Дирижер Рустам Дильмухаметов — выпускник Новосибирской консерватории и аспирантуры консерватории Казанской, лауреат Всероссийского конкурса, лауреат Государственной премии Новосибирской области. Именно он 15 июня стоял за дирижерским пультом симфонического оркестра на концерте в честь 85-летия Новосибирской филармонии. В этом концертном сезоне неожиданно для себя Рустам получил назначение в академический симфонический оркестр филармонии. И к его обязанностям дирижера филармонического Русского академического оркестра, а также к преподавательской работе в Новосибирской специальной музыкальной школе и руководству юношеским оркестром русских народных инструментов добавились многочисленные выступления в симфонических концертах. Детских, дневных, вечерних, с приглашенными солистами и различными коллективами... Это не учитывая невидимой публике главной части айсберга — громадного числа репетиций по подготовке своих — и не только своих — концертных программ.
О профессии Дирижера, причем Дирижера универсального, ее составляющих, о взаимоотношениях с артистами оркестра, о воспитании молодых музыкантов Рустам Дильмухаметов рассказывает в этом интервью.
— Сейчас существует тенденция играть без дирижера, что мы можем наблюдать и на наших городских концертах.
— Я считаю, что это неправильно, учитывая сложности партитуры — особенно в современной музыке, и важность взаимодействие дирижера, артистов оркестра и солиста. Дирижер является проводником партитуры. И самое главное — это посыл, без которого невозможно построение музыкальной формы, со всеми ее переходами, разделами, сменой темпов. Более четко и точно это можно сделать только с дирижером. И даже исполнение Прокофьева, Шостаковича, — опыты, которые были здесь, в нашей филармонии, показывают, что это неправильно.
— С другой стороны — недавний потрясающий концерт Персимфанса, который всегда играет без дирижера... Но это, конечно, особый случай.
— Да, особый. И все равно существуют ориентиры. Концертмейстеры, солисты, их рассадка... Понимаю: камерные оркестры могут работать без дирижера, или малые составы музыкантов. А если это большой симфонический оркестр — учитывая духовые инструменты, которые по атаке играют по разному — здесь жест дирижера помогает. Есть и еще различные тонкости…
— Рахманинов говорил, что хороший дирижер должен быть хорошим шофером. Вы согласны с ним?
— Ну, что касается автомобиля — он все таки не живой организм. А тут надо уметь живой организм повести, не просто нажимая на какие-то кнопки, педали, рычаги... Здесь надо по-другому воздействовать.
— Понятно, что каждый музыкант оркестра практически ежедневно проводит тренаж со своим инструментом, таким образом воздействуя на него. А как быть в случае с оркестром?
— Здесь разные подходы есть: и репетиционный процесс чтоб был налажен, и конечно, это внутреннее духовное состояние самого дирижера, его эмоциональные порывы. Уметь раскрыть партитуру композитора — это самое важное, и здесь интеллект является главным двигателем.
— Вы много работаете над партитурой?
— Смотря какая партитура. Смотря какие обстоятельства, какие у меня программы... Я ведь еще преподаю в специальной музыкальной школе, у меня есть класс дирижирования, и я там у своих студентов учусь, одновременно им помогая. Это тоже отчасти мой тренинг, новый опыт. Конечно, надо анализировать партитуры, я люблю их расчерчивать, как меня учили, это сильное подспорье. Прибегаю иногда к записям известных дирижеров. Где-то они помогают, где-то наоборот, вызывают сомнения, вопросы возникают в плане трактовки. Конечно, здесь надо знать историю музыки и личную биографию композитора, условия, в которых он работал, когда исполнено то или иное произведение, кому посвящено. Это длинная цепочка, и в ней есть ответы на все.
— Вы каждый день в работе, без выходных?
— Даже вроде как бы он есть, выходной, но все равно думаю о музыке, слушаю, идеи свои записываю, чтобы когда-то реализовать — написать инструментовку или что-то исполнить в какой-то программе. Общение с друзьями, коллегами-музыкантами тоже дает подпитку, в мире музыки сейчас очень много чего происходит, много новых произведений, есть очень хорошие оркестры, которые мы может и не слышали, но, бывает, записи ребята присылают. Этот процесс не останавливается, с каждым днем все больше нарастает, и по объему, и по времени.
— Ваша жизнь и деятельность связаны с дирижированием. Что послужило основанием для этого? Быть может семейные традиции, яркие впечатления детства?
— Нет никаких семейных традиций, хотя у меня в семье есть музыканты. Отец играл на гармошке, братья и сестры занимались музыкой, были пианисты, духовики. Что касается дирижирования, то да, мой интерес идет с детства, когда я часто видел по ТВ выступления того же Большого театра, спектакли, трансляции концертов. И также игра в оркестре (мой инструмент баян), еще в музыкальной школе, затем в училище, — причем в разных коллективах. Не только русских народных инструментов, также и казахских народных инструментов. Еще пел в хоре. Это все давало взгляд со стороны. И конечно, общение со своими старшими коллегами, которые уже работали в профессиональных оркестрах, дало такой толчок — заниматься дирижированием .
— Существовал ли для вас какой-то прототип дирижера?
— Нет, все менялось часто. Проходило время, учился, смотрел. Конечно, были Мравинский, Светланов, Карлос Клайбер, такие музыканты...
— Вы охватили своей деятельностью самые разные коллективы: работаете с оркестрами русских народных инструментов, юношеским и филармоническим, камерными оркестрами, — причем в разных городах… Наконец, с этого сезона вы — дирижер Новосибирского академического симфонического оркестра. Такое не часто встретишь. Не знаю даже, есть ли подобные примеры такой удивительной дирижерской многогранности.
— Да, это не часто встречается, такой универсализм… Кстати, таких дирижеров я знаю, и моего преподавателя, профессора Мансурова считаю тоже универсалом, поскольку он начинал в оркестре Курмангазы дирижером. Он учился у главного дирижера Новосибирской оперы Исидора Аркадьевича Зака в Алма-Ате, и потом уже стал симфоническим дирижером, и в опере работал, и 25 лет возглавлял оркестр симфонический Татарстана. Владимир Иванович Федосеев, худрук и главный дирижер Большого симфонического оркестра имени Чайковского, также работал вначале с народным оркестром, — у него тоже большой охват. Так что подобные примеры, конечно, есть. Ну а в связи с этой универсальностью иногда так совпадает, что количество концертов…
— Зашкаливает? Если говорить о количестве, то некоторые недели апреля и мая полностью были концертными. Чуть не по два концерта в день.
— Нет, по два не было. Были такие ситуации, что утром репетиция с одним коллективом, вечером концерт с другим. Просто так временно сложилась ситуация, думаю, в дальнейшем будет более рациональное и стабильное расписание.
— На одном из вечерних концертов вы дирижировали Второй симфонией Рахманинова, значимым произведением для нашего оркестра. Это был ваш выбор?
— Нет, так сложилось. Дело в том, что Томас Зандерлинг, главный дирижер, покинул в марте коллектив, и оставшиеся концерты абонемента, которые он должен был дирижировать, распределили среди нескольких дирижеров, в том числе приглашенных. Этот выпал на меня.
— По моему, очень успешно прошел этот концерт.
— Не мне судить. Конечно, чтобы исполнить Вторую симфонию, это надо прожить жизнь. Для этого и по времени надо более длительно, более досконально готовиться. Для меня, конечно, это испытание было серьезное.
— Существует масса баек, анекдотов о взаимоотношениях оркестрантов и дирижера. Как вы к этому относитесь?
— Спокойно отношусь, я все это понимаю, потому что я сам человек из оркестра. Я вырос в оркестре, знаю его изнутри, поэтому с юмором воспринимаю это все, не обижаюсь. Ну, может, иногда и реагирую, но как музыкант все понимаю. Если человек не обладает чувством юмора, — говорил один известный музыкант, — он инвалид. Мы не хотим быть инвалидами. Иногда шутка, смех помогают разрядить ситуацию, снять напряжение...
— Вы жесткий дирижер? Требуете, ничего не оставляя без внимания? Теодор Курентзис, по-моему, заметил: «Если у певца плохая интонация, тоже дирижер виноват».
— Думаю, да, дирижер должен, конечно, следить за всем процессом, который происходит. Кто-то говорит, что я жесткий дирижер. Кто-то — что более-менее лояльный. Это зависит, конечно, еще от коллектива, с которым ты работаешь. Его уровень, его подготовка, как идут репетиции... Здесь много факторов, и каждый играет роль.
— Что сейчас находится в приоритете вашего внимания? Какие композиторы, эпохи, стили?
— Я очень люблю русскую музыку, она у нас всегда в приоритете, как и советская, — это мне более близко. Хотя привлекает и венская классика, хотелось бы приобрести опыт стажировки. Многие эксперты говорят, что в России есть с этим проблемы, с исполнением западно-европейской музыки.
— Что-то новое предполагаете внести в свою деятельность?
— Идей много. Они, например, связаны с новыми произведениями, которые здесь, в Новосибирске, не исполнялись.
— К сожалению, часто звучит то, что всем известно и исполнялось уже неоднократно...
— Здесь присутствуют разные обстоятельства. Сейчас складывается такая ситуация, что мы из-за рубежа не сможем даже нотный материал получать, чтоб исполнить новое произведение. Но, думаю, выходы есть. Это не проблема, это можно решить. Главное, чтоб это на месте решалось.
— Значительную часть этого концертного сезона Новосибирский симфонический оркестр проводит без главного дирижера...
— Оркестр продолжает свою деятельность. Все планы наши известны, абонементы, детские концерты... Надеемся, что скоро у нас будет новый главный дирижер, он обязательно нужен. Ведутся переговоры. Думаю, все наладится, и оркестр сделает шаги вперед.
— Вы работаете и с юношеским оркестром, и с коллективами, которые имеют огромную историю, на которые равняются более молодые их собратья. Русский академический оркестр отметил в этом сезоне 95 лет. Симфонический оркестр к 70-летию подходит. Работа с такими солидными, авторитетными коллективами с большими традициями, конечно, это ответственность особая. Как вы с этим справляетесь?
— Честно сказать, я всегда волнуюсь, поскольку еще и знаю многих музыкантов. Еще студентом был на многих концертах, помню программы, которые они исполняли. Я знаю историю этих коллективов и считаю, что Новосибирску повезло, что благодаря именно личностям возникли такие коллективы. Иван Матвеевич Гуляев, Арнольд Михайлович Кац, Исидор Аркадьевич Зак... Поэтому не зря говорят, что многое держится на выдающихся личностях. Благодаря этим людям Новосибирск стал культурной столицей не только Сибири, считаю его одним из ведущих городов в области культуры. Поэтому любой выход к оркестру — всегда волнение, всегда подготовка, это не просто так. Может я сам по себе такой человек, но это для меня этот опыт огромный, я стараюсь его передавать в Юношеском оркестре, стараюсь готовить профессиональные кадры. В Русском оркестре многие мои выпускники работают. И возглавляющий его Владимир Поликарпович Гусев признает, что если б не наша Новосибирская СМШ, он не знал бы, на каком уровне сейчас мог быть оркестр, это огромная подмога в подготовке кадров.
Я, работая здесь, знаю, к чему их готовить в профессиональном плане: это и ансамблевая игра, и «штриховая» культура, и репертуар, и игра по жесту дирижера и так далее. И они все эти вещи осваивают уже в юном возрасте, они понимают, что надо делать. В отличие от того, что сейчас происходит вокруг во многих средних учебных заведениях, где не преподается дирижирование, нет инструментовки, оркестры не укомплектованы. Это очень настораживает. Проблема кадров — да, существует даже в нашем Новосибирске, где есть специальный вуз. А что говорить об оркестрах в тех городах, где его нет...
— Среди ваших учеников есть те, кто уже уверенно заявляет о себе как профессиональный музыкант, как будущий дирижер?
— Да, я благодарен судьбе, что работаю в нашей специальной музыкальной школе, где и директор, и завучи наши постарались оставить несмотря ни на что старую советскую систему обучения оркестровых музыкантов и спецпредметы. Эта система, которую мы сохранили, дает результаты: ребята, оканчивая школу, на госэкзаменах дирижируют свои инструментовки, специально подготовленные... Наши выпускники, которые продолжили обучение как инструменталисты в Москве и других городах, параллельно тоже дирижирование изучают, и приятно то, что они на хорошем уровне: и в знаниях, и в технологии. Постановку рук им не переделывают. Есть ученики, которые продолжили дело дирижирования, — например, мой студент Виталий Селиванов сейчас учится в Санкт-Петербургской консерватории на кафедре оперно-симфонического дирижирования.
— Возвращаясь к филармонической жизни, хочу спросить: чем еще может удивить публику универсальный дирижер? Этой весной вы даже с валторновым оркестром выступали. А что дальше?
— Думаю, надо работать с теми музыкантами и коллективами, которые есть. Для меня это счастье — работать с такими замечательными музыкантами, считаю, что я счастливый человек, что мне в жизни очень повезло.
Я благодарен судьбе, поэтому настроен работать здесь, в Новосибирске, общаться с хорошими музыкантами, которые у нас есть в филармонии. Наш город достоин особого внимания, уровень культуры мы стараемся сохранить и держать. И конечно, приумножать, — не надо забывать это слово. Кто-то говорит: сохранять. Нет, лучше всегда стремиться вперед и приумножать. В плане репертуара, исполнителей новых, необычных проектов. Знаю, что у нас есть мощные творческие силы в филармонии, здесь рождаются новые идеи и происходят интереснейшие события.
Марина ЛОГИНОВА, специально для «Новой Сибири»
Фото: Михаил АФАНАСЬЕВ; Новосибирская филармония
Ранее в «Новой Сибири»:
Марк Горенштейн: У хорошего дирижера должна быть невероятно сильная воля
