В репертуаре «Первого театра» появился детский спектакль по рассказам взрослого писателя.
САМЫЙ молодой театр из Новосибирска пригласил на постановку режиссера, работающего в одном из старейших городов Кемеровской области. Петр Зубарев — актер, драматург, создатель театра «Желтое окошко» в Мариинске. На сцене «Первого театра» он интерпретировал рассказы Михаила Зощенко «Лёля и Минька». Из детской прозы взрослого писателя или, как утверждали современники, «глыбы мрака» получился удивительно обаятельный, искренний и в хорошем смысле наивный спектакль про детство, с которым, кажется, невозможно расстаться.
Читателю рассказов о Лёле и Миньке с первых строк становится ясно, что все, происходившее с героями, случилось в другую эпоху, когда деревья были большими, дети — благовоспитанными, а истории — нравоучительными. Зимой члены почтенных семейств украшали рождественскую ель сластями и свечами. Летом перебирались на дачи, вокруг которых бродили разносчики, предлагая вкуснейшее «сахарно-морожено» лакомство. Калоши еще не запирались под замок. Девочки носили шляпки, мальчики — матросские костюмчики. И тем, и другим взрослые прочили «новую и прекрасную жизнь»... Все эти ностальгические подробности легко укладываются в спектакль «Первого театра». С той лишь разницей, что другая эпоха для зрителей «Лёли и Миньки» не фрагмент некоего исторического прошлого, дух и колорит которого пытается сохранить автор, а детство, куда так и тянет заглянуть.
В спектакле занято восемь артистов. Каждому из них едва за двадцать, но для большинства сидящих в зале они самые настоящие взрослые. Взрослые, затевающие захватывающую игру. Взрослые, притворяющиеся то совсем уже солидными тетями и дядями, то все еще маленькими детьми. Даже роли они умудряются исполнять не сразу, по велению того невидимого воды, кому и на сцене-то не принято показываться, а распределяя по ходу действия между собой, соперничая, хитря, опережая, выхватывая, меняясь: «Я буду», «я», «я, «я». Таковы установленные в «Лёле и Миньке» правила игры. Игры воображения, где из скудного набора инвентаря дорисовывается все, что душе угодно. Разноцветная лесенка с легкостью превращается в новогоднюю елку, а воздушный шарик имеет самое широкое функциональное назначение — от пастилки, которую можно со свистом слопать, и проданной за пару копеек тряпичнику калоши до охотничьего лука, шприца или индейского роуча. Скрытые механизмы творческого акта без зазора ложатся на возрастные особенности психофизиологического развития детей, получается живо, эмоционально, остро.
Выстраивая свою сценическую версию рассказов о Лёле и Миньке, режиссер Зубарев словно ставит перед собой ту же формальную задачу, что и писатель Зощенко, — «достичь предельной ясности в языке, в композиции и в теме». В этом спектакле нет ни глубоководных течений, ни дрейфующих буев. История развивается за историей, приключение следует за приключением, из запечатленных незримой камерой кадров складывается общий большой сюжет, в центре которого — брат и сестра, самые обыкновенные ребята, чьи взаимоотношения с внешним миром, с ровесниками, с родителями и между собой так понятны и знакомы.
Вслед за Зощенко Петр Зубарев и его команда в своем спектакле сохраняют серьезность, расписывая комичные ситуации, и от души, деликатно и безобидно шутят, говоря о серьезных вещах. Слабости, шалости, страхи и беды переживаются с улыбкой и совместно, будто излечиваются в этом сеансе одновременной игры. Детское горе, как известно, велико. И не все происходящее на сцене видится в радужных тонах, не омраченных душевной болью. Но ребенок, которого хранит в себе каждый исполнитель, не остается в обиде. А вслед за ним не терпит убытки и маленький зритель, в памяти которого наверняка надолго сохранятся яркие сцены и уморительные похождения.
Главное вот что. Зубарев работает с рассказами для детей и ставит спектакль ровно для той же целевой аудитории. Он отсекает сопутствующий выходу зощенковского цикла бэкграунд, мрачность автора, параллельно пишущего автобиографический роман «Перед восходом солнца», и все те тайные смыслы, охотно явленные миру специалистами, отыскавшими увлечение Зощенко текстами Фрейда о детских и младенческих травмах в момент написания рассказов. Он не желает мудрить и юлить. Он отказывается приговаривать публику к пытке метафорами и смыслами. Если здесь и появляется ангел, то вовсе не тот бывший, в день которого герой взрослого Зощенко «выкушал четверть», а милый, улыбчивый — из той породы, что смотрит в щелку на играющих детей и, может быть, незаметно и иногда вступает в игру вместе с ними. Если артисту и предстоит выступить в роли автора-рассказчика, завести разговор от первого лица и представить героев, одним из которых является он сам, то сделает это участник спектакля Петра Зубарева предельно наглядно и просто. Таким образом, что даже самый невнимательный зритель не потеряет нить повествования и не найдет в превращении кривляния и подвоха.
Юлия ЩЕТКОВА, «Новая Сибирь»
Фото Валентина КОПАЛОВА
