Молодежный «Первый театр» ‒ одна из самых юных драматических команд Новосибирска, однако за пятнадцать лет работы в истории коллектива было достаточно неожиданных поворотов, судьбоносных решений, открытий, экспериментов и смены вех. Сейчас театр находится на новом этапе развития и осуществляет творческие поиски вместе с молодым новосибирским режиссером Джеммой Аветисян. Первым спектаклем, выпущенным художественным руководителем, станет драма «Зойкина квартира». Свое видение пьесы Михаила Булгакова Джемма Аветисян представит в марте. О том, как живет сегодня команда «Первого», какие корпоративные ценности взращивает и чем превращенный в дом свиданий швейный цех Зои Пельц приманил молодую труппу, режиссер рассказывает в интервью «Новой Сибири».
— Джемма, что сегодня собой представляет «Первый театр»?
— Это сообщество молодых и талантливых деятелей культуры. У каждого из нас своя профессиональная палитра возможностей, но вместе мы большая команда единомышленников, которая верит в успех и видит идеальную картину нашего общего будущего. Сейчас в труппе 13 артистов. Это и выпускники нашего театрального института, и сложившиеся актеры, и студенты, которые еще учатся, но уже участвуют в наших спектаклях. Мы открыты, готовы к новым людям, идеям и делаем все, чтобы максимально профессионально и качественно воплощать наши замыслы.
— Какими качествами должен обладать актер, чтобы вы захотели видеть его в своей команде?
— Первичное для меня ‒ это энергетика. С ней сталкивается зритель, когда приходит в театр, с ней работаю я как режиссер. Важно также, чтобы человек меня слышал, был внутренне пластичным, отзывчивым, выполнял задачи, которые я перед ним ставлю. Еще я убеждена, что артист не может существовать без актерской инициативы, которую должен проявлять не только на репетициях, но и в деятельности театра. Быть генератором идей и лидером внутри труппы. Кроме того, мы приветствуем открытость, честность. У нас нет многоэтажных уровней устройства. Если в большом театре, чтобы попасть к худруку, нужно написать восемь «служебок» и дождаться, пока он откуда-нибудь прилетит, то у нас дверь всегда открыта. Мы постоянно разговариваем. Возможность доверительного диалога очень важна. Я прошу доверять моим действиям и словам. Все, что я делаю в этом театре, направлено на то, чтобы улучшить наши рабочие условия и творческий процесс.
— За последние два сезона в театре изменилось все ‒ труппа, руководство, стиль, репертуар. Удалось ли сохранить доверие зрителя?
— Конечно, у «Первого театра» уже была своя наработанная аудитория. И тот зритель, которому важно задавать вопросы и работать над смыслами, остался с нами. Пришли и другие люди ‒ наши. Новое позиционирование театра, которое мы пытаемся транслировать разными способами, притягивает публику. Зрители с любопытством присматриваются к нам, хотят за нами следить, а мы подогреваем их интерес единственным известным театру способом ‒ художественным результатом.
— За полгода вы дважды провели ребрендинг. Удалось найти свое лицо или все еще находитесь в поиске?
— Изменения визуального стиля, которые произошли в начале сезона, были не столько ребрендингом, сколько желанием обнулиться. Нам хотелось уйти в нейтральную ноль-позицию, чтобы сформулировать свои мысли и найти идеи, которые нас отражают. На это потребовалось полгода. В декабре мы внутри театра презентовали наш фирменный стиль, а с нового года запустили его в публичную плоскость. Сейчас активно обживаем новый логотип, разрабатываем сувенирную продукцию.
— Какие смыслы и ценности заложены в вашем лого?
— Мы хотели уйти в сторону минимализма и абстракции. Вдохновлялись геометрическими символами, как и многие другие современные институции: например, московский Театр на Бронной. Наш логотип отражает суть нашей деятельности. В центре расположен главный символ театра ‒ маска, заявленная не в бытовом ключе, как ее привыкли видеть, а в абстрактно-геометрическом стиле. Маленькой изюминкой, которая сразу цепляет внимание, стала помещенная в абрис маски звездочка. Это и символический глаз, и путеводная звезда, ориентир. Мы видим цель и все вместе идем к ней. Еще один семантический слой логотипа ‒ здесь каждый звезда. У нас небольшой театр, где никто не сидит на скамейке запасных. У каждого яркая индивидуальность и ведущие роли. Все есть на фотографиях и по праву являются лицом театра. Даже новые ребята, которые только пришли в театр и пробуют свои силы, выходят на сцену в небольших ролях, как только оказываются к ним готовы. Я считаю, что артисты не должны сидеть без дела. Когда актер не выходит на сцену, он занимается чем угодно, только не творчеством. Если же актер работает, то его тело, мозг, интеллект направлены на создание спектакля. Он ищет свой персонаж, делает и улучшает роль. На интриги и все остальное просто не остается времени.
— Боитесь интриг?
— Слава богу, у нас такого нет. Я пока не чувствую холода по спине, когда прохожу по театру. Наоборот. Мы интегрируем разные неформальные типы общения. Настраиваем свою экосистему, и за полгода многое удалось сделать и внутри театральной структуры, и в плане формирования внешнего образа, и для налаживания диалога.
— Художественное руководство театром ‒ очень большая и серьезная работа, действительно ли вы готовы идти с «Первым театром» в ногу много лет?
— Конечно, хочется сыграть вдолгую. Художественным результатом для театра может быть не только спектакль, но и его деятельность в целом. Если вспомнить точку, из которой мы вышли, и посмотреть туда, куда мы пришли, то нетрудно заметить произошедшие изменения. Не потому, что было плохо, а стало хорошо. Я не хочу давать оценок. Но перемены есть, начиная с мелочей ‒ табличек с фамилиями артистов, названием цехов и назначением комнат.
— А что с ними не так?
— Их просто не было. Еще осенью на дверях висели таблички театрального института, который не работает в этом пространстве уже четыре года. Из таких мелочей ‒ красивых табличек, атмосферных фотографий, уютного зала, тематических украшений к праздникам ‒ и создается аура театра. Для нас это действительно важно. Мы не относимся к своей работе формально, мы вкладываемся, придумываем, погружаемся в идею ‒ и это нас сильно заряжает. Может быть, так происходит еще и от того, что мы довольно молодые люди. Не у каждого еще есть семья, дети. Все нацелены на свою карьеру, становление, получение опыта. Даже в понедельник, когда по расписанию железно выходной, артисты приходят репетировать. И если есть необходимость сделать третий вызов, никто не противодействует. Все понимают, что так надо.
— В скором времени вам предстоят «Большие гастроли» в Красноярск и обмен сценами с тамошним музыкальным театром. Не самая очевидная коллаборация для камерной драматической труппы.
— Мы уже начали активно сотрудничать с коллегами из других городов. Осенью я выпускала в Красноярском музыкальном театре спектакль, и у меня сложились очень хорошие отношения с его руководством, которые послужили началом для сотрудничества в рамках программы «Большие гастроли». На самом деле, когда зрители посмотрят спектакли «Первого театра», никаких вопросов не будет. Я работаю не только как режиссер драматического, но и как режиссер музыкального театра. Половина нашей труппы окончили институт по специальности «Артист музыкального театра». Таким профессиональным ресурсом грех не пользоваться. В нашем репертуаре много музыкальных спектаклей, и мартовская премьера ‒ «Зойкина квартира» ‒ не будет исключением.
— Как вы планируете выстраивать репертуарную стратегию «Первого театра»?
— Процитирую своего мастера и других великих мастеров: я хочу делать театр для людей. Формулировать вопросы, смыслы, вступать в диалог со зрителем, решать вопросы «жизни человеческого духа». Многие режиссеры сегодня используют театр для демонстрации своего эго, пользуются артистами исключительно как материалом и утверждают, что им не важно, что скажет зритель и присутствует ли он в зале вообще. Нам с такими режиссерами не по пути. Мне кажется, театр существует для зрителя. Вспомните, как сложно было в пандемию. Театры были закрыты для публики, тем не менее все искали и находили способы оставаться со своими зрителями на связи. Чтобы театр существовал, нужны артист, зритель и спектакль, между которыми возникают особые отношения, энергетика, магия. Мы не случайно общаемся с публикой после спектакля. Не потому, что хотим доказать, какие мы здесь все гениальные, а от того, что нам действительно важны чувства и эмоции людей, сидящих в зале. Даже если им что-то не нравится, мы хотим в этом разобраться и понять, почему сегодня этот спектакль так воспринимают.
— Почему для своей первой режиссерской работы в «Первом театре» вы выбрали пьесу Булгакова «Зойкина квартира»?
— Сначала я планировала выпустить большой сложный драматический спектакль, потому поняла, что «Первому театру» сейчас нужно другое название и другая форма подачи материала. Я посмотрела в свой режиссерский кейс, увидела «Зойкину квартиру», которая то привлекала меня, то отталкивала как режиссера, и решила, что это стопроцентное попадание. Сделала набросок распределения, оно получилось идеальным. Артисты и роли сложились, как пазл. Получилось необычно, органично, специфично. А потом, разбирая произведение, поняла, что не могу его делать без музыки. Ключом к нашему спектаклю стала музыка Вертинского, которая очень ловко ложится на драматургическую фактуру Булгакова. Аранжировки к песням Вертинского создает Максим Мисютин ‒ композитор и заведующий музыкальной частью театра «Красный факел», ‒ любимые и знакомые песни прозвучат в неожиданном и динамичном ключе. Благодаря такому решению в нашем репертуаре появится музыкально-драматический спектакль, который распахнет весь профессиональный ресурс наших артистов. Художник по свету ‒ мой соавтор и профессионал Вадим Дмитриев. Будет манко, вкусно, атмосферно.
— Не буду даже заикаться про актуальность. Глядя на новостную ленту, понимаешь, что «Зойкина квартира» ‒ опять про сегодня. Может быть, даже слишком про сегодня.
— Да-да, она актуальна как никогда. Но перед тем, как принять решение о постановке, мне было важно понять для себя, про что это и в какую сторону стоит «копать». Не будем скрывать, «Зойкина квартира» ‒ безумно политизированная история. Это зашито в шлейфе, подтекстах, репликах. Но для меня это абсолютно экзистенциальная пьеса про выбор. Человек балансирует между двумя пропастями, пытается понять, куда ему шагнуть, но есть ощущение, что падение неизбежно. Эта тема транслируется прежде всего в самой главной героине. Зоя могла спокойно уехать или открыть в своей квартире настоящую швейную мастерскую, чтобы честно зарабатывать деньги. Но она осознанно и намеренно остается и затевает авантюру, при помощи которой решает свои внутренние проблемы, выпускает своих «демонов». Этот выбор, который кажется ей единственно верным, яростным и правильным, потом убивает ее саму. Не общество, не режим. Кстати, другим персонажам пьесы тоже приходится делать свой выбор, и жизнь каждого меняется буквально в контексте одного дня. То же самое мы можем наблюдать в наше время. История вообще имеет свойство повторяться.
— Вы тоже сделали свой выбор: 35-летнюю вдову, искушенную и опытную женщину, которую Булгаков охотно сравнивает с дьяволом, в вашем спектакле играют две очень молодые актрисы, хотя в труппе есть более очевидные кандидаты на эту роль.
— Делая распределение, я отталкивалась от характеров наших актрис. Ярославна Хлебникова и Кристина Кашко кажутся милыми и наивными девочками, но на самом деле в них есть чертовщинка, свои «демоны», противоречия, обиды, язвы, раны, которые обжигают и поджигают. Мне кажется, благодаря роли Зои Пельц их темперамент удачно раскроется. Кроме того, у девочек интересная визуальная фактура, такая стать, что в нынешней хозяйке «швейной мастерской» легко увидеть хрупкую молодую даму, которая еще десять лет назад носила чулки Баленсиага, а сейчас вынуждена включить инстинкт выживания, ходить в мужском костюме и разговаривать низким голосом. Безумно харизматичную и женственную Милу Щеголькову мне показалось интересно будет увидеть в образе Аллы Вадимовны, который должен быть очень ярким и соблазнительным. Эта героиня не так проста, как кажется. Появляется всего два раза, но разрушает планы всех присутствующих в Зойкиной квартире людей. В другом составе эту роль играет Арина Лебедева ‒ тоже очень харизматичная актриса, за внешней хрупкостью которой срывается еще большая внутренняя разрушенность. В иных обстоятельствах Арина играет Манюшку и легко трансформирует свою энергию и опыт в новый образ.
— В вашей интерпретации пьесы есть необычный момент. Два персонажа ‒ китайцы Херувим и Газолин ‒ будут разговаривать на своем языке. И специально для этого погрузились в незнакомую языковую среду.
— В тексте пьесы эти персонажи разговаривают на русском языке. Но для нашего премьерного спектакля артисты занимаются с коучами по китайскому и французскому языку во главе с Юлией Мельниковой. Не буду раскрывать всех интересных деталей, но этот элемент станет неожиданной и яркой изюминкой нашей постановки. К любым мелочам и деталям нужно подходить профессионально.
— Булгаковский текст не только прекрасен, но и коварен. Здесь либо пан, либо пропал. Кажется, и для вашего театра это отнюдь не проходная вещь?
— У нас нет других вариантов: нам нужно взлететь. Не будут скрывать, «Зойкина квартира» ‒ это ставка театра. Не все на зеро, конечно, но мы сосредоточили в премьерном названии очень много ресурсов. В этом спектакле занята вся труппа, придумана масштабная для нашей сцены и бюджета декорация. Но цель оправдывает средства. Мне кажется, все получится.
Юлия ЩЕТКОВА, «Новая Сибирь»
Фото Гульназ ВДОВИНОЙ, Артема ХУДЯКОВА и Павла УСАЧЕНКО
