Театр музыкальной комедии выпустил премьеру с манким названием «Как вернуть мужа» Вадима Ильина и Владлена Лукашова.
В ДЕКАБРЕ, накануне Нового года, репертуар НТМК пополнился премьерной историей «из нью-йоркской жизни» — комедией положений «Как вернуть мужа» по либретто Юрия Рыбчинского, взявшего за основу пьесу Маргарет Мэйо и Мориса Эннекена «Лгунья». Произведение популярнейшее, недаром оно под разными заглавиями значится, не сходит с афиш многих театров страны, а в Новосибирском государственном театре музыкальной комедии ставится уже в третий раз. Первая премьера состоялась в 1980 году, далее в 2010 году постановку спектакля под названием «Моя жена — лгунья» осуществил ведущий актер Михаил Михайлов. А новую сценическую версию предложил Николай Покотыло — выпускник ГИТИСа, недавно назначенный главным режиссером Красноярского музыкального театра.
В чем причина повышенного интереса к произведению, фабула которого в пересказе, скорее всего, удостоится недоуменной улыбки, зато при хорошем обыгрывании вызывает и гомерический хохот, и умиление? По-моему, прекрасна музыкальная основа — мелодическое и ритмическое разнообразие, настоящее пиршество звуков, предложенное соавторством композиторов Вадима Ильина и Владлена Лукашова, позволяет заслушаться. А сюжет, в котором одна спонтанная, вполне невинная женская выдумка тянет за собой каскад лжи и нелепых ситуаций, выигрышен для демонстрации актерской техники, находчивости. Смысл утеплен обращением к детям, появлением многочисленных младенцев, темой материнства и отцовства как венца любви. Дети и выступают способом вернуть в семью очень ревнивого, зато безмерно чадолюбивого мужа.
Первое явление «Лгуньи» в НТМК мне не помнится, пропустила. Зато, признаться, мне показался очень симпатичным, смотрибельно-заразительным режиссерский опус актера Михаила Михайлова, само неоклассическое оформление того спектакля образца 2010 года, предложенное сценографом Владимиром Авдеевым и художником по костюмам Анной Сорокиной. Интерьер комфортного дома с лестницами на фоне респектабельного нью-йоркского Манхэттена, винтажные платья, подчеркивающие осиные талии исполнительниц ролей, с пышными женственными юбками, — все смотрелось мило и прелестно, более чем уместно. Сама беготня по лестницам, которую с неустанным энтузиазмом, до седьмого пота проделывал Вадим Кириченко (в образе Джимми Джексона) в поисках и доставке младенцев, добавляла драйва, усиливала комический эффект. Напомню, что пьеса «Лгунья» написана содружеством драматургов Мейо&Энникена в первой трети ХХ века, это довольно наивный текст, оживающий именно в ретро-стилистике (например, в приемах немого кино) и совершенно не смыкающийся с иронией; легко разрушаемый не только что прагматично-ироничным взглядом, а и просто позицией здравого смысла.
Новая постановочная команда пошла по пути осовременивания, увы, не особо прислушиваясь к материалу. Наверное, сочли, что достаточно «наживки» манкого, как в пособиях по психологии отношений, названия: «Как вернуть мужа?»... Актуализации не произошло (да и не могло произойти по определению, так как сама история из области «чего не может быть никогда»), а «милота», обаяние чистых нравов, неискушенных мягких натур, пропало. Музыкальным руководителем и дирижером выступил Марк Певзнер, выполнивший новые аранжировки, ускоривший темпы, благодаря чему действие отчетливо разбилось на ряд дивертисментов, самостоятельных концертных номеров разного достоинства, и утратило целостность. Оркестр притом работал в усеченном, не полном составе, что, безусловно, не обогатило звучание.
Установка выпустить спектакль, что называется, «малой кровью» ощущалась и в сценографическом решении Юрия Наместникова — художника опытного, умелого, на сей раз ограничившегося постером со знаменитым видом на Нью-Йорк с высоты вертолетного полета в качестве задника. И «наземным» рядом серых реечных скамеек на колесиках, и еще более неказистых конструкций вроде передвижных тумбочек, увенчанных плексигласовыми оконцами. Дисгармоничное и неудобное, невыразительно-блеклое пространство расцвечивали экстравагантные костюмы, не имеющие отношения ни к какому конкретному времени или стране, создававшие усредненность, которая, быть может, хороша для философских притч, но странна, не работает в данном контексте. Положение спасал балет, ставший самым выразительным художественным элементом, — всего четыре танцовщицы (опять-таки не полный состав женской части балетной труппы) оживили представленный город-зеро выразительным танцем в плащах и с зонтиками под дождем, символизировавшим печаль прощания героев в первом акте. Впрочем, практически все танцевальные номера, в которых балерины напрямую взаимодействовали с персонажами спектакля, вовлекая их в чувственную, эмоциональную стихию движений, оказались выразительными, за исключением разве что финальной ернической пляски младенцев в «конвертах». В самом деле, только тело, жестикуляции никогда не лгут. За красноречие танцевальных рисунков отдельное спасибо хореографу Марии Суконцевой.
Значительность премьеры НТМК в том, что она дала возможность услышать новые голоса, увидеть, оценить новых солистов и артистов труппы, имеющих потенциал кумиров, будущих звезд. В целом многие из исполнителей участвовали в прежней постановке Михаила Михайлова, а сейчас играют другие роли, к сожалению, без приращения вокального мастерства. В частности, Анна Фроколо, представшая в премьере в центральной роли Кэтти Гаррисон, в первом действии не распелась, голос ее едва тянул партию, и приходилось переживать, чтобы не «дала петуха». Она и играла неровно, неорганично. Но собралась ко второму акту и пленила в колыбельной. Елизавета Дорофеева, представшая в премьерном показе начальницей детского приюта мисс Петинктон, напротив, безукоризненно выдала яркую эксцентрику, то, что блистательно умеет, но ничего сверх ожидаемого. Выше ожиданий оказался Алексей Коновалов — мистер Гаррисон, изумительно владеющий обертональным пением, играющим оттенки, самим обликом излучающий мужское благородство. В предыдущей постановке эту роль играл Роман Ромашов, признанный премьер, и, надо сказать, Коновалов ему ничем не уступает, более того, превосходит в искренности. Я видела и слушала его впервые, убедившись, что это артист с превосходным потенциалом. Вообще, в целом, в первом действии спектакля мужские дивертисменты, дуэты и трио, были много благозвучнее и выразительнее женских, что редко случается. Отсюда вывод: рано почивать на лаврах, жизнь в искусстве — это вечное движение!..
Ирина УЛЬЯНИНА, «Новая Сибирь»
Фото Виктора ДМИТРИЕВА
Архив. Оригинальный материал опубликован в №17 за 2017 г.
