Заслуженный артист России, лауреат театральных премий «Золотая Маска» и «Золотой софит» Олег Габышев — один из ярчайших солистов Санкт-Петербургского академического театра балета Бориса Эйфмана. В труппе Эйфмана Олег с 2004 года, за время работы он исполнил главные партии в балетах «Анна Каренина», «Евгений Онегин», «Роден, ее вечный идол», «По ту сторону греха», «Чайковский. PRO et CONTRA», «Русский Гамлет», «Страсти по Мольеру, или Маска Дон Жуана» и в других постановках.
Олега многое связывает с Новосибирском — здесь он окончил хореографическое училище и даже поработал в труппе Новосибирского государственного академического театра оперы и балета. Новосибирская публика восхищалась его мастерством в гастрольных спектаклях Театра балета Бориса Эйфмана в апреле 2021 года, а совсем скоро прославленная труппа из Санкт-Петербурга снова посетит Новосибирск с гастролями и представит на сцене НОВАТа спектакль «Роден, ее вечный идол», где главную партию 22 ноября исполнит Олег Габышев. Билеты на гастрольные спектакли уже раскуплены, но весной следующего года планируются очередные гастроли в НОВАТе.
Накануне гастрольных спектаклей Олег Габышев дал интервью, в котором рассказал о своих учителях, Академии танца и работе над спектаклями.
— Олег, приходилось ли вам в детстве сталкиваться с презрением со стороны сверстников, связанным с вашими занятиями балетом? Наши знаменитые артисты балета о подобном рассказывали.
— К сожалению, было немного. Я даже стеснялся говорить о том, где учусь. Тогда старался не упоминать об этом, а сейчас горжусь! Нравится даже само название профессии: «артист балета» — по-моему, звучит очень благородно. Но в то время в моем окружении были мальчишки из военных семей — балет в целом ассоциировался с женственностью, колготками, пачками… Даже про пуанты спрашивали, хотя мужской классический танец вообще не подразумевает данную технику. Я думаю, стереотипы того времени сейчас разрушаются благодаря деятельности телевидения. Например, появились шоу «Большой балет» на канале «Культура», «Танцы на ТНТ», которые демонстрируют, что балет — это все-таки интересно, интеллектуально и при этом физически сложно и атлетично.
— В 2003 году вы окончили Новосибирское хореографическое училище, где учились в одном классе с нынешним премьером Большого театра Семеном Чудиным. Вы ведь успели поработать в Театре оперы и балета?
— Да, верно.
— Расскажите о вашем педагоге в училище — Татьяне Михайловне Тихоновой.
— Татьяна Михайловна была нашим первым учителем, провела с нами сложный период знакомства и освоения балетного мира, а выпускались мы уже у Александра Николаевича Шелемова. Эти чукие, деликатные, высоко профессиональные педагоги сформировали нас настоящими артистами, спасибо им огромное!
— В Новосибирский театр вы поступили, когда там начался ремонт, верно? В то время балетные постановки пытались исполнять на сцене Камерного зала филармонии. Вы говорили, что тогда и решили перебраться в Санкт-Петербург к Борису Яковлевичу Эйфману, после того как увидели привезенный в Новосибирск на гастроли балет «Русский Гамлет»?
— Примерно так, но еще у меня были небольшие травмы. Я воспринял это как намек судьбы: пора что-то менять. И решил уйти в кардинально другой стиль. Хотя мне говорили, что у Бориса Яковлевича есть и классические балеты, например, «Жизель». Но при мне эти спектакли ни разу не шли — все только современное, авторское.
— Кроме травмы ведь была история с партией Голубой птицы из балета «Спящая красавица» — когда у вас заболела партнерша и вместо дуэта была сольная вариация?
— Я целый год готовился: сначала полгода работал, потом травмировался, затем долго восстанавливался. И вот, когда я уже окончательно подготовился, произошла эта история с партнершей. Мы подошли к дирижеру, все ему объяснили и я танцевал только свою вариацию. После трехактного полотна было, конечно, очень неловко исполнять свой небольшой кусочек...
— Этим можно гордиться. А у Эйфмана вы начинали как артист кордебалета?
— Я сначала проходил школу кордебалета, затем полгода совмещал кордебалетный и сольный материал. Надо сказать, я очень рад этому периоду адаптации, он был необходим. Сольные партии могли бы меня травмировать — другие поддержки, анатомически неправильные движения... Во время кордебалетного периода я постепенно познакомился с языком Эйфмана, его пластикой. Самое главное, что здесь тебя не бросают — с тобой лично занимаются: педагог, либо действующий артист разучивает с молодым танцовщиком каждую комбинацию, новые партии. Такая индивидуальная работа очень важна.
— Правда ли, что в первый год вы чуть ли не жили в театре?
— Мы проводили там целый день. Система складывалась так: сперва — трехчасовая утренняя репетиция, в обед — «ввод», то есть нас вводили в новый репертуар, затем вечернее занятие. Я «окунулся» в хореографию полностью.
— Первое ваше сольное выступление у Эйфмана было в балете «Чайковский»?
— Да, партия Двойника. Мы танцевали спектакль в Мехико — этот город достаточно высоко находится над уровнем моря. Разряженный воздух давал о себе знать.
— Кислородные баллоны стояли?
— За кулисами. Чувство, что очень тяжело быть солистом, появилось именно тогда. Но потом мне ребята сказали: «Не переживай. Нам тоже было очень тяжело — это нормально». Второй, третий спектакли было намного легче исполнять.
— Ваше увлеченность спортом помогает?
— Конечно! То, чем я занимаюсь, называется «железная дистанция» триатлона, или Ironman. Такой вид спорта включает плавание, велогонку и бег. Сейчас я перешел только на плавание и бег — это здорово повышает выносливость, психологически переключает… Хореографии ведь очень много в моей жизни! Иногда даже перебор, я это называю «хореографическим отравлением». Спокойное плавание и бег помогают разгрузить голову, эмоционально расслабиться. Особенно если ты бежишь по лесу. Это позволяет тебе испытать чувство эйфории, опьяняющей свободы.
— Ведь и в зале так, правильно? Чем больше отдаешь, тем больше получаешь от зрителей.
— Да, если ты искренне и честно танцуешь, проживаешь свою роль, то взамен получаешь невероятную, окрыляющую тебя отдачу. Но бывают моменты, когда требуется аккумулировать энергию перед ответственным выступлением. И к этому нужно грамотно подходить: не бегать, а концентрироваться на спектакле. Надо сказать, многие подсказки для работы в балете я беру из спорта: правильное восстановление, настрой на старт. Для спортсмена пик его подготовки должен прийтись на соревнования. Для артиста пик — это спектакль. И чтобы тело было стопроцентно готово к выступлению, я стараюсь использовать спортивные наработки, уже проверенные профессионалами методики. Ведь в спорте даже мелкие нюансы могут помочь улучшить результат.
— Олег, вы долгое время не были в Новосибирске. Вам понравились изменения в хореографическом училище? Театральный зал удалось посмотреть?
— Не было возможности посмотреть спектакль в новом зале, но меня пригласили на творческую встречу. Я пообщался с детьми, поделился опытом. Мне было приятно и комфортно находиться на сцене — это отличная площадка для первых шагов и получения опыта. У нас такого, к сожалению, не было… Несмотря на то, что отчетные концерты проходили в концертном зале театра, а годовые экзамены на Большой сцене.
— В Санкт-Петербурге Борисом Эйфманом создан уникальный балетный кластер, в котором есть и Академия танца, и ее театр, и музей хореографического искусства. Насколько я понимаю, сейчас строится Дворец танца?
— Сама Академия танца Бориса Эйфмана была построена на месте, где располагалась прежняя репетиционная база нашего театра. Хореографическая школа включает пятнадцать залов, бассейн, интернат для иногородних детей. Условия шикарные, словно попадаешь в другой мир. К зданию школы примкнул Театр Академии танца, размер сцены которого идентичен сцене Александринского театра. Зрительный зал рассчитан на 460 мест. На этой сценической площадке проводятся отчетные концерты и выпускные спектакли Академии, а также конкурсы и другие крупные мероприятия. Совсем недавно там состоялся финал Межрегионального фестиваля «Юный хореограф», инициированного Борисом Яковлевичем. Зал компактный, очень интересный и современный. Следующий этап — это Дворец танца Бориса Эйфмана. Он будет представлять собой инновационный центр балетного искусства, расположенный на набережной Малой Невы. Вокруг Дворца планируется обустроить также большой креативный парк, где будут отдыхать петербуржцы и гости города. Сейчас активно возводится «коробка» Дворца, и Борис Яковлевич обещал вскоре всю труппу сводить туда на экскурсию. Мы все в предвкушении.
— Сказанное вами заставляет задать следующий вопрос. Многие творческие деятели говорят о том, что пандемия дала им возможность остановиться, подумать и многое изменить. Кто-то, как Кирилл Крок в Театре имени Вахтангова, в период «простоя» сменил все сценическое оборудование, кто-то, как Вера и Александр Горбацевичи, которые преподают в Национальной балетной школе Канады, пересмотрел программу и внес в нее важные изменения. Многие подготовили новые спектакли. Насколько я понимаю, руководитель вашей труппы — не тот человек, что может сидеть без дела. Все ли премьеры, запланированные на «ковидный» период, состоялись?
— Во время пандемии мы работали очень интенсивно и подготовили две премьеры. При этом Борис Яковлевич старался соблюдать все меры предосторожности на репетициях — маски, дистанция… Была проведена огромная работа над новым балетом «Страсти по Мольеру, или Маска Дон Жуана», выпущенного весной прошлого года, попутно создавался спектакль «Чайка. Балетная история» — его премьера прошла в феврале этого года. «Чайку» мы минувшим летом показали в Большом театре и получили очень хорошие отзывы. Сейчас началась работа над новым балетом по Достоевскому — «Преступление и наказание». Совсем недавно — в конце сентября — в Петербурге состоялись большие гала-концерты, посвященные 45-летию театра. Специально для этого события Борис Эйфман восстановил свои легендарные постановки: одноактный балет 1977 года «Двухголосие» на музыку Pink Floyd и адажио из спектакля 1987 года «Мастер и Маргарита» на музыку Андрея Петрова.
В программе были отрывки и из других балетов нашего театра, в том числе из новой «Чайки». Можно было увидеть, как развивался авторский стиль Эйфмана, проследить эволюцию театра. Борис Яковлевич недавно отпраздновал юбилей, он полон энергии и творческих идей. Примером Эйфмана следует вдохновляться, учиться у него искренней любви к своему делу, собственному призванию.
— Олег, сколько сейчас рабочих спектаклей? Таких, которые можно в любой момент собрать, порепетировать немного и показать?
— Около десяти, наверное. Зачастую, мы выступаем с «Анной Карениной» — это наша визитная карточка, часто показываем на гастролях «По ту сторону греха» по Достоевскому…
— Очень хороший спектакль.
— Очень хороший, но и очень тяжелый!
— А у Эйфмана есть легкие спектакли?
— Все познается в сравнении. Мне, например, легче исполнять балет «Роден, ее вечный идол», он мне ближе. К слову, эта постановка — тоже очень востребованная. В репертуаре театра также есть «Евгений Онегин», «Up & Down», «Чайковский. PRO et CONTRA», «Эффект Пигмалиона», «Страсти по Мольеру, или Маска Дон Жуана», «Чайка. Балетная история», «Реквием», который к сожалению очень редко идет, «Красная Жизель», «Русский Гамлет»…
— Вы сказали, что «Роден, ее вечный идол» вам настолько близок, что вам его легче исполнять, чем другие спектакли.
— Да, и с возрастом, мне кажется, у меня получается все лучше и лучше. Роль Родена — достаточно возрастная. Скульптор встретил Камиллу Клодель, когда ему было 40, и спектакль охватывает период его жизни от 40 до 60 лет. Я сейчас подхожу к этому рубежу — к возрасту моего героя, и в роли французского ваятеля мне открываются нюансы, которых я не замечал в 25 лет, когда начинал танцевать Родена. Сейчас я получаю еще больше удовольствия от спектакля. Приятно танцевать, когда хореография настолько у тебя «в теле», доведена до такого автоматизма, что ты можешь забыть о каких-то технических моментах и просто полностью раствориться в музыке, чувствах, энергии твоей партнерши и той эмоциональной отдаче, которая идет от зрителя.
— Спектакли Эйфмана не случайно называют «психологические балеты». Пластика Эйфмана раскрывает эмоции и взаимоотношения персонажей необычайно тонко и глубоко. Когда, как вы сказали, «полностью растворяешься» в эмоциях персонажа, проживаешь на сцене его судьбу, как вы чувствуете себя после спектакля, не сложно ли бывает восстановиться после такого погружения?
— Мне кажется, любому артисту интересно работать именно в таких спектаклях. Да, Эйфман — тонкий психолог, который может и артиста и публику привести к эмоциональной кульминации в самых трагических моментах спектакля. Сцена за сценой он наращивает напряжение, насыщает действие интеллектуально, драматически, и артисту уже не приходится играть, вживаться в роль, поскольку он абсолютно — и разумом, и сердцем, и телом — понимает, почему, к примеру, Анна Каренина бросилась под поезд, почему Треплев совершает «творческий суицид» и прекращает свой новаторский поиск, почему Камилла Клодель сходит с ума. И это помогает исполнителю — нет необходимости «наигрывать».
Но именно поэтому же с восстановлением бывает непросто, особенно если твой персонаж сходит с ума. В таком случае иногда необходимо не просто переключиться, а очиститься от темных эмоций, переживаний, которые были на сцене. Здесь мне очень помогает вода: прохладный душ, а еще лучше — плавание. В выходные я стараюсь бегать два-три часа, лучше — где-нибудь в лесу. Для меня это не просто физическая нагрузка, а своего рода медитация. После бега чувствую себя «перезаряженным» — как будто энергии у меня стало в два раза больше. И вообще, когда мне задают вопрос: «Откуда ты берешь столько сил?», — я понимаю, что чем больше их трачу, тем больше мне возвращается — это, конечно, парадоксально. А еще я люблю бегать на гастролях. Такая практика помогает знакомиться с городом и опять же перезагружаться после всех сложностей. Особенно здорово, если бегаешь в самые ранние утренние часы, поскольку именно утром города наполняются неповторимой магией
— Вы окончили Академию имени Вагановой как хореограф и поставили «Метель», затем у вас была мечта — «Трое в лодке, не считая собаки».
— Сейчас у меня будет премьера в Казани. Я поставил одноактный балет «Личности Миллигана» для Олега Ивенко и его фестиваля современной хореографии #StagePlatforma. Спектакль рассказывает о человеке с раздвоением личности, вернее «с множественной личностью». Дэниел Киз написал об этом потрясающий роман. Музыку специально к спектаклю сочинил Эльмир Низамов. Мой новый балет — камерный, в нем занято шесть человек: солисты Татарского театра имени Мусы Джалиля и Московского театра Станиславского.
— Какие у вас сейчас отношения с Эйфманом? Мне кажется, что вы для него очень близкий человек.
— Мы, конечно, хорошо общаемся, он меня ценит — это чувствуется. Я очень благодарен Борису Яковлевичу.
— Он одобряет ваши постановочные попытки?
— Очень! Поддерживает, направляет больше на работу с юными артистами. У Бориса Эйфмана тоже был подобный опыт: в 1970-х он работал хореографом в Академии Вагановой. Борис Яковлевич считает этот период важным этапом в своей творческой биографии. Эйфман даже предложил мне поставить выпускной спектакль для Академии танца. Наша балетная школа — очень хорошего уровня. И дети в ней — тоже очень талантливые и прекрасно подготовленные. Современную технику они изучают с азов. Я, допустим, этому не обучался — урок модерна в моем училище не давал мне тех профессиональных возможностей, которые есть сейчас у воспитанников Академии Эйфмана.
Александр САВИН, Марина ИВАНОВА
Фото: Юлия Кудряшова, Евгений Матвеев; предоставлены Театром балета Бориса Эйфмана
Ранее в «Новой Сибири»:
Новосибирский Камерный оркестр: сезон без дирижера, но с успехом
