит о твоей самобытности? Скажите, у вас есть исполнители прошлого, современные, на которых вы бы хотели равняться?

— Несколько кумиров у меня есть, за которыми я иду, у которых учусь. Например, неподражаемая Екатерина Максимова. Сейчас благодаря интернету можно многое увидеть. К сожалению, сложно найти видео наших педагогов-танцовщиков, но мы смотрим и учимся у Светланы Захаровой, Дианы Вишневой, Ульяны Лопаткиной, Виктории Терешкиной и многих-многих других. Себя ни с кем из них я сравнить не могу, но было приятно, когда Патрик де Бана сравнил меня с Анной Павловой.

— То есть все-таки Санкт-Петербург, Вагановская школа?

— Да, все-таки первая императорская театральная школа.

— А первым вашим спектаклем была «Жизель»?

— Да, «Жизель».

— «Жизель» — вы блестяще танцуете этот спектакль, определенно нечто павловское у вас есть.

— Да, именно этот спектакль Патрик увидел, а потом за руку привел на репетицию «Весны священной» и поставил в соло.

— Анна, среди вашего репертуара есть партии, которые вы любите и ждете, или роли, которые вы просто профессионально исполняете?

— Да, собственно, все партии хороши, все их любишь и ждешь. Но лично для меня прорывом стала партия Эгины, как в «Спартаке» Юрия Григоровича, так и в постановке Георгия Ковтуна. Эта возможность казалась мне еще менее реальной, чем возможность станцевать Фригию, которая была заветной мечтой моего детства. Я таяла, услышав адажио Хачатуряна из третьего акта. Для Фригии я, конечно, высоковата, тем не менее моя детская мечта сбылась. И эта партия продержалась в моем репертуаре достаточно долго. А партия Эгины — это уже было зрелое желание попробовать себя в не свойственном мне амплуа. Я очень благодарна Игорю Зеленскому за возможность творчества, за возможность узнать себя с другой стороны. Очень интересный опыт получился. В Эгине я чувствую себя королевой! И танцевать все другие партии стало заметно легче.

— Скажите, Анна, вам хотелось бы станцевать в современном балете?

— Конечно! Такая работа помогает развитию кругозора и свободе тела танцовщика. Но, к сожалению, у нас в репертуаре современного балета почти нет. Балеты Эдварда Клюга уходят из-за окончания сроков контрактов. Идет неоклассика Джорджа Баланчина. К счастью, остаются работы Начо Дуато. Сохраняется некое разнообразие.

— Анна, я знаю, что вы немного знакомы с нынешним ректором академии русского балета имени А. Я. Вагановой Николаем Максимовичем Цискаридзе. Я очень высоко ценил его как танцовщика и сейчас вижу его успехи в перестройке академии. Вижу, как меняется к нему отношение со стороны балетной и околобалетной общественности. Несколько слов о нем.

— Да, у меня есть небольшой опыт общения с ним. Это была поездка в Ванкувер на закрытие XXI зимних Олимпийских игр в 2010 году, когда олимпийский огонь был передан России. Он очень интересен в общении. Мы вместе занимались уроком, репетировали, потом перешивали и подгоняли под себя костюмы, а потом танцевали на огромном стадионе Би-Си Плкейс. Признаюсь, я давно за ним наблюдаю, читаю его статьи, интервью. Вспомните, как плохо его приняли поначалу, а он за короткий срок преобразил академию, наладил выпуск книг, делает интересные отчетные концерты в новейших костюмах. А какие выпускные балы он устраивает! Это же память учащимся на всю жизнь.

Анжелина Воронцова про него сказала: «Он больше чем наставник, больше чем учитель, он — целая Вселенная!»

 — Анна, вы уже опытная танцовщица и перетанцевали большой репертуар, а теперь, как говорится, желать больше нечего? Есть ли какие-то нереализованные мечты о партиях?

— Балет «Ромео и Джульетта» остался моей несбыточной мечтой, это моя личная трагедия. Олег Михайлович Виноградов назначил меня на второй спектакль, но не сложилось, это, пожалуй, единственное из того немногого, что я не станцевала в предыдущем репертуаре.

Хотела бы станцевать Никию в новой постановке испанского хореографа Начо Дуато. Костюмы Гамзатти я уже примерила, осталось надеть костюмы Никии. Мечтаю завершить трилогию «Драгоценностей» и выйти в сольной партии в «Бриллиантах». Хочу на себе испытать все невероятные сложности этого спектакля. Педагог-репетитор Дайана Уайт объясняла нам в зале, что все балеты Баланчина невероятно сложны, а такие балеты, как «Тема с вариациями» и «Бриллианты», равносильны участию в трехактном спектакле.

— Работа артистом балета, тем более ведущим, занимает много времени, и график выходных смещен на понедельник, а еще активная гастрольная жизнь. Как у вас к вашей специальности относится супруг?

— У меня муж — бывший артист балета, так что, можно сказать, театральный человек. К гастролям всегда относился плохо, сильно скучал. Но с ребенком в мое отсутствие справлялся сам, лучше наших бабушек.

— Как к вашей профессии относится ваш ребенок, у вас было желание, чтобы он продолжил вашу профессию?

— Сын рос за кулисами театра. Был послушный, все время книжки читал, пока я репетировала или танцевала, на сцену без спроса не выходил. Но балетом никогда не грезил. Поэтому мучить ребенка не стали. Мы всегда хотели, чтобы он научился хорошо работать головой, а не телом. Самое смешное, что он затанцевал только сейчас, на первом курсе института, дорвавшись до студенческой жизни.

Мою профессию сын считает самой интересной, которая только может быть. Он знает, сколько сил она забирает в эмоциональном и физическом плане и сколько она мне дает. Он говорит, что никогда не страдал от недостатка внимания, а сейчас гордится и чтит своих родителей.

— Какие у вас есть увлечения в свободное время? Какие книги, кроме специальной литературы, вы читаете, кто ваши любимые авторы?

— Мое увлечение — это вышивка. Для меня это время отдыха, возможность подумать, снять стресс. К сожалению, уже давно не читала классической художественной литературы. Все, что стоит дома, уже прочитано. Лет десять назад начала собирать книги о балете. Вдруг, еще до учебы, меня заинтересовала история балета. Так что теперь с удовольствием и по собственному желанию изучаю специальную литературу. Но, к сожалению, и тут не успеваю освоить такие большие объемы литературы.

— В середине апреля в Новосибирске после большого перерыва выступил театр Бориса Эйфмана. Удалось ли вам посмотреть спектакли коллектива? Как вы находите профессиональный уровень труппы?

— Мне удалось посмотреть все три состава спектакля «Анна Каренина», но не видела спектакля по Достоевскому. Получила истинное наслаждение. Долго не отпускали эмоции, подаренные артистами. Даже получилось дописать свои подзависшие домашние работы. Значит, действительно вдохновилась. Мне понравились свобода исполнения, отличие от строгой классики и эмоциональность этого спектакля. Борис Яковлевич очень компактно уложил в два акта такой длинный волнующий роман.

— Вопрос, который волнует большинство зрителей, когда речь заходит о жизни артиста балета: «А правда, что они почти ничего не едят, чтобы быть в форме?» Я, в принципе, ответ знаю, но, если можно, о вашем отношении к кухне, еде, любите ли вы готовить и ваше любимое блюдо?

— Вкусная еда — это еще один важный момент, помогающий жить и радоваться жизни. Балетные много едят, но маленькими порциями. Силы-то нужны на сцене. Последнее время заботы по кухне на себя перехватил муж. Он очень вкусно готовит, всегда что-то интересное придумывает, изловчается. Так что это правда, что мужчины — лучшие повара. А я потеряла интерес к приготовлению пищи (может, временно). Сейчас модно отказываться от мяса, но я не из таких, и люблю мясо с овощами. Мне сложно было отказаться от сладкого, но со временем научилась смотреть на него спокойно, тем более мои мужчины не сладкоежки. Повезло!

— Видя вас, я понимаю, что вам еще работать десяток лет.

— Было бы неплохо!

— А ваши планы на то время, когда вы покинете сцену? Педагогическая деятельность?

— Да, пожалуй. Но ведь сложно загадывать, что нас ждет дальше. Сейчас я получаю второе высшее образование. У меня накопился огромный багаж партий, которые я перетанцевала в театре. Я думаю, что многое смогу передать ученикам. И все же я стараюсь жить не завтрашним днем, а сегодняшним. В данный момент балет — моя основная жизнь. Пока я просто хочу танцевать, выходить на нашу потрясающую, невероятно большую, родную сцену.

— Анна, за время вашей работы в театре с кем из художественных руководителей, главных балетмейстеров было комфортно работать? О ком вы вспоминаете с грустью?

— Мне со всеми людьми работается нормально. Я неконфликтный сотрудник. Я рада каждому человеку, а особенно худрукам, встретившимся на пути. Каждая встреча чему-то учит, это опыт в твою копилку, а знакомство с интересными людьми — тем более. Сергей Вихарев научил академизму, чистоте исполнения и самоанализу. Игорь Зеленский дал возможность много танцевать, расширил границы моего репертуара. Денис Матвиенко заразил своей бешеной энергией и темпераментом. Фарух Рузиматов заинтересовал своей культурной сдержанностью и интеллигентностью.

Александр САВИН, специально для «Новой Сибири»

Фото: Виктор ДМИТРИЕВ, Екатерина ЛЫЖИНА, Любовь БОЙКО и из архива Анны ОДИНЦОВОЙ