В октябре в Новосибирске пройдет Второй Международный фестиваль актуального театра ХАОС. В этом году без масштабной зарубежной программы, но с долгоиграющим превью, который месяц настраивающим зрителей на фестивальную волну и эволюцию эстетической рефлексии. Впереди 7 спектаклей независимых театров Новосибирска, 14 приглашенных спектаклей из восьми городов России и серия просветительских проектов. О сближении театральных миров, тонкостях фестивальной концепции и попытках людей искусства вглядеться во тьму рассказывает программный директор Второго Международного фестиваля актуального театра ХАОС Анастасия Москалева.
— Чем ХАОС принципиально отличается от других фестивалей?
— В Новосибирске уже есть фестивальная концепция, на которую достойно равняться. Это фестивали-смотры: «Ново-Сибирский транзит» и Рождественский фестиваль искусств. Когда мы придумывали ХАОС, нам хотелось не только обратить внимание потенциальных зрителей на интересные российские и зарубежные имена и названия, но и запустить вокруг фестиваля движение, в которое может влиться каждый желающий. Создание любого фестиваля — это способ рассказать важную историю. В нашем случае этой историей движет идея философского исследования и веселого просвещения, именно поэтому для нас фестивальная превью-программа, которая должна рекламно привлекать и настраивать зрителя на нужную волну, играет особую роль.
— Просветительским контентом сегодня, казалось бы, никого не удивишь, и все же вы пытаетесь это сделать…
— Говорить о том, что ХАОС – это суперуникальная структура, которую до нас никто не придумывал, просто глупо. Особенность нашего фестиваля заключается в том, что мы стараемся быть открытыми для разных языков и систем. По схожей модели в Новосибирске существует и фестиваль «48 часов», куда люди приносят свои проекты, строят коллаборации и хорошо уживаются вместе. И поэтому странно было бы утверждать на их фоне, что мы тоже придумываем что-то радикально новое для города. Но мне кажется, что наша уникальность заключается в подаче смыслов. К нам приходят прекрасные Юрий Сапрыкин и Александр Секацкий и помогают нам с точки зрения публицистики, философии, культурологии объяснить очень важные неврозы, которые мучают современного человека. Наш фестиваль стремится к теоретической весомости. Нам хочется подружить два вектора – язык людей, которые существуют, условно говоря, в поле фундаментальной теоретической науки, и практиков, которые работают с театром. Подобные просветительские проекты делают в других городах. Но нам хочется, чтобы все это развернулось именно в Новосибирске в очень нужную, интересную и понятную людям форму. И хочется говорить о вещах, от которых сегодня нельзя отвертеться.
— А нет ощущения, что люди элементарно устали от модного просвещения? Лекции и важные разговоры льются буквально из каждого утюга.
— Конечно, формат лекций сегодня испытывает определенную усталость. В том числе благодаря пандемии, которая подарила нам миллион беспрерывно вещающих «говорящих голов». Но мы приглашаем таких лекторов, встреча с которыми, лично для меня, является каким-то космическим счастьем. Дело даже не в лекциях, а в масштабе их личностей. Хотя нужно понимать, что нет такого теоретика, который сейчас придет и расскажет нам, как все должно быть в театре, искусстве, философии и социально-политических вопросах, расскажет всю истину. Нет. Но есть люди, в общении с которыми (да и вообще с людьми по большому счету) возникает уникальное личное знание, люди, у которых очень интересно выстроен свой мир и язык. И все они существуют в своих параллельных вселенных. И это ведь, кстати, очень метамодернистский подход — вглядываться в тайну личности и уникальность ее языка, а не гнаться за трендовыми темами и повестками. То же мы видим в афише нашего фестиваля: есть коллективы и режиссеры, которые творят в логике андеграунда, а кто-то работает на продакшн с огромными бюджетами. Разные языки, опыт, ментальность, цели, представление об искусстве. На нашем фестивале мы пытаемся всех соединить. Поэтому ХАОС – это не только про просвещение, но все больше про взаимодействие разных логик, ценностей, способов и стилей работы.
— Почему вам важно делать именно умный фестиваль? Не проще ли было сосредоточиться на шоу, у которого всегда найдется больше благодарных потребителей?
— Потому что искусство и наука не говорят на бытовом языке. Даже если искусство имитирует простую речь, оно существует по очень сложным законам. В этом заключается базовая теория любой эстетики: искусство дает человеку опыт языка. Любимый пример, который приводит филолог Валерий Тюпа: когда человек читает Толстого, самое правильное ощущение, которое должно возникнуть в финале чтения, ‒ «я всегда это знал, но не знал, как сказать». То есть искусство дает нам опыт говорения, как и научно-популярная лекция. Возможно, наши фестивальные спектакли, проекты, лекции не откроют какой-то невероятной сверхсовременной пронзительной истины, но они точно научат тому, как можно говорить, думать и общаться на важные темы. Например, о теле можно поговорить языком перформанса или послушать философскую лекцию, которая откроет новую оптику в ваших размышлениях. Зрители, которые просто потребляют театр как развлекательный контент, часто мыслят в категориях «нравится» — «не нравится». А мы хотим научить формулировать и объяснять, в какие области тебя уводит искусство – какую вселенную конструирует Константин Богомолов со всеми своими смешными шутками, цитатами и пасхалками, какую интонацию нашел Артем Томилов, новым языком рассказывающий зрителям свою биографию, и как Олег Циплаков языком кино рассказывает о режиссере и человеке Артеме Томилове. Давать зрителям пример языка, провоцировать их на сложные внутренние и внешние попытки высказать свои мысли по поводу реальности и художественных феноменов — это важно.
— Есть четкое понимание того, к кому вы обращаетесь?
— В нашем случае определить целевую аудиторию достаточно сложно, поскольку в рамках фестиваля реализуется множество самых разных проектов. Есть публика, которая посещает только события Арт-резиденции, которая в этом году помогает нам с превью-проектами, есть люди, которые ходят исключительно на спектакли основной программы. Есть наши постоянные зрители, есть те, которых определяет среда конкретного пространства, где мы проводим мероприятия. Кто-то идет на имя, кто-то просто любит слушать занятные лекции, кто-то пришел за другом, и вдруг остался в нашем поле, кто-то просто является завсегдатаем бара, где мы записываем свои подкасты. Самое прекрасное наступает тогда, когда эти не связанные между собой люди вдруг начинают понимать, что их миры соприкасаются. И это брожение толп мне очень нравится.
— ХАОС проводится второй раз, и второй раз в рамках фестиваля работает Арт-резиденция: горожане под руководством кураторов создают свой художественный продукт. Это очень сложный и трудоемкий процесс – работа над собственным фестивальным продакшном. Чем этот проект важен для организаторов ХАОСА и полезен для жителей Новосибирска?
— Для нас Арт-резиденция не менее значимый проект, чем все остальные программы фестиваля. И дело не только в ресурсах, которые мы в него вкладываем. Мы не можем никак повлиять на спектакли, которые привозят в Новосибирск участники фестиваля. Будь то Театр на Бронной, «Приют комедианта» или «Практика» ‒ все они привозят уже готовый продукт. А проекты резидентов рождаются здесь и сейчас из вопросов, которые мы перед собой ставим. В этом и заключается суть современного искусства. Людям свойственны инерция и иерархичность сознания: они обращают внимание только на топовые вещи. С этим борется современная молодежь, говоря о привилегированном и непривилегированном искусстве. Между тем искусство – это не то, на что тратятся огромные бюджеты. Оно может возникнуть в любом месте и при любых финансовых вложениях. Наш фестиваль стирает иерархические границы. Поэтому наша театральная программа открывается не привозными спектаклями, а Шоукейсом негосударственных театров Новосибирска. Поэтому проекты Арт-резиденции не существуют отдельно во внутренне кухне фестиваля, а чуть опережает его и работает с основной темой фестиваля открыто.
— Стирая границы, вы неизбежно оказываетесь под перекрестным огнем: тем, кто обитает в андеграундной среде, не нравится ваша привязка к звездным столичным спектаклям, а тем, кто интересуется мейнстримом, кажутся бессмысленными «игры» с представителями контркультуры. В итоге у всех возникают претензии к понятию «актуальный театр» в названии фестиваля.
— Это наша сознательная позиция ‒ между двух огней. Молодые люди не считают, что Богомолов – это актуальный театр. Им кажется, что актуальное искусство – это то, что делает Артем Томилов в театре или Полина Кардымон в своих акциях. Тема актуальности и современности очень сложна. Что значит быть современным актуальным режиссером и современным мыслителем вообще? Тут я соглашусь с одним из наших лекторов — философом Михаилом Немцевым: быть актуальным и современником — это быть тем, кто видит современность, распознает ее. Это удел мужественных, потому что вглядываться в современное — это вглядываться в тьму, которая пугает нас своим хаосом, вызывает разные аффекты. Поэтому способность видеть современное и называть его вообще никак не связана ни с возрастом, ни с поколением, ни с принадлежностью к той или иной институции, ни с системой взглядов, ни с размером бюджета на твою работу. Быть современным и современником — эта сама попытка вглядеться и найти язык описания. Я часто задаюсь вопросом: что было бы, если бы молодежи, ратующей за новые ценности в искусстве, дали огромные бюджеты крупных государственных театров? Смогли бы они оперировать миллионами и многоуровневым продакшном умно и структурно? Или наоборот: если режиссеру Богомолову дать задание сделать за три копейки перформанс, справился бы он с задачей? Мне кажется, что в обоих случаях ответ ‒ нет. И отчасти потому, что это связано с личным ощущением искусства каждым художником. Одни считают, что искусство должно быть только снобистски дорогим. Другие уверены, что их андеграундное событие не для всех и сразу отсекают лишних людей. Сталкивать и соединять эти полюса искусств в одном фестивальном поле прикольно.
— Какой в этих столкновениях смысл?
— В эмпатии! В идеале было бы круто, чтобы одни пожили жизнью других. Лично мне интересно все: и крупные государственные театральные проекты, и то, что происходит в головах и в рабочих процесса у создателей свободных перформансов. Вопрос в том, готовы ли они сами принимать друг друга? Не исключать, отменять, агрессивно критиковать, а сосуществовать с уважением и интересом. На нашем фестивале они могут попробовать это сделать. Представим, что вы свободный от институции куратор. Вы приходите в театр, который дает вам ресурсы для того, чтобы вы могли реализовать свой проект. Вы привыкли делать это в своем творческом ритме. А в театре другая история. Здесь есть штатное расписание, есть своя скорость, есть много людей со своими выходными и рабочими графиками, есть данность и ответственность государственной структуры перед людьми и городом. И все это нужно учесть в процессе. Не прогнуться, а учесть и продолжать творить ‒ выпускать качественный и интересный результат. Вот такое сближение миров я наблюдаю на ХАОСЕ, ‒ и мне это нравится.
— Иногда за событиями ХАОСА очень сложно уследить. Были такие периоды, когда Арт-резиденция строчила проектами, как из пулемета. День за днем лекции, концерты, перформансы, выставки, встречи. Не боитесь перенасытить?
— Когда мы строили Арт-резиденцию и продумывали проекты вокруг каждой группы участников, а их у нас четыре в соответствии с темами – экология, информация, тело и этика, мы пытались соблюсти композиционную красоту. Нам хотелось, чтобы каждая группа выдала некий эстетический продукт на заданную тему и сформулировала свое эстетическое высказывание. Но прежде резиденты должны были пройти через стадию подкастов, потому что одно дело интуитивно строить свой художественный мир и совсем другое отрефлексировать свой замысел для себя и для публики. К этим двум компонентам примыкал третий – мы привлекали со стороны людей, владеющих широким масштабом знаний, ‒ философов, журналистов, публицистов, музыковедов, которые помогали вписать наш собственный эстетический опыт в грандиозную Вавилонскую башню современности, истории культуры и человеческой мысли.
— Из четырех тем, которым посвятил полгода жизни ХАОС, какая, на ваш взгляд, сильнее попала в новосибирцев?
— Мне показалось в какой-то момент, что наших зрителей больше всего заинтересовала тема тела и одна из наших формулировок «Тело свободы». Я не сужу по количеству зрителей перформансов каждого из блоков, потому что места бронировались мгновенно на все, а сужу именно по вниманию к теоретическим мероприятиям. Тело оказалось важной темой. Интерес к лекторам, выступавшим на Инфо-уикенде, было невероятное, но оно скорее было не тематическое, а личностное. А вот концепт «Тело свободы» увлек сам по себе. Кого-то триггерило само слово «тело», кто-то реагировал на свободу, кто-то размышлял о теле как профессиональном инструменте или вместилище человека со всеми его потребностями. Люди разных профессий приходили на подкасты и перформансы и рассказывали свои истории. Очень, между прочим, трогательные. Возможно, такое внимание к теме связано с тем, что телу очень много уделяется внимания в сегодняшнем информационном поле. Нам постоянно рассказывают, как ухаживать за своим телом, как совершать ежедневные ритуалы, как заботиться о себе. Может быть, рецепты, которые публично звучат, людей не устраивают. Не знаю, помогли ли мы нашим зрителям разобраться в себе и дали ли нужные рецепты, но мы порадовались тому, что все поделились с нами своим опытом. И что новосибирцы смогли услышать лекцию философа Александра Секацкого, который говорил о том, что тело — это такой набор шансов, которые как валюту нужно успеть обналичить в пределах своей жизни. И что в этом и есть высший пилотаж человеческого существования.
— Неужели информация, этика и экология интересуют новосибирцев меньше?
— С информацией получилось очень неожиданно и интересно. Беседы взлетали к задумчивым абстракциям, а лекторы Михаил Немцев и Юрий Сапрыкин очень круто перекодировали теорию информационного общества в рефлексию того, что такое современность. И это очень красиво в хорошем смысле разрушило нашу постановку вопроса, потому что информационное общество — это, действительно, лишь одно из имен современности. И в этом смысле наша попытка распространить это слово на весь мир, в котором мы живем, это и есть прекрасный пример того, что мы живем в замкнутом информационном пузыре и не способны пока отрефлексировать другие имена и концепты, из которых рождается современность. Но мне кажется, у нас получилось описать свои ощущения: как мы чувствуем фильтры и манипуляции, как живем в мире утопии, как реальность на самом деле отличается от того, что мы видим. У нас потеряны ориентиры, но сказать про это нечто вменяемое мы пока не можем и подбираем другие слова. Мне дико понравился продукт, который получился у наших эко-резидентов — выставка «Вещи века». Если у других кураторов вышли именно театральные истории с разной степенью герметичности, то эко-резиденты поставили задачу повлиять на свои и зрительские жизненные привычки. Даже многие из нас начали регулярно сортировать мусор и стали иначе смотреть на вещи, которыми мы пользуемся.
— ХАОС способен перевернуть мир?
— ХАОС способен вызвать ажиотаж. Наш фестиваль ждут. Ждут старт продаж. Ждут если не откровений, то планов, которые мы строим. Мы задеваем людей, которые не ходят в театр и впервые нас видят. Кто был на Инфо-уикэнде, стали свидетелями одной такой яркой истории. На нас обращают внимание и те, кто находится в поле современного искусства. Спорят, задают вопросы. Мы не даем людям покоя. Значит, мы правильно все делаем.
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
Фото Катерины КОРЖАНСКОЙ и Василия КОСТРИКОВА
