В Новосибирском художественном музее состоялась премьера нового проекта от артистического общества «Ассамблеи искусств», который представила московская художница Анастасия Кузнецова-Руф. Проект объединяет тринадцать признанных московских авторов — «ярких мастеров современной изобразительной культуры, представляющих позитивный вектор фигуративного искусства». Почти все они — выпускники разных лет Московского государственного академического художественного института имени Сурикова и при всем разнообразии авторских манер, по мнению организаторов, представляют почти что одну школу.
В экспозицию вошли 53 работы, выполненные в разных техниках, большинство из которых создавались по заранее представленным эскизам в течение года — специально для этого проекта, — некоторые были завершены совсем недавно.
Поскольку никому даже в голову не приходит засомневаться в очевидных достоинствах этой выставки, на тему того, что эти достоинства несколько преувеличены, имеет смысл поговорить не сразу, а значительно ниже. Тем более, что никаких критических отзывов ни на ее открытии, ни позже не прозвучало: некоторое недоумение вполголоса выражали отдельные посетители, по-своему понимающие суть происходящего, но предпочитающие не озвучивать во весь голос свои особо умные мысли.
Если слегка перефразировать афоризм Марка Твена, то о проекте «Всякие сказки» можно сказать так: «Сообщения о грандиозной выставке несколько преувеличены», хотя своего рода грандиозность безусловно имеет место: присутствие работ множества московских мастеров современного искусства очень близких друг к другу поколений — это, конечно серьезное событие для закомплексованного по многим пунктам Новосибирска, который отделяет от московской культуры расстояние в три тысячи километров и несчитанное количество рублей. (Для примера достаточно упомянуть участника проекта Ивана Коршунова, который входит в список «Двадцать самых дорогих молодых российских современных художников» по версии журнала Forbes.)
Среди тринадцати участников есть именитые мастера современного отечественного искусства: Владимир Дубосарский, Александр Виноградов, Константин Звездочетов, Александр Савко, Георгий Острецов, а также представители более молодого поколения, родившиеся в 1980-е годы, чью стилистику сегодня определяют как «новый» или «актуальный» реализм: Мария Сафронова, Антон Кузнецов, Иван Коршунов, Анастасия Кузнецова-Руф, Егор Плотников, Екатерина Белявская, Дарья Котлярова, Тимофей Смирнов.
Как по-простому поясняют кураторы, в своих работах авторы обращаются к сказочным сюжетам и персонажам, используя нестандартные художественные приемы: от иллюстративных до аллегорических, «перебрасывая мост из сегодняшнего динамичного мира в мир рукодельной красоты и волшебной выдумки».
Представляя выставку, новый заместитель министра культуры Новосибирской области Оксана Грегул назвала музей волшебной площадкой и поблагодарила организаторов выставки за возможность видеть такой уникальный проект в Новосибирске.
В своей ответной приветственной речи президент «Ассамблеи искусств» Анастасия Кузнецова-Руф назвала Новосибирский художественный музей самым мощным и красивым музеем Сибири и отметила открытость команды новым и смелым проектам:
— Такое счастье чувствовать, что твою идею на другой стороне России почувствовали. …Новосибирцы, вам страшно повезло, что здесь есть музей в центре, в самом сердце вашего города, да еще и музей такого уровня, в нем работают люди, которые готовы показывать искусство…
***
Красивые слова прозвучали вполне себе к месту: выставка, безусловно, совсем неплохая, хотя заявленный статус, подтвержденный участием множества заслуженных столичных авторов, не сказать чтобы очень убедительно соответствует общему уровню представленных работ. Причем, вне зависимости от рейтинга художников — зрелые они или не вполне зрелые. Для широкой публики все это, конечно, стало очередным приобщением к одной из ветвей отечественного искусства: спекуляцией подобный подход к игре в сказки, доступной для понимания широких масс, конечно, назвать нельзя (даже если хочется), но можно согласиться с тем, что тематика была выбрана изначально беспроигрышная — и результат получился даже не без легкого налета патриотизма.
По крайней мере, кажется не совсем случайным, что основная часть работ — это игра именно с русскими-народными сказками, а не с европейскими, азиатскими и американскими. Нет, это вовсе не говорит о какой-то заданной политкорректной ориентированности, — скорее узкого понимания художниками заданного им для переосмысления слова «сказка». Хорошо заметно, что они знают Васнецова и Билибина, могут вспомнить что-то из Репина и Врубеля, — но ведь потом детские воспоминания могут увести куда дальше — до гравюр Доре к сказкам братьев Гримм, иллюстраций к «Алисе в стране чудес» и «Винни Пуха», и к чему-то еще подобному, что сегодня уже не вполне соответствует нужной позиции толерантного российского художника, рассчитывающего на успех.
***
Куратор выставки Владимир Назанский, известный российский искусствовед, представитель петербургского музея «Эрарта», не вполне согласен с подобными немного обидными тезисами, — он профессионально объясняет, что мы с вами видим наиболее полную картину художественной жизни России в самых лучших образцах перспективных живописцев и графиков нашего времени. Но при этом на вопрос, можно ли назвать представленные работы экстраклассом, довольно быстро начинает терять интерес к беседе.
— Владимир Олегович, скажи, пожалуйста: это все ведь даже не постмодернизм, а какой-то пост-пост-пост? Ведь переделками картин русских классических живописцев первым начал забавляться, кажется, еще Вагрич Бахчанян, а сегодня — спустя лет пятьдесят — всем этим в соцсетях занимаются уже все кому не лень. В чем же новизна и креативность представленных тобой авторов?
— Этот проект вовсе не имеет отношения к стебу по отношению к русской классической живописи и не ставит задач деконструкции, авторы вообще не забавляются, не рассказывают анекдоты, а выступают как художники в буквальном смысле слова. Думаю, что не стоит путать разные смысловые и стилевые ряды, разные эпохи, вдруг вспоминая Вагрича Бахчаняна. Дискурсы разные. Этот проект, собранный по тематическому и профессиональному принципам, включает работы довольно разных, но известных художников. Многие из них впервые экспонируются в Новосибирске, при этом — такие как Дубосарский и Виноградов — в неожиданной для них лирической ипостаси вне брутально-иронического дискурса. Возможно, это не такой экстра-класс как их остроумные «Четыре времени года русской живописи», но эта выставка не про остроумие, а про сказки. Многие работы этой выставки интересны также и как образцы профессионального художественного ремесла, что может быть актуально в нашу довольно варварскую эпоху.
— А тебе не кажется, что подобный проект был бы куда более уместным в начале 90-х?
— Да нет, лет двацать-тридцать назад вообще считалось почти неприличным фигуративной живописью заниматься… К тому же настроения в обществе были совсем другие. Тогда верили в другие сказки.
— То есть, сегодня чего-то неожиданного и провокационного уже и ожидать не приходится, хотя тема-то очень благодатная?
— Новое появление фигуративной живописи на арт-сцене — довольно неожиданно и вызывает неприятие, как и у давно «победивших солнце», так и у тех, чье зрение заточено на фовизм и импрессионизм.
Идея этой выставки родилась в эпоху ковида, когда художники (Анастасия Кузнецова-Руф и Иван Коршунов) жили уединенно за городом, много рисовали, думали не о провокативности, а скорее искали опоры в зашатавшейся реальности, например, в воспоминаниях детства, в сказках. Примерно в те же времена, в просветах карантина, в Новой Третьяковке проходила большая совершенно неожиданная «сказочная» выставка с абсолютно звездным составом и контентом, — в ней были перемешаны художники разных веков и традиций, — от передвижников до контемпорари, да и вообще пространство было очень хорошо организовано: на стволах как бы деревьев висели картины — невероятные сочетания настоящих Билибина и Васнецова с современными работами. Я думаю, что именно та выставка и вызвала желание продолжить тему.
Как вариант ответа на твой вопрос про новизну и креативность могу предположить, что сейчас новой общемировой тенденцией является возврат к фигуративной живописи (чему способствовала выставка «Триумф живописи» в лондонской галерее Саатчи), а также вспомнить и слова Бориса Пастернака о том, что новым может быть только новый талант.
— Поэтому всем этим занялось именно новое поколение художников, а не старое, которое выросло на классических образцах?
— Сейчас старое поколение художников — это ветераны перестройки, часто — люди усталые, растратившие пассионарность. Креативность-то порой вредна для организма. Инициаторы этого проекта — относительно молодое поколение, — в целом, даже одна компания, все чуть ли не с одного курса Суриковского института. Но почти все они учились также в Институте проблем современного искусства, владеют языками, поездили по миру. Их реализм интонационно, стилистически и смыслово отличается от соцреализма. Общность поколения и школы помогла им объединиться в этот проекте. Довольно много работ были написано специально для этой выставки. а для кого-то тематика оказалась изначально близкой — как, например, для Дарьи Котляровой, которая вообще всю жизнь этим занимается. А вот у Дубосарского отыскались монументальные росписи нижегородской деревянной резьбы, сделанные лет семь назад, но неизвестные широкой публике.
— Но, все же, почему прослеживается такой крутой уклон в «русскость»? Ведь выставка не называется «Всякие русские сказки». Или мне уже пора пойти и посмотреться в зеркало после таких характерных вопросов?
— Почему же уклон? Что же странного в том, что художники, живя в России, обращаются к русским сказкам, которые им читали в детстве? Но немало и других сюжетов — это и средневековая немецкая легенда о Крысолове, европейская сказка «Красавица и Чудовище», известная у нас в другой версии , три работы по «Алисе в стране чудес», наконец, Карлсон.
— Крысолов, Карлсон и две работы с 3D-масками на головах — вот, собственно, и все переосмысление темы на другой лад. Кстати, и тематика экспозиции не слишком-то остроумная и жизнерадостная: здесь суп из волшебной щуки, там каша из топора с ее ингредиентами на плахе…
— Сказка народная, волшебная, как и мифология — не всегда бывает жизнерадостной. Это ведь не идеология. Но что касается уклона в национальный колорит, то здесь ты не прав: почти все сказочные сюжеты — они ведь сквозные, идущие через века и тысячелетия по странам и континентам. Между Гильгамешем, летавшим на небо и сказкой о ковре самолете дистанция почти в пять тыс лет. Я недавно перелистал книжку исследователя сказки петербургского профессора Проппа, который еще в 20-е годы ХХ века задавался вопросом, как объяснить сходство сказки о Царевне-лягушке с европейскими сказками, — к примеру, «Принц –лягушка» братьев Гримм, мифами американских индейцев и новозеландских маори. Волшебная сказка, согласно его культурологическими классификациями, вещь очень универсальная: ведь многие до сих пор воспринимают «Аленький цветочек» как что-то чисто русское-народное, а не как авторизованный перевод Аксакова…
— Один из искусствоведов во время открытия сказал мне: «Но ведь все это не дает ни на что ответов!» Ему я ответил, что «все это», в принципе, не задает и вопросов. Вот тебе и такой вопрос.
— Вспоминается советский анекдот про то, что журнал «Вопросы философии» переименовали в «Ответы философии». Удивительно, как в нашем сознании крепко сидят парадигмы эпохи Белинского. Интересно, что в голове у человека, который приходит на художественную выставку за ответами? Быть может, речь идет об особенностях стилистики. В современном «новом реализме» есть характерная черта: художники продуманно и отстраненно пользуются колоритом, избегая чувственности и самодостаточных цветовых эффектов. Так о каких вообще вопросах ты говоришь?
— Во-первых, это не я говорю, а как бы понимающие люди. А во-вторых, выходит, что теперь вместо открытости мы в современном искусстве вынуждены наблюдать не вдохновение на грани безумия, а вполне расчетливые иронию и самоиронию?
— Ладно, такого в современном искусстве действительно много, но все же не на этой выставке. Иронию, пожалуй, можно увидеть в работах Александра Савко, но в целом, выставка не про иронию. Сквозь пелену сказочности проступает и ощущение современности. Например, в инсталляции Егора Плотникова — живопись, бревна, скульптура — звучит тема запустения брошенного пространства как обратная сторона урбанизации, присутствует экологический контекст.
— Как я видел, многих заинтересовала работа со всплывшей среди рыб мертвой русалкой. Это показательно, или как?
— Это шутка. Но то, как люди подчас воспринимают работы, невозможно объяснить: кто-то даже нашел в этой картине связь с «Левиафаном» Звягинцева. А кто-то увидел что-то важное для него в леших Острецова… Что касается меня, то я нахожу здесь работы, на которые можно долго смотреть, обнаруживая новые, не сразу заметные, визуальные элементы, новые смыслы и состояния.
— Я рад, что ты так позитивно оцениваешь художественное пространство, которое у меня вызывает столько провокационных вопросов. Я уже чувствую себя ретроградом — с каким-то, как ты выразился — северо-корейским уклоном.
***
Благодушная профессиональная позиция Владимира Назанского вполне объяснима: он представляет то, что должен представлять. Но вызывает некоторое недоумение и даже раздражение, что руководство новосибирского музея чересчур увлеклось демонстрацией столичных проектов, беспроигрышных в имиджевом контексте, но не всегда соответствующих заявленному высокому уровню. Не вполне понятно, почему и прежнее, и нынешнее понимание статуса нашего музея не основано на собственной значимости, которую можно было бы легко продемонстрировать, создав альтернативную — менее представительную, но более интересную выставку — например, из работ братьев Меньшиковых, Сергея Мосиенко, Александра Шурица, Владимира Фатеева, да еще полудюжины замечательных новосибирских художников.
Околосказочными сюжетами в Новосибирске увлекались еще лет тридцать-сорок назад, и накопилось множество замечательных образцов живописи и графики, достойных куда более значительного концептуального проекта — на почве, так сказать, провинциальной, но зато родной и (еще раз «так сказать») благодатной. Как стало известно буквально на днях, новосибирские «Синие носы» с их «богатырскими» работами уже включены в нынешний «сказочный» проект и будут показываться на выставках в Красноярске, Краснодаре, Нижнем Новгороде и так далее.
По словам Владимира Назанского значимость музея определяется прежде всего его коллекцией, наличием в ней именно очевидных универсальных ценностей, но если в провинции показывать только работы местных художников, читать только «родных» писателей, слушать одних доморощенных композиторов и смотреть исключительно местное ТВ, — понятно, к чему подобный «патриотизм» может привести. Но и представителям столичного contemporary art, похоже, еще есть над чем поработать, чтобы заслужить признание и безусловное уважение в забытых богом уголках огромной страны. Проект «Всякие сказки» — это очередной — не сказать чтобы очень убедительный — но все же шаг в эту сторону, — возможно, следующий шаг уже не будет сопровождаться критическими заметками с налетом северо-корейской ущербности.
Петр ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»
Фото: Игорь ШАДРИН, скриншот: НСК-49
Ранее в «Новой Сибири»:
Фотонаследие России в 3D оживает в Новосибирском художественном музее
