Художественный руководитель Новосибирской филармонии в своих путевых заметках рассказывает о гастролях Новосибирского академического симфонического оркестра по Великобритании.
Воспоминания о Транссибирском арт-фестивале, проверка Лондоном и путь на Восток
Два очень непохожих концерта завершали первую треть наших гастрольных путешествий. После дневного выступления в Эдинбурге неумолимая логистика привела нас на ночлег в Ньюкасл, затем последовала вылазка в Мидлсбро и, наконец, концерт в университетском центре искусств Уорвика (или, точнее, Уорика), что в Ковентри. Теперь немножко статистики: в пяти концертах пять раз звучало «Испанское каприччио» Римского-Корсакова, по три раза — «Симфонические танцы» Рахманинова и концерт для скрипки Чайковского, дважды — «Вариации на тему Паганини», и по одному — «Картинки с выставки» Мусоргского, симфония № 6 Чайковского, концерт № 2 для скрипки Прокофьева и «Праздничная увертюра» Шостаковича. Добавим к этому исполняемую в каждом концерте музыку из «Щелкунчика». Эти сочинения, по мысли нашего дирижера Томаса Зандерлинга, комбинируются в каждой отдельной программе, освежая таким образом ощущения оркестрантов, и создают индивидуальный облик концерта.
Но так случилось, что программы двух последних концертов полностью повторяли друг друга. Возможно, уже сказывалась усталость от переездов, возможно, срабатывал облик концертных площадок.
Первая из них, Town Hall, — городская ратуша, в помещении которой оборудован концертный зал с викторианским органом. Здание построено в конце XIX века, а использование песчаника в качестве строительного материала придает ему мрачный средневековый вид, однако акустика в нем неважная: оркестр играл на специально сооруженной сцене, это невыгодно сказывалось как на общем звучании, так и на качестве звучания отдельных групп и инструментов. Огромные окна помещения были занавешены красными шторами, все это несколько напоминало храм, да и вход в помещение был свободный, как в храме: под первые звуки «Испанского каприччио» в зал прошествовала большая группа опоздавших, да и обратное движение также было. Добавьте к этому напитки, мороженое — и станет очевидна особая непосредственность аудитории, которая взорвалась аплодисментами после первой части скрипичного концерта Чайковского, что живо напомнило мне некоторые концерты Транссибирского фестиваля и явно свидетельствовало об определенной невинности аудитории. Любопытно, что возрастной ценз публики здесь явно зашкаливал. Известно, что средняя продолжительность жизни в Великобритании составляет (по прогнозу) 80,1 год для обоих полов. Смею утверждать, что в случае нашего концерта этот прогноз был преодолен еще года на три-четыре, что не мешало публике яростно бить ногами по деревянному полу, выражая таким образом свой восторг.
Такое же выражение восторга с грохотом деревянного пола ожидало нас в зале Арт-центра университета Уорика. Аудитория здесь была помоложе (лет на 10-15) и гораздо более квалифицированнее. Чувствовалось, что для большинства слушателей общение с симфонической музыкой — дело привычное. С грустью вспоминались новосибирские университеты, ни один из которых не может похвастаться подобными центрами искусств…
Ну а сам концерт был, по моему мнению, превосходен. Оркестр, что называется, дозрел. В «Испанском каприччио» гармонично сочетались все солирующие группы. Первая и вторая части «Симфонических танцев» покорили свободой эмоционального выражения и великолепной работой солистов, исполнителей на деревянных духовых в первой части. Александр Ситковецкий по-прежнему состязался в скорости с оркестром в финале концерта Чайковского, но был убедителен во второй и особенно в исполненной на «бис» сольной сарабанде Баха. Ну а традиционное исполнение адажио из «Щелкунчика» вызвало бурю эмоций — крики одобрения, свист, топот...
А впереди был Лондон.
***
Где ты была сегодня, киска? Ответ однозначен — в Лондоне! Но не у английской королевы, в районе Челси, в самом сердце британской столицы в концертном зале Cadogan Hall. Но обо всем по порядку.
Местом нашего обитания в очередные восемь ночей стал Уотфорд, северное предместье Лондона. Именно отсюда 15 мая, в наш первый свободный день, большая группа оркестрантов совершила экскурсионную вылазку в столицу — начало было положено. Ну а на следующий день пошла вторая серия нашего путешествия. И это произошло именно в том зале, который является резиденцией Королевского филармонического оркестра и считается одной из самых престижных площадок. Зал, переоборудованный из церковного помещения, был по-английски уютен (удобные деревянные скамейки, к примеру, напоминали атмосферу Палаты общин). Для обладателей билетов на галерею висело милое объявление, предупреждающее о 62 ступеньках. Я, правда, насчитал только 61, но, возможно, был невнимателен. Концерт проходил в рамках Цюрихской международной оркестровой серии, и, как утверждают старожилы, полный зал для четверга здесь дело необычное. Публика была очень пестрая — и в возрастном (наконец-то много молодежи и детей), и в этническом плане. Слышалась и русская речь, а сидевшая передо мной с чернокожим спутником кореянка бешено прыгала от восторга в конце концерта. Правда, публика взорвалась аплодисментами уже после первой части скрипичного концерта Чайковского, но здесь вина скорее самого Петра Ильича — нельзя же заканчивать всего лишь первую часть концерта так помпезно!
В самой программе, как и ожидалось, произошли изменения: «Симфонические танцы» заменили «Картинками с выставки». Мне такая замена, честно говоря, была не очень по душе. «Картинки» Мусоргского — Равеля — блестящая оркестровая транскрипция, но ее красочность предлагает слушателю любование различными тембрами, развлекает его необычными сочетаниями солирующих инструментов. Одним словом, да простит меня великий Равель, внешнее здесь становится основным. В то время как порожденный традицией шумановского пианизма фортепианный цикл Мусоргского всей своей монотембровой сущностью требует максимального погружения во внутренний смысл этой музыки.
Как могло показаться поначалу, воскресный отдых подействовал на оркестр несколько расслабляюще, но постепенно все стало на свои места — успех был действительно оглушительным. Напомню, что программа завершалась музыкой из «Щелкунчика». У этого произведения особая функция в наших концертах. После восторга, вызванного, к примеру, «Богатырскими воротами», она звучит как некий транквилизатор — но, убаюкивая слушателей, музыка поднимает их на новую высоту восторга и энтузиазма, которым и завершается симфонический вечер. Руководители концертной фирмы AMG, которая организовала наши гастроли и прокатывает в Британии примерно полтора десятка коллективов из России, нашли выступление оркестра великолепным и предложили повторить подобное турне в ближайшие два-три года.
***
1509… Это не просто набор цифр. Это историческая дата, крайне важная для прошлого Англии. В этом году на престол вступил семнадцатилетний Генрих Тюдор, известный всем как Генрих VIII (да-да, история с шестью женами — это про него!). И так случилось, что два наших очередных концерта оказались связанными с этой датой.
В городе Гилдфорде мы выступали в огромном зале современной постройки с великолепной акустикой. В программе произошли изменения: рядом с фортепианным концертом Чайковского и «Картинками с выставки» появился... Рихард Вагнер! И хотя оба отечественных автора при жизни, как говорится, на дух не переносили автора «Кольца Нибелунга», увертюра к «Нюрнбергским мейстерзингерам» открывала нашу программу.
Мне удалось пройтись по главной улице этого городка. Было 16 часов, время окончания школьных занятий, навстречу то и дело попадались школьники, одетые в фирменные пиджаки с галстуками, — как будто я попал в атмосферу Гарри Поттера. Наконец, я остановился у ворот школьного здания, на которых красовалась надпись «Королевская грамматическая школа» — и год основания: 1509! Сначала это была частная школа, которую основал один из жителей Гилдфорда, а в 1562 король Эдуард VI (долгожданный сын Генриха VIII, тот самый, про которого «Принц и нищий») присвоил школе звание «королевской». Сегодня это частное учебное заведение только для мальчиков 11-18 лет, выпускники которого поступают в самые престижные университеты Великобритании.
На следующий день мы выступали в еще одном небольшом, но очень колоритном городке Ньюбери, где закрывали фестиваль. На этот раз нашей концертной площадкой стало здание собора св. Николая, в котором традиционные церковные скамейки были заполнены до отказа. И если первое отделение было не вполне внятным («Праздничная увертюра» Шостаковича как-то странно звучала в атмосфере собора, а рахманиновские «Вариации на тему Паганини» прозвучали скучновато), то второе отделение было просто блестящим. Шестая симфония Чайковского продемонстрировала собравшимся высокий уровень коллективного музицирования, ну а музыка из «Щелкунчика» с уже ставшими привычными криками восторга и топотом ног завершала этот вечер.
Я часто задавался вопросом: отчего в Англии такое большое количество церквей, построенных в готическом стиле? Ответ, наверное, в том, что построены они были до церковной реформы упомянутого Генриха VIII. Вот и величественное здание церкви св. Николая было заложено в 1509 году.
***
Восток… Конечно, речь идет не о том вожделенном востоке, где лежат «земли» Новосибирской филармонии. В последние дни мы кружили вокруг Лондона, и вот теперь логистика наших гастролей указала нам новое направление. И мы поехали на восток от Лондона в город Норвич (или, правильнее, Норидж). Здесь в местном театре — разумеется, Королевском (по-нашему, Государственном) — и проходил концерт. Как всякий английский город почтенного возраста, Норидж носит в своем облике черты воздействия разных культур: здесь, кроме нормандской, особенно заметна более ранняя англо-саксонская — близость к восточному побережью делало эти края доступными для набегов саксонских племен. Здесь, как везде, масса достопримечательностей — остатки крепостной стены длиной в четыре километра, музей горчицы и т. п. В перечне знаменитых людей, родившихся здесь, я нашел двух старых знакомых.
Один из них, Томас Морли, автор трактата «Простое и легкое введение в практическую музыку», на который мне довелось ссылаться в период работы над диссертацией. Морли был учеником Уильяма Берда, создателя английской школы вирджиналистов, но сам прославился как создатель множества мадригалов. Второй мой «знакомец» — Тони Шеридан, исполнитель раннего рок-н-ролла, певец, гитарист. Он вошел в историю поп-музыки как автор сингла My Bonnie. Помните, была такая староанглийская песня с трогательным текстом My Bonnie is over the ocean и припевом Bring back, bring back... В 1959 году ее спел в манере соул Рэй Чарльз, а через два года и Шеридан прикоснулся к ней и спел свою обработку в одном из клубов Гамбурга. А сопровождали его юные музыканты из будущей группы «Битлз» (еще без Ринго). Так вот, в начале восьмидесятых на студенческой конференции, посвященной массовой музыкальной культуре, когда одна из моих студенток продемонстрировала эту запись как пример взаимоотношения фольклора и раннего рока, разразился скандал. Преподаватель кафедры марксизма (ленинизма) обвинил нас и Тони Шеридана в забвении принципов реализма, искажении светлого облика английского фольклора, растлении молодежи и т. п. Это он еще Рэя Чарльза не слышал!.. А ведь в начале восьмидесятых подобные обвинения были опасны. Так Тони Шеридан стал близким мне человеком.
***
Здание Королевского театра в Норидже показалось тесноватым. Правда, кресла в зрительном зале стояли полукругом, без проходов, чем напоминали оперный театр в Байройте. Но на этом сходство заканчивалось. Сценический портал не смог вместить оркестр: из семи пультов первых скрипок только три были обозреваемыми. Остальные, так же как часть виолончелей и контрабасов, оказались «в пыли кулис», а где-то в глубине сцены разместились духовые и ударные. Это означало, что оркестру и дирижеру опять надо было решать проблему акустики.
Впрочем, все закончилось хорошо. Увертюра «Нюрнбергские мейстерзингеры» звучала очень кстати, напоминая о роли германских племен в становлении Нориджа. Сергей Редькин набирался опыта игры с оркестром: в первой части первого концерта Чайковского смущало преобладание педали в «громких» эпизодах, хороша была вторая часть, а в финале солиста «заносило» на скорости. К сыгранной на «бис» обработке из «Спящей красавицы» претензий не было, а исполнение «Картинок с выставки» приблизилось к наиболее совершенной форме. Ну и традиционное завершение программы — музыка из «Щелкунчика... После этого — восторженный рев, крики и топот. ...Похоже, это становится неотъемлемой частью наших выступлений, подобно принятой здесь продаже мороженого в антрактах.
Так закончилось наше путешествие на Восток.
Владимир КАЛУЖСКИЙ, специально для «Новой Сибири»
