Драматург из Италии прояснит зрителям из Сибири жизнь Пера Гюнта из Норвегии.
В «СТАРОМ ДОМЕ» готовят сценическую версию драматической поэмы Генрика Ибсена «Пер Гюнт». Первую в новейшей театральной истории нашего города. Одну из нескольких в масштабах всей страны. В афише рядом с фамилией великого норвежца стоит имя пока неизвестного Новосибирску итальянского драматурга — Розалинды Дализи. Соседство объясняется соавторством. В угоду веку и режиссерскому замыслу Антонио Лателла, вслед за «Трилогией» Еврипида взявшегося за самый не поддающийся драматическим подмосткам текст, сеньора Дализи адаптирует грандиозную пятиактовку Ибсена. Изменения коснутся четвертого акта поэмы, в котором фантазия норвежского драматурга ушла в такие глубины и высоты, что почти напрочь лишила театральных деятелей возможности воплощать текст на сцене. Убежденная в важности литературной миссии Розалинда постарается усмирить крутой нрав знаменитой пьесы, а что из поединка двух мастеров получится, зрители узнают 27 февраля. Подробности — в эксклюзивном интервью «Новой Сибири».
— Линда, драматургия в вашей жизни — призвание или профессия?
— У меня пятнадцатилетний опыт работы в театре. Я пишу пьесы и ставлю спектакли. Но так было не всегда. Раньше я занималась совсем другим делом: изучала химию и твердо верила в то, что рано или поздно начну работать для сцены, потому что всегда хотела писать для театра. Потом я познакомилась с такими известными театральными мастерами, как Лео де Берардинис и Эмма Данте, и стала постепенно осуществлять свою мечту. Но изменить свою жизнь и полностью посвятить себя драматургии я решилась только после встречи с режиссером Антонио Лателла.
— Как драматург вы причисляете себя к какому-либо направлению?
— Конечно, есть великие мастера от Мольера до Тарантино, которые очень популярны в нашей стране и имеют опосредованное влияние на современных драматургов, в том числе и на мое творчество. Но ни к какому направлению я себя не причисляю. Как драматург я нахожусь в постоянном поиске, экспериментирую, практикую. Пишу самостоятельные пьесы и делаю инсценировки тех произведений, которые изначально для театра не предназначались. И, конечно, я работаю в компании Stabile/Mobile, которую несколько лет назад создал Антонио Лателла.
— Насколько востребована современная драматургия в Италии?
— В Италии сейчас наблюдается кризис театра. Чтобы выжить, театры вынуждены всеми способами привлекать публику и, конечно, выбирать те произведения, на которые пойдет зритель. Это может быть как классика, так и современное направление. Маленькие театрики ориентируются на моноспектакли. Большие предпочитают известные имена и названия. Самые привлекательные для нашего театра тексты — это пьесы Эдуардо де Филиппо, драматурга, чья популярность с годами не спадает и не проходит. Есть режиссеры, которые переписывают великих классических мастеров, делают традиционные или экспериментальные постановки по этим пьесам и имеют довольно большой успех. Ибсена, кстати, тоже ставят. Этого драматурга в Италии все знают, и с каждым днем он становится все актуальнее.
— А социальный театр, играющий заметную роль в Британии, Франции и Германии, — его удельный вес в вашей стране?
— Да такое направление в Италии есть. Есть актеры и режиссеры, которые полностью посвящают себя остросоциальному театру. Они фокусируются на самых актуальных и важных темах — от состояния современного общества до неприятностей на работе. Я тоже работаю над социальными проектами. Например, ставлю спектакли о жизни мигрантов, проблемах ассимиляции и интеграции приезжих, и даю героям этой темы работу в своих спектаклях.
— Какую роль играет драматург в итальянском театре сегодня?
— В этом вопросе мы отстаем от других европейских стран. В Италии фигура драматурга не столь влиятельна.
— Как вы начали сотрудничество с театральной компанией Антонио Лателла?
— С Антонио мы познакомились через моего брата-актера. Сначала я увидела работы Антонио, потом Антонио увидел мои работы. Затем он пригласил меня в свою театральную компанию. С тех пор мы любим друг друга — в том смысле, что нам нравится работать вместе.
— Ваше взаимодействие ограничивается написанием пьесы или вы принимаете непосредственное участие в постановке?
— Наша работа рождается из постоянного совместного общения. Антонио высказывает свои пожелания и задает мне свои вопросы. Я что-то ему говорю, предлагаю, наконец, создаю первоначальный текст. Мы его вместе читаем, перечитываем, переписываем. Это длительный процесс, который продолжается месяцами и очень привлекает меня как драматурга. Мне не нравится выдавать сразу готовый текст. Гораздо интереснее наблюдать за тем, как меняется твой текст во время работы над спектаклем.
— Что дает вам многолетний опыт работы с сеньором Лателла?
— Антонио учит меня слушать музыку текста: чувствовать ритм фраз, улавливать тончайшие нюансы звучания слов, выделять мелодику каждого персонажа. Он учит меня находить музыку в тексте, узнавать ее, воспринимать слово на слух и писать под конкретных актеров, что мне очень нравится.
— Как это происходит?
— Я знакомлюсь с актерами, наблюдаю за ними. Получаю представление об их возможностях и индивидуальных особенностях. Выслушиваю задание режиссера и узнаю распределение ролей. Потом закрываюсь в офисе и создаю текст под конкретных исполнителей.
— Переписывая в Новосибирске «Пера Гюнта» Ибсена, вы ориентируетесь на актеров «Старого дома»?
— В этом театре у нас есть базовый текст Ибсена, есть очень способные актеры и есть режиссер, который вплоть до премьеры вовлекает всех в сложный и непрерывный репетиционный процесс.
— Раскройте замысел: зачем Антонио Лателла понадобилось переписывать Ибсена и в чем заключается ваша адаптация знаменитого текста?
— Я работаю над четвертым актом поэмы. Если посмотреть на сценическую историю «Пера Гюнта», то можно увидеть, что режиссеры предпочитают заканчивать спектакли на ибсеновском третьем акте. Четвертый акт кажется им невозможным для сценической интерпретации. Между тем это хоть и сложный, но великолепный текст! И для нашей постановки — это центральная точка, ядро спектакля. Взрослые годы Пера. Почти что ад. Внутреннее состояние человека, который отрекся от всего святого, чтобы достичь неограниченной власти. Он забыл свое происхождение, презрел женщин, уничтожил в своем сердце любовь. В четвертом акте Пер достиг самого дна в поисках самого себя. И только потеряв себя и осознав эту потерю, он смог вернуться к своим корням, к матери, к истории и мечтам, которые были в его прежней жизни. Все это есть у Ибсена. Мне же оставалось только поэкспериментировать с языком. Переписать актуальный и в наше время текст универсальным современным языком. Создать свой, отличный от Ибсена, язык, который связал бы пьесу позапрошлого века с нашим временем, с тем спектаклем, который рождается на наших глазах — здесь и сейчас.
— Ибсен не был против такого вмешательства?
— Мы с ним договорились. Он понял нас, понял, что мы хотим сказать все то же самое, просто другим способом. А еще он постоянно навязывает нам борьбу — провоцирует нас и задает слишком много вопросов.
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
Фото Андрея ШАПРАНА
