Проблемы, связанные с ремонтом и реконструкцией 90-летнего новосибирского театра оперы и балета не перестают волновать не только специалистов и активистов, но и многих обычных жителей города.
22 мая исполняется 90 лет с начала строительства Большого театра Сибири. Театра с непростой судьбой и ярким темпераментом. О прошлом и настоящем театра оперы и балета (НОВАТа) уже не в первый раз мы беседуем с членом Архитектурно-градостроительного совета мэрии Геннадием Чибряковым, который весьма радикально подходит к решению проблем технического состояния театра.
— Геннадий Григорьевич, вы не раз писали о том, как первоначальный проект Дома науки и культуры (ДНК) превращался вначале в синтетический театр, а в итоге Театр оперы и балета. Наверное, эта трансформация не лучшим образом отражалась и на самом строительстве и продолжает нам аукаться до сих пор?
— Безусловно. Таких крупных проектов с многотысячным зрительным залом даже в мировом строительстве в начала прошлого века реализовано было очень мало, поэтому указать требуемые его параметры сразу было невозможно. На заключительной стадии проект много раз корректировался в связи с изменением функционального назначения здания — для оперно-балетного театра. Изменения вносились как в сценическую, так и в зрительную часть. В итоге был построен традиционный театр, значительно отличающийся от первоначального проекта по внешнему виду и содержанию. Поэтому в здании театра были воспроизведены и имевшиеся в проекте грубые ошибки, и «незавершенка» авторских замыслов. Сразу оговорюсь, что объект, ставший с 1935-го года театром для оперного и балетного искусства для меня лично уникален не только монолитной тонкостенностью безреберного купола, но и продолжительностью его ремонта и реконструкции (с 1935 по сей день, то есть более 85 лет). Лично я не знают подобного попустительства в мировой практике. На затраченные средства на этот бесконечный ремонт можно было построить современный оперный театр с претензией на лучший в мире.
— Давайте вернемся к важной дате: 22 мая 1931 года. Что случилось в тот день? И как затем менялся замысел?
— В этот день началось строительство Дома науки и культуры в Новосибирске на том самом месте, где сейчас расположен театр. За несколько лет до этого, в 1928 году в Новосибирске был создан специальный комитет содействия строительству (КОМСОД) со своим представительством в Москве, которое осуществляло связь со столичными проектировщиками-новатарми. Авторами эскизного проекта были москвичи М. И. Курилко, А. З. Гринберг и Т. Я. Бардт. ДНК должен был включать в себя театр, музей, библиотеку, НИИ, картинную галерею, планетарий, бассейн для представлений на воде и прочее. В нем были предусмотрены два зрительных зала на 2800 и 1135 мест, которые имели логически обоснованную планировочную связь с остальными помещениями комплекса. Главным художником Большого театра СССР Курилко и архитектором Бартом было предложено КОМСОДу совершенно новая для театра система механизации сцены и кинофикации зрительного зала, которая не имела до того времени применения в существующих театрах мира. Авторским свидетельством №26426 она была названа системой театра «ТЕОМАСС».
Новая театральная система предусматривала синтетический «сверхмеханизированный» театр панорамно-планировочного типа с возможностями цирковых и других зрелищ. Партер зала мог перемещаться на сцену, превращая зал в цирковую арену, которая, в свою очередь, могла трансформироваться в бассейн для водных пантомим. По периметру зала — там, где сейчас фойе — полукруглое техническое помещение, где предусматривалось вращающееся кольцо из двух рядов низких платформ-фурок для монтажа декорации с выходом на сцену, что обеспечивало быструю замену декораций и сокращение времени спектакля даже без привычных антрактов.
Опять же впервые в мире внутренняя поверхность купола могла использоваться как экран планетария, при этом в центральной его части предусматривалось отверстие, дающее возможность на вечерних лекциях о звездах видеть одновременно настоящий небосвод в сочетании с изображением на остальной части купола, как в кино, воспроизведенного с помощью проекционного прибора. В 1932-м журнал «Прожектор» писал: «Планетарно-панорамный характер театра, спроектированного М. И. Курилко, разрешит сразу целый ряд сложных театральных проблем наших дней. Он допускает впервые в нашей европейской театральной истории органическое сочетание сценического действия с кино, что в несколько раз увеличит площадь театрального действия и внесет целый переворот, целую революцию в эту область, он также впервые предоставит возможность размещать зрителя среди действия и оформления, используя, следовательно, боковое зрение для максимального психического, эмоционального воздействия на зал, и он позволит, наконец, чрезвычайно рационально централизовать огромную и одну из важнейших отраслей нашего искусства, автоматически перебрасывая все лучшие театральные постановки столиц на периферию».
Новаторский максимализм этой идеи, основанный на очень сложной театральной технологии, во многом предопределил конструктивное и обьемно-планировочное решения здания в характере рафинированного конструктивизма. Следует сказать особо несколько слов о тектонике здания, являющейся важнейшим качественным критерием архитектуры. Она характеризует художественную сторону архитектурной формы и тесно связана с конструкцией и структурой здания. У архитектора, автора проекта Гринберга, который появился позже и воплощал идеи эскиза ДНК, выполненные художником Курилко, главный зрительный зал — это величественная ротонда, перекрытая попусферическим тонкостенным куполом диаметром около 60 м. При этом — как уже говорил выше — его тонкостенность побила все мировые рекорды. При диаметре 60 м толщина рабочей оболочки в верхней зоне купола достигала всего 8 см. Это составляет всего 1/750, тогда как в естественной оболочке — курином яйце отношение толщины скорлупы к диаметру составляет отношение, равное 1/250, то есть, толщина искусственной оболочки оказалась в три раза эффективнее толщины естественной.
— Строительство ДНК началось в мае 1931 года, но тогда ведь не было полного понимания технического воплощения смелых проектов?
— Главное — не было устойчивого финансирования. Стройка шла ни шатко, ни валко. Только в 1933-м оно чуть оживилось, так как появились средства и были привлечены большие людские ресурсы, на стройку привезли даже заключенных. Однако затем встал вопрос о снижении стоимости проекта и началась его ревизия с целью упрощения функций и сокращения механизации.
Выдающийся архитектор советской эпохи Б. Бархин на техническом совещании по реконструкции ДНК, состоявшемся в Москве 14 марта 1936 года авторитетно заявил: «Несколько лет тому назад появился проект самого крупного в мире театра необычного типа и необычного вида. Недостаточно «провентилировав» этот проект в Москве, сибиряки приступили к его реализации. Когда надо было воплощать решение в натуре, связанное с видимостью, планетарностью и акустикой, выяснилось, что на данном этапе развития нашей отечественной науки осуществить замысел авторов проекта не представляется возможным… В создавшейся ситуации применять технические решения в части отказа от классического амфитеатра и создания ярусной этажерки, обеспечивающей акустику требуемых параметров для оперного и балетного процессов, стало в реальных условиях практически невозможным. Ограничились устройством подвесного декоративного потолка, который бесспорно дал положительный эффект, но не решил проблему в целом…». Однако это «усовершенствование» стало главной причиной нарушения качественной акустики, оптимальной видимости и требований безопасности. Подвесной потолок в виде велосипедного кольца, несопрягаемого по контуру с несущими конструкциями, стал постоянной угрозой для зрителей в зале. Со временем надежность его «подвесок» существенно снизилась.
— И в конце концов все изменение привели к превращению строящегося объекта во вполне традиционный театр.
— В театр оперы и балета с вместимость зрительного зала до двух тысяч человек. Отказались от арены с бассейном и перемещения кресел партера на сцену и оркестровую яму. А главное — решили отказаться от рельсовых колец (для фурок) вокруг зрительного зала и использовать эти помещения для фойе. Так уменьшился строительный объем зрительного зала, от него отгородили стеной фойе и другие подсобные помещения; устроили подвесной горизонтальный потолок в зале (для улучшения акустики); ликвидировали сильно развитый просцениум и увеличили глубину сценической площадки за счет арьер-сцены; отказались от сложной механизации сцены; законсервировали строительство гостиницы для актеров, с учетом того, что уже был построен жилой дом для артистов.
После того совещания 14 марта НТС Совнаркома СССР, рассмотрев положение дел на строительстве ДНК в Новосибирске, принял решение о перепрофилировании объекта планетарно-панорамного типа в обычный Театр оперы и балета. С этой даты и началась долгоиграющая «реконструкция».
В результате новых разработок произошла сложная трансформация грандиозного по замыслу проекта многофункционального сооружения экспериментального типа. При этом исправить не удалось планировку зрительного зала и осталась опасная в эксплуатации конструкция подвесного потолка. Осталась ненужная кубатура отапливаемого «мертвого» подкупопьного пространства (около 12 тыс. куб м. и около 2,0 тыс. кв. м. неиспользуемых площадей). Должная профессиональная архитектурная акустика отсутствует до сих пор (оперные певцы поют с искусственной корреляцией звука). Не выдержаны оптимальные параметры естественной видимости (зритель крайнего ярусного ряда удален от исполнения на сцене почти в 1,5 раза дальше, чем допустимо в лучших театрах Европы).
Тем не менее, даже не соответствующий авторскому замыслу образ театра имеет высокую выразительность архитектурно-пластического решений фасадов и интерьеров. Они придали ему совершенно неповторимые черты уникальности, претендующую на архитектурный символ столичного города и главную градоформирующую роль в облике центра Новосибирска. При этом имеет место необоснованное отклонение от авторского решения в художественном оформлении центрального портика, где так и не были установлены, предусмотренные проектом скульптуры, что, конечно, снижает архитектурно-художественное значение театра.
— Каково ваше мнение об увлечении гигантоманией в те годы? Стоит вспомнить хотя бы Дворец советов в Москве — творенье архитектора Иофана и другие «шедевры»?
— Видимо, власти первой в мире социалистической державы желали быстро утвердить СССР в сознании мировой общественности, как страну прогресса. Поэтому мы везде и во всем пытались бить рекорды — в строительстве, спорте, политике, но при этом часто проигрывали. Дворец советов задумывался даже не как здание, а как постамент, который должен был нести огромную, чудовищную статую Ленина высотой 100 м. Общая высота дворца — 416 м., а строительный объем достигал 7,5 млн. куб. м., что в 30 раз больше кубатуры строящегося театра в Новосибирске. Кто и откуда смог бы увидеть Ильича — этот вопрос никого не интересовал. Примечательно, что для строительства великана проблема обеспечения средствами в голодающей стране не существовала, несмотря на то, что расход, например, только стали составлял 330 тыс. тонн или 5500 вагонов.
Основным ядром композиции дворца был большой зал вместимостью 21 тыс. человек, предназначенный для проведения митингов. Он был запроектирован в виде грандиозного перекрытого куполом амфитеатра, имел стометровую высоту при диаметре 160 м.
Ввиду того, что подобных высотных сооружений тогда еще не было на планете, при разработке проекта возникло множество совершенно непродуманных вопросов, задач и проблем. Среди них: отсутствие методики расчета стального каркаса этого здания. Отсутствовал в природе и метод расчета на устойчивость такой высочайшей «консоли», и так далее. Не существовало и металлов с нужными физико-механическими показателями, чтобы в натуре выполнить руку скульптуры (как консоль большого вылета). Пришлось даже создавать НИИ «Руки вождя».
Реализовать проект было невозможно, а вся его задумка являлась очередной авантюрой придворных архитекторов и идеологов. Много неповинных людей стали тогда жертвами разгула и репрессий. Строительство новосибирского «самого большого» театра без этого тоже не обошлось. Были репрессированы такие его руководители, как Ержимбович, Полыгалин и Корнилов…
— Вы были одним из инициаторов создания научно-технического совета по ремонту и реконструкции здания НГАТОиБ, и как я понимаю, тому были причины.
— Необходимость капитального ремонта здания обострилась еще в конце 60-х годах прошлого столетия. Вначале шла многолетняя переписка между столичным институтом «Гипротеатр» и службами Новосибирского театра, так что задание было утверждено заместителем министра культуры РСФСР Е. Меловым лишь 16 июня 1970 года.
В начале 1971 года лаборатория акустики театральных залов НИИ строительной физики Госстроя СССР совместно с «Гипротеатром» после проведенных натурных обследований опять сделали однозначный вывод о неудовлетворительной акустике и плохой видимости зрительного зала НГАТОиБ. В 1973 году столичный институт «Гипротеатр» разработал технический проект выборочного капитального ремонта, при этом в его смету был включен далеко неполный перечень работ на сумму 2,5 миллиона рублей. И опять же предложенная программа капитального ремонта не предусматривала исправления грубейших ошибок, допущенных до 1935-го авторами проекта.
— А когда театр стал памятником архитектуры федерального значения?
— В 1973 году. По просьбе властей города с целью централизованного финансирования и обеспечения необходимыми строительными и отделочными материалами, используемыми в ту пору лишь по особому разрешению, здание театра было включено в реестр памятников архитектуры федерального значения. Казалось бы, у местных чиновников должно бы измениться отношение к нашему наследию, но, увы, ничего не менялось.
Для решения сложных проблем, связанных с техническим состоянием здания НГАТОиБ, в 1987 г. по моей инициативе был создан первый Научно-технический совет по его реконструкции. В него вошли ведущие ученые, архитекторы и строители. С начала его работы властям города было направлено обращение утвердить подконтрольность совету проведение реконструкции здания НГАТОиБ. Вместо осуществления решений, предложенных советом, его деятельность была постепенно приостановлена. Причина нам была понятна, приближался очередной капитальный ремонт здания и суммы на него резко возросли. Мы же, наш совет, видимо, чересчур сильно настаивали на контроле расходуемых средств.
Проведенная в 1992—1994 годах фирмой ОАО «Атон» (генеральный директор А. Крымко) безответственная реконструкция сохранила пораженную грибком обрешетку чердачно-кровельной системы (мы говорим «зонт»), уложенную под «чешую» в 1930-х годы. При этом возник перегруз, который усложнил ее дальнейшую безопасную эксплуатацию. Халатно выполненные ремонтные работы, спустя менее 10 лет, привели к двум локальным обрушениям части кровельного чердачного покрытия. Однако чиновники, ответственные за безопасность театра и охрану объектов культурного наследия, соответствующих выводов не сделали.
В 2001 г. директором театра был назначен Борис Мездрич. Его предыдущая деятельность в должности директора Омского академического театра драмы закончилась тем, что здание театра «…лопнуло в шести местах…, кровля стала решетом, изношенные инженерные коммуникации в течение 15 лет не менялись». Об этом свидетельствует статья «На тебе, боже, что нам негоже» («Отчизна» №2 (56) 2002 г.)
В Законе РСФСР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» четко сформулировано: «Реставрация, консервация и ремонт памятников истории и культуры осуществляется только с ведома государственных органов охраны памятников и под их контролем». Однако, в реальных условиях весь процесс начинающегося ремонта и реконструкции здания с 2002 года пошел иным путем. В Новосибирске все вышеуказанные требования стали исполняться формально.
Ответственными за очередной капремонт были Драчевская, Мездрич, Матвеев. Они умудрились вести ремонтные работы на памятнике архитектуры федерального значения без требуемого законом комплексного обследования и полноценного проекта при наличии трех экспертиз Главгосэкспертизы. Экспертизы появились не перед началом ремонтных работ, а позже. Причем экспертиза на купол в нарушение законодательства — перед сдачей объекта в эксплуатацию, без замечаний и без расчета его несущих конструкций с учетом массовых дефектов.
Все это стало возможным благодаря патронажу Министерства культуры во главе с М. Швыдким. Тогда была создана федеральная структура «Учреждение по реконструкции объектов культуры Новосибирской области федерального значения», которое возглавила супруга влиятельного чиновника И. Драчевская, не имеющая ни достаточного образования и ни опыта работы на подобных объектах. Но при этом она была уверенна в своей безнаказанности и вседозволенности. По сей день у сотен новосибирцев возникает вопрос: «Чем же завершился очередной ремонт, проходивший с 2002 по 2005 годы под руководством «заезжих» специалистов, на который государство выделило около 1,5 млрд рублей?» Ответ можно было бы найти в документах НГАТОиБ, но, они, увы, частично были уничтожены Драчевской и ее последователями.
— Какие проблемы остаются сегодня?
— Первая проблема — это перегруженный купол и ненадежный подвесной потолок. Как уже говорил, потолок сделан в форме велосипедного кольца и закреплен 418 тросиками. По сути все висит на пальчиках сантиметром в диаметре. На концах эти тросики подвергаются коррозии, да и металл за 80 лет уже накопил усталость. Что же получается? Была задача сделал самый тонкостенный купол в мире и это сделали. Однако первоначально его расчет был выполнен без учета нагрузки подвесного потолка. Потолок подвесили, а это более 30 тонн, еще 2, 6 тонны — люстра. Страшно представить, если произойдет обрушение. Следует помнить, что он не будет обрушаться частями, если лопнут несколько тросиков, то тут же лопнут остальные. То есть это мгновенно изменяющаяся система.
Следует также помнить, что после того как у Новосибирска появилось Обское море, влажность увеличилась, снег стал тяжелее, соответственно выросла нагрузка на конструкцию.
Во время ремонта начала нулевых так и не осознали, что вся древесина «зонтика» гнилая. Начали ремонт, верхнюю надкупольнуюю систему еще больше перегрузили, а она начала проседать, а в куполе на полтора метра от опорного кольца от перегруза стало не хватать 25% арматуры и уже появились трещины. Говоря профессиональным языком, это первое предельное состояние, когда конструкция не может сопротивляться той нагрузке, которой должна сопротивляться. То есть зрительный зал не соответствует надежности, уже давно нужно запретить его эксплуатацию и начать очередной ремонт.
Сейчас такой ремонт и планируется. Это опять 1,5 млрд рублей. Но в тот раз 1,5 млрд куда-то ушли, а проблемы остались, сейчас опять все может повториться. Поэтому необходимо выделенные деньги взять под строгий государственный и общественный контроль, и начать с того, чтобы проверить наличие проекта и экспертизу на него. Чтобы все соответствовало нормам.
— Что можно сделать, как исправить ошибки?
— Как исправить ошибки? Надо сделать корректировку его объемно-планировочной структуры, то есть сделать так, как во всех театрах мира. Для зрителей поставить вертикальную «этажерку», плюс партер. Глубина зала должна быть не больше 26 м. Как в лучших театрах мира нужно довести объем воздуха на зрителя до 6-8 куб. метров. Для этого следует возвести новые несущие конструкции поддерживающие капитальный потолок, тогда и тросы можно будет убрать. Помимо безопасности, появится и требуемая архитектурная акустика, и оптимальная видимость. При этом над потолком появится возможность организовать еще один зал.
Кончено, потребуется пересчитать все несущие конструкции и усилить фундамент, но это все возможно. А вот эксплуатировать здание, как сейчас в предаварийном состоянии — это преступление.
Виктор ПОЛКОВНИКОВ, специально для «Новой Сибири»
