Владимир Васильев — человек-легенда: великий танцовщик, балетмейстер, поэт, художник. Он даже внешне — яркий представитель русской культуры: русые волосы, типично русское лицо с добрыми веселыми глазами, взрывная энергия. В СССР его знал каждый: советское телевидение регулярно транслировало спектакли Большого театра.
Рядом с ним и в жизни, и на сцене была его супруга, выдающаяся балерина Екатерина Максимова. Они выступали в классических постановках и в знаменитых балетах Юрия Григоровича: «Каменный цветок», «Спартак», «Иван Грозный», «Щелкунчик», «Спящая красавица», а также в собственных постановках Владимира Васильева для фильмов-балетов.
Одной из таких постановок стал балет «Анюта» на музыку Валерия Гаврилина по чеховскому рассказу «Анна на шее», который не только покорил зрительскую аудиторию по всему миру, но и послужил основой для сценической версии, которая сейчас представлена в репертуаре восьми ведущих российских театров.
***
Свою карьеру хореографа-постановщика Владимир Васильев начинал с балета «Икар» композитора Сергея Слонимского. Следующая постановка в Большом театре — «Макбет» по трагедии Шекспира — была создана совместно с композитором Кириллом Молчановым. В 1981 году «Макбет» был перенесен Васильевым на сцену Новосибирского театра оперы и балета, где также вызвал большой зрительский интерес.
Это был не первый его приезд в Новосибирск. Старожилы труппы помнят, как он с солистами Большого театра приезжал танцевать в балете «Каменный цветок». Работа Васильева с артистами над постановкой «Макбета» в Новосибирске даже в репетиционных залах вызывала большой интерес, собирая всех занятых и не занятых в репетициях. Рассказывают, что Владимир Викторович, незадолго до этого перенесший операцию на колене, видя, как у солиста Владимира Рябова не получается движение, вскочил и со словами: «Ну что здесь сложного, Владимир?» — «скрутил» нужное движение, да так, что все ахнули. Артисты того времени до сих пор с удовольствием вспоминают работу над этим спектаклем.
В НОВАТ Васильев обещает приехать заранее — до премьеры балета «Анюта», которая состоится 12 мая, в день рождения театра. В преддверии премьеры состоялась встреча с мастером и долгий разговор в его гостеприимной квартире в Москве. Стоило большого труда превратить эту беседу в печатный формат интервью.
— Владимир Викторович, в последний раз вы были в Новосибирском театре оперы и балета в декабре 1981 года.
— Да. Сорок два года назад. Я переносил на вашу сцену балет «Макбет», поставленный ранее в Большом театре.
— Сейчас в театре, наконец, ставится ваша «Анюта»…
— Да, несмотря на то что этот балет уже с солидной историей и с успехом идет во многих театрах, в Новосибирске он будет поставлен впервые. Надеюсь, и в вашем театре «Анюта» будет иметь тот же успех.
— Как вы думаете, почему сейчас такой всплеск интереса к этому балету?
— Видимо, время такое — зритель соскучился по таким постановкам, где все понятно, где есть задушевность, и, как мне кажется, органичное слияние чеховской литературы с музыкой Валерия Гаврилина. Кроме того, недавнее возобновление «Анюты» в Большом вызвало немало шума — на премьере было много гостей, в том числе и важных персон. Балет получил новое обрамление: были обновлены декорации и костюмы, использовано проекционное решение. Все это придало спектаклю свежее дыхание. И артисты с удовольствием исполняли свои партии: каждый из них находил своему герою собственное звучание. Это не могло не передаться и публике.
— В советское время ваша пара с Екатериной Максимовой была чрезвычайно известна. В том числе благодаря фильмам-балетам, которые, несмотря на небольшой бюджет, были изящно сняты и имели колоссальный успех. Большую роль в этом сыграл и ваш соавтор по «Анюте» кинорежиссер Александр Белинский, уговоривший вас на эту постановку. А ваша первая постановка — это «Икар» на музыку Слонимского в 1971 году?
— Да, «Икар» — моя первая большая работа постановщика. Потом был перерыв, затем была вторая редакция «Икара», а спустя еще пять лет — «Макбет».
— Почему были перерывы?
— Потому что я много танцевал сам. Возможно, я бы гораздо раньше начал ставить, если бы не был занят во многих спектаклях как исполнитель. Правда, еще в самом начале моей профессиональной балетной карьеры наш замечательный хореограф Касьян Голейзовский сказал мне, что у меня есть талант, и я должен ставить спектакли.
— Владимир Викторович, в первых сюжетах ваших балетов присутствовал поистине антично-шекспировский драматизм, — а потом вдруг Чехов, где сюжет, на первый взгляд, совершенно незамысловатый и будничный. Почему «Икар» сменился «Анютой»?
— «Икар» — это отдельный случай. Я не горел этой темой, не знал музыки. Я пришел тогда к Григоровичу — это уже после «Спартака» было — и сказал, что очень хочу ставить. До этого я ставил только в драматическом театре. Это был «Современник». Мне нравилось — да и по сей день нравится — работать с актерами, у меня было много друзей среди драматических актеров. Я сказал тогда Юрию Николаевичу: «Дайте мне что-нибудь поставить». Григорович ответил, что у него «в портфеле» есть балет композитора Сергея Слонимского и предложил мне послушать музыку — возможно, я возьмусь за него. Не раздумывая, я говорю: «Да, точно, все, берусь». Не зная ни одной ноты, не зная, что мне грозит, сразу засел за работу, решив, что приду во всеоружии — буду знать о Древней Греции все.
Мне дали тогда либретто, но оно мне не понравилось: там весь второй акт был рассчитан на то, что пир у Архонта идет как обычный дивертисмент. Опять голые танцы — надоело… Думаю: «Нет, надо мне все-таки как-то по-другому все делать». Я переписал либретто и ввел новых персонажей. И история самого Икара представилась в ином свете. Поэтому в моей постановке нет Дедала, но есть любовь Икара — Эола, дочь правителя Архонта. Мне не хватало в музыке романтики. Это была проблема. Но острохарактерные партии, по-моему, получились.
— А «Макбет появился уже совсем не случайно?
— «Макбет» — это единственный балет, который я создавал вместе с композитором: с первой до последней ноты. Вы мне сейчас напомнили об этом балете, и я подумал, что с ним могла бы произойти такая же история, как и с «Анютой», которая сейчас очень востребована. В «Макбета» только надо бы добавить несколько веселых персонажей и сцен, активно задействовать острохарактерные образы, и будет очень хороший современный спектакль.
«Анюта» изначально была создана для телевидения. Режиссер Александр Аркадьевич Белинский, влюбленный в Катю как в балерину и актрису и снявший с ее участием ряд фильмов, хотел снимать ее еще и еще. Он предлагал мне «Галатею», но у меня не было такого видения «Галатеи», поэтому я отказался. И ее прекрасно сделал Дмитрий Брянцев, а партнером Кати был Марис Лиепа. Успех у фильма был огромный!
И вот Белинский предлагает мне сделать чеховскую «Анну на шее». Я сразу засомневался: у всех же перед глазами был гениальный фильм «Анна на шее» 1954 года. Ларионова, Жаров, Вертинский и, конечно же, Сашин-Никольский — потрясающий Петр Леонтьевич. Потом мы познакомились с ним и дружили до самой его смерти…
И я отвечаю Белинскому, что мне нужна музыка. С «Икаром» у меня уже был опыт, где во многом приходилось преодолевать себя. А для меня музыка — прежде всего. Не либретто — а именно музыка! Если музыка хорошая, если она меня увлекает, если я ее вижу, то тогда все в порядке.
И вот проходит время, звонит Белинский, мы встретились, он мне дает послушать вальс Валерия Гаврилина, и я понимаю: это то, что надо! Говорю: «Саша, музыка удивительная и абсолютно чеховская». Оказалось, что у Гаврилина было огромное количество небольших фортепианных пьес. Белинский набрал две кассеты его музыки, мы закрылись на даче под Москвой и за три дня собрали нужный нам музыкальный материал.
— А как было со спектаклем?
— В спектакль была добавлена музыка, которую я использовал при постановке фильма «Дом у дороги». Две сцены. Но это было потом... А сначала Валерий Александрович Гаврилин очень прохладно отнесся к нашей идее постановки «Анюты» с его музыкой. Он тогда мне признался, что не любил балет: «Володичка (он именно так ласково произнес мое имя, наверное, чтобы не обидеть), я ведь балет не люблю…» Однако когда мы показали ему на экране уже смонтированное адажио Анюты со студентом, мы увидели слезы в его глазах.
Еще об одном человеке, чей вклад в постановку был огромный, но недооцененный, нужно напомнить. Дело в том, что Гаврилин был очень тогда занят и не мог сам подготовить партитуру к съемкам «Анюты». За эту работу по просьбе и под руководством самого композитора взялся дирижер Станислав Горковенко, ставший музыкальным руководителем нашей постановки и в кино, и на премьере в театре Сан-Карло в Неаполе.
— И что дальше? Почему премьера — не в Большом театре, а в Сан-Карло в Италии?
— Когда балет вышел, он имел огромный успех и в СССР, и за границей. Прошло два года после того, как этот фильм появился на телеэкране, обошел весь мир, получил две премии — вдруг раздается звонок из Неаполя от генерального директора театра Сан-Карло. Он говорит: «Маэстро, скажите, вы можете поставить у нас балет «Анюта»? Я смотрел фильм, это замечательно». Я как-то не думал об этом раньше — ведь не было музыки для полноценной театральной версии. Но к этому времени уже вышел «Дом у дороги» Гаврилина, и эту музыку можно было взять оттуда. И я поставил «Анюту» в театре Сан-Карло, премьера в Неаполе состоялась в январе 1986 года. Это был большой успех. Спектакль признали лучшим балетным спектаклем года в Италии.
Я возвратился в Москву. Большая часть труппы в это время была на гастролях в США. Успех «Анюты» в Неаполе уже долетел до Москвы. И меня начали спрашивать коллеги и друзья: «Почему бы тебе не поставить «Анюту» в Большом?» У меня не было уверенности, что получится, но я все же обратился к руководителю оставшейся в Москве части труппы П. Хомутову с предложением поставить «Анюту». Он обещал подумать, а уже через день спросил: «Ты за месяц поставишь?» Я ответил, что поставлю. Часть костюмов и декораций мы подготовили, часть — взяли из подбора...
И мы успели! Помню, когда после премьеры выходили из тетра, люди плакали, говорили, что спектакль стал глотком свежего воздуха. Гаврилин не попал на премьеру, но были его знакомые или родственники, которые позвонили ему и сказали, что все музыканты в восторге, что они просто в ноги ему кланяются за эту музыку. Невероятная была какая-то реакция!
— Вот мы говорим: «Светлый, добрый». Но ведь «Анюта», если судить по грустному финалу, — драматична?
— Здесь есть и драматизм, и лиризм, и подчас комичность. Для меня Чехов — готовый либреттист. На любой из его рассказов можно поставить замечательный балет. Имея, конечно, соответствующую ему музыку, как получилось в случае с Гаврилиным.
— Так все-таки Анюта — положительная героиня?
— Наша Анна несколько иная, чем в рассказе Чехова. Мне хотелось сделать теплее этот образ. Ее вынужденное замужество, успех в обществе, внимание кавалеров, наряды и развлечения — все это сразу и внезапно возникло в ее жизни. И, возможно, ее желание забыть о невеселой действительности со спивающимся отцом и гадким, противным ей мужем — только защитная реакция. Эти размышления не давали мне покоя. В свое время мои учителя говорили мне: «Володя, для того, чтобы твой первый выход был абсолютно оправдан, ты должен знать, что было с твоим героем до этого». И для Анюты я придумал ее первую любовь к студенту, которого нет в рассказе Чехова. Это чувство остается в ней как воспоминание о чем-то чистом и светлом в ее жизни. Таким образом, меняется и одностороннее восприятие этой героини как беззаботного, бездушного мотылька, который все время порхает от одного к другому, позабыв обо всем и обо всех. Где-то там, в глубинах души и памяти, в ней живет прежняя Анюта. В спектакле она ведь именно так и названа, этим более теплым и уютным именем, а не холодно-возвышенным — Анна.
— Так все-таки какой это жанр?
— Для меня это лирико-драматический спектакль с грустной улыбкой. Что, в общем, свойственно Чехову. В нем главные персонажи: Анюта, ее муж Модест Алексеевич и Петр Леонтьевич. Самой сложной оказалась история с Петром Леонтьевичем. Вот сколько у меня было спектаклей, везде самый сложный — именно он. Потому что у этого героя нет танцевальной лексики, которой можно было бы потрясти зрителя. Там все в полутонах, важен крупный план, его взгляд. Вроде он ничего не делает, но решает очень многое для этого спектакля.
И роль Анюты, конечно, — тоже большая актерская задача, Катя очень любила эту роль. Как, впрочем, и все другие исполнительницы этой партии на моей памяти. …А вот Модест Алексеевич, ее муж — гротескный персонаж. Он должен быть таким противным, гаденьким. Первый исполнитель партии — Гали Абайдулов — был феноменальный актер, работать с ним было одно удовольствие. Я начинаю показывать, объяснять — он продолжает в том же ключе создавать свой образ. Люблю таких артистов.
— То есть «Анюта» — это не только танец, это еще и актерская игра?
— Да. Может быть, поэтому этот балет так любят и артисты — исполнители не только главных партий, но и кордебалет, и миманс. У каждого здесь есть возможность проявить свои актерские данные и пластически выразить характер того или иного персонажа. Каждый находит для себя что-то новое, свое. «Анюта» очень хорошо собрана драматургически. Здесь точно сделаны все музыкальные фразировки, характеристики. Масса полутонов. Это очень важно.
— Вам самому не обидно, что балет, который возник довольно неожиданно, сейчас притенил другие ваши работы — «Макбета», например?
— «Макбет» для зрителя сложнее и тяжелее, в нем, как и у Шекспира, превалируют мрачные тона. В «Анюте» же разнообразие огромное. Все в десятку: либретто, композитор, хореография и постановка, художник, исполнение. «Анюта» сейчас особо востребованный спектакль, возможно, и потому, что люди соскучились по сюжетным балетам и мелодичной музыке.
— Вами в последние время были поставлены большие синтетические спектакли…
— За последние десять лет я сделал две действительно масштабные постановки. Не всякий театр мог бы их реализовать. Это спектакли «Даруй нам мир» на музыку Мессы си минор Баха и «И воссияет вечный свет» по «Реквиему» Моцарта. В них все — солисты, хор, балет, оркестр — единое целое. Около двухсот артистов задействовано. И грандиозные декорации с живописными и рисованными проекциями в 3D.
— Говорят, что «Анюта» — самый русский из русских балетов.
— Я не знал, что он — «самый». Но «Анюта», безусловно, русский балет. В нем все наше. Хотя, судя по тому, как его принимали на премьере в Италии или, например, на гастролях в Японии, Франции, Аргентине, — он интернационален. В нем все понятно без перевода и пояснений, в нем музыка проникает в душу и трогает любого зрителя, независимо от национальности.
— Будет ли что-то особенное в новосибирской постановке?
— Конечно, всегда есть что-то особенное в каждой постановке. Ну прежде всего — новые исполнители. Я всегда что-то добавляю в свои спектакли. Поэтому приеду пораньше, чтобы со всеми обязательно проработать детали: они очень важны. Я давно не был в Новосибирске, будет интересно увидеть и город, и театр, и труппу, и, конечно, зрителя, ради которого мы и создаем наши спектакли.
Александр САВИН, для «Новой Сибири»
