О выставке возвращенных к жизни икон XVII — начала XX веков, проходящей в художественном музее, рассказывают ее организаторы.
ИКОНЫ, живопись, предметы прикладного искусства, объединенные этим названием, представлены в небольшом зале на втором этаже (вход с Красного проспекта). Выставка будет работать почти до конца года, до 27 декабря. Она посвящена неотъемлемой для музейной жизни работе — реставрации экспонатов основного фонда. Да, это не стандартный выставочный проект, не собрание картин знаменитых или малоизвестных художников и графиков, но уже определенная важная традиция НГХМ, выражающая, кстати, и его точку зрения на современное состояние изобразительного искусства, на отношение к музейным ценностям.
— Многие обыватели весьма скептически относятся к произведениям из наших музеев, — говорит Александр Клушин, искусствовед и куратор выставки. — Сказанная ради красного словца фраза французского философа и культуролога Андре Мальро о том, что в музеях мы сейчас любуемся работами реставраторов, а не подлинниками великих мастеров, убедила общество в том, что подлинники находятся неизвестно где, а в музеях выставляются только копии. На самом деле реставраторы только и делают, что возвращают идентичность подлинникам, стремясь вернуть тот вид, который был при их создании. Но время неумолимо: даже в хороших условиях памятники все-таки ветшают.
Хотел бы отметить родство работы реставраторов с работой врачей, которые лечат своих пациентов. Реставраторы тоже работают со скальпелем, пользуются иглами и шприцами, а для восстановления живописных работ пользуются еще и нитями. В ходу также рентген, просвечивающий проблемные произведения.
В результате благотворного вмешательства реставраторов в жизнь произведений искусства они получают шанс для новой жизни, почти как в современных сюжетных компьютерных играх. Но тут все серьезнее. Выставка «Вторая жизнь. Новый уровень» — это не игра, это большой шанс для продолжения настоящей жизни, хотелось бы, чтобы надолго. Эти бесценные, хотя и скромные на первый взгляд вещи еще долго будут радовать посетителей музея, давать пищу для исследователей.
По словам Александра Клушина, знакомство с этой важной для каждого музея работой (реставрацией экспонатов основного фонда) в НГХМ началось 17 лет назад. Первая выставка под таким названием состоялась в 2003 году в связи с реставрацией большой картины новосибирской художницы Нины Яновой-Надольской «Жатва», написанной в 1934 году, которой занимался специалист из Томска. С тех пор выставки реставрации произведений, принадлежащих музею, проводились неоднократно. И демонстрировали, что в задачи современной реставрации входит не только создание условий, останавливающих хотя бы на время грозящие памятникам разрушения, а также помощь в их изучении и сохранении. И еще возможность их дальнейших исследований. Так, упомянутая картина Яновой-Надольской, хранившаяся в запасниках и не известная даже специалистам, после реставрации попала в экспозицию как важный памятник изобразительного искусства Новосибирска, свидетельство первых лет формирования его традиций.
ОДИН из результатов работы, представленной на нынешней выставке, как это ни удивительно, можно было видеть еще в прошлом году на необычной выставке под названием «Опаленные картины», открытой к 100-летию художника Генриха Качальского. Почти все его значительное талантливое наследие было уничтожено пожаром в мастерской, поэтому каждая обнаруженная, случайно найденная его работа — поистине бесценна. Так что уникальным и полезным опытом для живописи стало изучение картины Качальского «Девушка у березы» 1957 года. В результате профилактического осмотра (до этого ее никто подробно не осматривал) было выяснено, что здесь имеет место «два в одном» — картина написана на картоне, а не на фанере, как было записано в документах: фанера всего лишь плотно прилегала к раме и служила защитой для ее оборотной стороны. А на обороте картона, как оказалось, была изображена мужская фигура, этюд для большого полотна Качальского «На выставке». Возможно, он сознательно хотел скрыть этот набросок, но поскольку картина «На выставке» в дальнейшем была утеряна в результате пожара, этот этюд на обороте уже известного произведения приобрел особую роль. Было принято решение (и в первую очередь реставратором Юлией Васильевой) о разделении картин. Операция была успешно проведена при помощи острого ножа, — так этюд «Мужчина в телогрейке» в прошлом году стал полноправным участником юбилейного проекта.
В нынешней выставке работу по спасению экспонатов демонстрируют кроме Юлии Васильевой еще два реставратора музея: Елена Шептунова, отвечающая за произведения декоративно-прикладного искусства, и Татьяна Щеглова, специализирующаяся на иконописи.
С ее помощью мы можем узнать кое-какие подробности из жизни икон.
— У нас все время идет работа, поскольку все нуждается в постоянной реставрации. В постоянной экспозиции регулярно что-то происходит, потому что дерево «дышит». Например, у «Пророка Аарона», который уже много раз реставрировался — и даже с моим участием, — сейчас снова появилась трещина по стыку досок.
— У вас все хорошо подготовлено для реставрационных работ?
— Мы бы, конечно, хотели, чтоб было получше, но что есть — то есть.
— У вас тоже иногда возникают совершенно необычные ситуации, как, например, с двумя картинами в одной?
— В иконах такого не бывает. Мне во всяком случае ничего подобного не попадалось.
— С иконами, наверное, особая техника реставрационной работы требуется, да и само отношение к этим произведениям особое.
— Да, конечно. Ведь даже олифа немного напоминает запах ладана, так что все время помнишь, что все это писалось сведущими людьми.
— Как часто вы осматриваете экспозицию?
— Ежемесячно или раз в два месяца. Смотрим: нет ли изменений в сохранности из за перепадов температуры воздуха. И фонды тоже осматриваем вместе с коллегами.
— Если говорить о нынешней выставке, как долго она готовилась, когда возникло решение оформить эти работы как выставочный проект?
—Такого формата выставки уже проводились по инициативе нашего ведущего искусствоведа, прекрасного Александра Дмитриевича Клушина. Он предложил — мы, естественно, поддержали. Сам процесс работы, конечно, длительный, а оформить саму выставку было проще. Правда, изначально планировалась она на май, но… перенесли из-за карантина. У меня немного здесь работ, я аттестовывалась в Министерстве культуры недавно, и четыре работы, представленные там, можно сейчас видеть. По свежим следам.
— Что представляют собой эти работы? Вот, например, икона Пресвятой богородицы. XVII век, Московская школа.
— Это одна из наших ценных икон. По Сибири обычно встречается конец XIX — начало XX века. Да и Московская школа — это тоже важно, довольно редкий экземпляр. Она у нас несколько месяцев присутствовала в постоянной экспозиции с профилактической заклейкой, это делается для защиты живописной поверхности иконы, чтоб не осыпался красочный слой. Где-то утраты дерева были... Но так она у нас и висела. Не совсем экспозиционный вид, такого по-хорошему быть не должно. В таком виде она ко мне попала — на фотографиях все можно видеть. Укрепляла древесину, торцы, не только лицевую сторону. На доске оставались следы от гвоздей, надо было все в порядок приводить. И тонировать.
Вот «Благовещение». XVII век, Строгановская школа. Тоже одна из жемчужин в постоянной экспозиции. С твореным золотом. Здесь присутствовало шелушение, какие-то «записи» акварелью… Сначала думала, что это красочный слой, оказалось — тонировки реставрационные.
— Кто-то до вас уже пытался спасти эту икону?
— Может, даже и не в Сибири, очень давно. На фото хорошо видно, в каком виде она ко мне пришла: тонировки смылись, пластилин был где-то сверху… Конечно, это очень ответственная работа, и вначале для меня браться за нее страшно было: я стажировалась в Москве, но здесь, в процессе работы, возникает масса вопросов. Так что приходится консультироваться в столице, у нас здесь нет такой возможности.
— А эти иконы более поздние?
— Это XIX век. Даже знаю откуда: Колывань. Там храм стоял в полуразрушенном состоянии — его то открывали, то закрывали, иконы пропадали, но много успели взять оттуда. До начала реставрации присутствовали вздутие, осыпь, рыхловатый грунт… Нужны были срочные меры по консервации. «Богоматерь казанская со святыми на полях» нуждалась в тонировках. Боялась, что они будут очень заметны — при большом увеличении все бросается в глаза. Нет, сейчас смотрю — все хорошо, нормально.
…Когда спрашиваешь реставраторов о составе их рабочих материалов, они обычно называют рыбный клей, волокна пеньковой веревки, опилки. Не будем раскрывать всех секретов мастеров. Интересные истории есть почти у каждого экспоната выставки, но лучше знакомиться с сопроводительными текстами, где описаны проведенные с ними операции, и фотографиями, на которых хорошо видны все изначальные дефекты произведений.
— Именно благодаря реставрации многие произведения сохранились в мировой культуре, — подытоживает разговор Александр Клушин, — поэтому роль реставраторов весьма велика во времена, когда недальновидные политики развязывают войны и разрушают памятники культуры и истории. Без истории нет и современности. Но разрушение памятников может происходить и в мирное время в результате непонимания и малой образованности людей, от которых зависит, каким быть историческому ландшафту в современном обществе.
Марина ЮРЬЕВА, специально
для «Новой Сибири»
