Новосибирский литератор Егор Плитченко — сын известного поэта Александра Плитченко и внук писателя и публициста Геннадия Падерина — просто обязан был стать новосибирским литератором. Поэтому он автор двух книг рассказов, публиковался в многочисленных журналах. Кроме этого, он возглавляет Фонд поддержки литературного творчества «Сибирский писатель». В разговоре с Егором речь идет в основном не о литературе, а о его представлении о том, в каком состоянии сегодня находятся человеческие коммуникаций в нашем с вами обществе.
— Вот, у тебя, Егор, вышла очередная книжка, и она опять о людях и человеческих взаимоотношениях, а не о природе, как, например, у Пришвина. Почти под самый Новый год ты умудрился провести презентацию этой книжки в довольно необычном месте — на вокзале «Новосибирск-главный». Попробую угадать зачем: чтобы посмотреть на реакцию совершенно случайных слушателей.
— Да, я это сделал в арт-пространстве вокзала, лицом к лицу с неискушенной публикой. Пускай они не знают, кто такой Хармс и не читали Чапека, но зато перед ними есть я — такой, какой есть. В поношенном пальто, в шарфике. Может, это некий стереотип, но они вряд ли в жизни видели живого писателя. И ты знаешь, все прошло хорошо: прочитал рассказы, рассказал о себе. Ребята мне помогли (и с текстами, и с музыкой), чтобы оживить это самое арт-пространство. В каком-то смысле получился небольшой перформанс, в процессе которого люди из отдельно взятых пассажиров превратились в публику.
— О твоей работе с молодыми людьми в вашем фонде коротко поговорим попозже, а накануне праздника я хотел поговорить не о литературе, а о том, во что превратились у нас в городе и в стране человеческие коммуникации. Новый год наступит буквально на днях, и в этот момент я обычно вспоминаю, как его встречали в моем детстве: эти шумные веселые компании взрослых, которые могли устроить 31 числа настоящий праздник, а не просто унылый корпоратив. Причем безо всяких телевизоров, поскольку в середине 60-х годов они мало у кого еще были. И пели хором по-честному, безо всяких караоке.
— Мои бабушка и дедушка были люди очень гостеприимные, и я помню, как в их большой квартире регулярно собиралась куча народу, приходили целыми семьями. Да, людям было интересно общаться без телевизора и даже иногда без спиртного. Согласен, осталась к этому времени какая-то ностальгия, потому что действительно сейчас все реже не то что праздники устраивают, а вообще почти перестали ходить другу в гости.
— Да и праздников-то осталось всего ничего. Майские и ноябрьские уже никто не воспринимает как значимые события, обычные выходные дни.
— А кто или что виноваты в таком разобщении — я не знаю. Когда появились телевизоры, в какой-то момент заговорили, что они заменят живые контакты, и что надо отказаться от…
— …«Глупого ящика для идиота», как пел Высоцкий когда-то.
— Потом на смену живому человеческому общению пришли по очереди компьютеры, смартфоны с мессенджерами…
— …ICQ и Skype.
— Вот-вот. По «скайпу» даже научились дистанционно выпивать, чокаясь с монитором. Человек сегодня очень зависим от технологий, но пространство ведь нестабильно, стоит однажды отключить все эти устройства — и обычное общение вернется. Человек — он очень легко приспосабливается к новому и так же легко возвращается к старому.
— Да, как мы знаем, есть страны, в которых электричество включают на четыре часа в сутки, — и ничего, живут ведь люди.
— Вот тогда начнут россияне и в гости ходить, и газеты на улицах читать на специальных стендах, как раньше. Хотя я к этому вопросу отношусь не совсем как горожанин, а, скорее, как житель периферии: на случай техногенной катастрофы у нас в Новом поселке есть дом с печью, во дворе огород, рядом река. Так что там можно жить спокойно — с укладом, который был у нас в стране и двести, и пятьсот лет назад. Главное, чтобы под рукой были карандаш и стопка бумаги.
— В Новом поселке, поди, и клуб остался со старых времен. Будет народ туда ходить, как в какой-нибудь лофт. А сельскую столовую переименуют в фудкорт.
— Кстати, в связи с фудкортами я однажды подумал, что общество у нас ведь постоянно находится в каком-то движении к какой-то цели. И фудкорты — яркая иллюстрация того, что простой обыватель для получения радости стремиться к чему-то именно такому: ему хочется всего лишь живой музыки, недорогой еды и ненадолго ощутить себя частью приличного общества — как раньше говорили, почувствовать себя белым человеком. И удовлетворить базовые потребности представителя современного социума, как оказалось, не так уж трудно.
— Ну не знаю, как там в этих фудкортах на предмет общения... Все-таки тоже не так давно появившиеся лофты для этого больше приспособлены.
— Я тоже не знаю. Смотря что понимать под общением. Как я замечал, молодежь там за столиками действительно разговаривает между собой, а вот люди постарше слушают музыку и разве что перебрасываются репликами вроде: «Блин, хорошо сидим!» Может быть, большего им и не надо.
— Культурно отдыхают за небольшие деньги в тепле, и это хорошо, конечно. Юноши и девушки больше не будут распивать портвейн в подъездах, как их бабушки и дедушки. Как иронизировал все тот же Высоцкий: «А что не пить, когда дают? А что петь, когда уют и не накладно?»
— Пожалуй, разница в том, что в те годы, когда подростки общались между собой на скамейках во дворах и в подворотнях, делали они это с нескрываемым удовольствием и живостью. Сегодня же, несмотря на повышение уровня жизни, обмен информацией у нас идет обычно в прямом контакте не с человеком, а со смартфоном или айфоном.
— Где-то видел информацию, что в Чечне у большей части населения именно айфоны. Это просто технологический прорыв какой-то.
— В мире огромное количество потребителей, в том числе и информации. Скоро включенные айфоны будут хоронить вместе с хозяевами. Собственно, так некоторые уже и делают, настолько приросли к этим штукам. В тех же фудкортах можно увидеть, как за одним столиком сидят двое на расстоянии вытянутой руки, и оба скролят в своих гаджетах, не глядя перед собой. А в нашей с тобой парадигме они должны оказывать знаки внимания не гаджету, а друг другу.
— Опять можно вспомнить Владимира Семеновича. Говорят, что в последние годы жизни у него в квартире телевизор круглосуточно работал.
— Наверное, чтобы постоянно ощущать себя в режиме общения?
— Вероятно. «Есть телевизор, — мне дом — не квартира, я всею скорбью скорблю мировою!» Кажется, так. На самом деле это все хитрости, чтобы избежать одиночества.
— Человек ведь социальное существо, у него задача — переработка информации, получаемой его поколением, поэтому чуть только малейший сбой — срабатывает сигнальная система: без этого потока новостей гражданин выбит из колеи. Причем, никого не беспокоит степень достоверности информации: ведь есть правило, что когда информацией владеют все, значит никто ей не владеет.
— Мы все дорвались до закромов информации в начале 2000-х, когда у всех появился интернет, до сих пор помню звуки включающегося модема. А ведь насколько любознательнее и умнее были граждане во времена информационного голода в СССР...
— Материальные ценности с тех пор стали важнее, чем ценности социальные, — кандидаты наук, когда в 90-е поподметали улицы, тоже это поняли.
— Егор, вот ты уже несколько лет еще и начальник в фонде поддержки литературного творчества «Сибирский писатель». Как я понимаю, вы там как раз работаете с молодежью, которая находит время между посещениями лофтов и фудкортов?
— Новые формы коммуникаций для того и нужны, чтобы увлечь этих молодых людей. Это просветительские мероприятия, мастер-классы по литературному мастерству, — то есть, обучение работы со словом. И, скажу тебе, есть чему учить молодежь. Пару лет назад в рамках проекта проводили опрос на улице Лескова: так оказалось, что только один житель этой улицы знал, что это какой-то писатель. Да, согласен, растет очередное поколение прагматиков: чем они моложе, тем прагматичнее.
— Опять молодежь плохая?.. Как шутил один публицист: «…Наши враги, в том числе молодежь…»
— Да, как известно, каждое поколение критикует новое поколение, не обращая внимания на его потенциал. Но я вижу много талантливых молодых людей, которые готовы меняться, развиваться и чего-то достигать. Хотя, конечно, они хотят реализовать не столько творческие амбиции, сколько коммерческие — ведь даже сочинить красивый бизнес-план тоже надо уметь. Вот и учим их в первую очередь грамотно излагать свои мысли.
— Учили бы еще и основам общения, психологов бы каких-нибудь приглашали, это для бизнеса тоже не лишнее.
— И без психологов мы с ними нормально общаемся, а они между собой. Мы регулярно снимаем по итогам каждого проекта небольшой фильм, ребятам это очень нравится.
— Фильм как бы отчетный?
— Да не совсем. Недавно сделали даже игровой, где по сюжету мальчик и девочка находят общий язык в поэзии, начинают говорить стихами. Десятиминутка лежит в сети, категория «Только для взрослых», потому что там речь идет о взрослых вещах.
— И еще напоследок, что касается коммуникаций. Вот прежде, как говорится, при царе, была православная категория «соборности», при социализме ее подменили «коллективизмом» — от веры и духовности там ничего не осталось, но доктрина работала. А со времен Ельцина и до сих пор ничего аналогичного, третьего, так и не придумали. Как ты думаешь, почему?
— Для этого «третьего» нужно, чтобы либо все общество было воцерковленным, как при царе, либо идеологизированным, как при коммунистах. В первом случае на всю страну была одна конфессия, в другом случае — одна партия. Сейчас в стране некая форма свободы, когда каждый сам себе на уме. Люди разобщены, государство не слишком хорошо контролирует процесс. Но ведь случаются и вещи, которые объединяют. Помнишь: «За Веру, Царя и Отечество»? Думаю, что когда-нибудь все встанет на свои места. Так что до встречи на вокзале. В зале ожидания.
Петр ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»
Фото: Кира РОГУЛИНА
Ранее в «Новой Сибири»:
