В конце ноября на Большой сцене НОВАТа будет снова показан спектакль МХАТа имени Горького «Женщины Есенина». Постановку режиссера Галины Полищук новосибирская публика впервые увидела в прошлом июне в рамках программы «Большие гастроли». Вскоре репертуарный бестселлер московского театра вернется в Новосибирск, чтобы еще раз напомнить о сложноустроенных взаимоотношениях великого поэта с прекрасной половиной человечества.
Андрей Вешкурцев — сегодня это Сергей Есенин. Хотя у актера в реальной жизни своя судьба. Он из семьи дипломата, коренной москвич, ему двадцать пять. Он живет театром, но при этом совершенно лишен традиционной театральности — это когда в жизни играют актера известного театра. Он также лишен звездности. А ведь мог: он играет ведущую роль в одном из самых востребованных спектаклей театральной Москвы.
— Вы говорили, что в то время, когда в труппе начались разговоры про постановку на основе романа Захара Прилепина о Есенине, вы и подумать не могли, что вам будет предложено сыграть главную роль. Сколько лет вам тогда было?
— Двадцать один год.
— Какие у вас были ощущения, когда вы узнали, что вам предлагается главная роль в спектакле?
— Я стоял, подперев стенку, при входе в зал, где было собрание труппы. Ровно в метре от того места где мы сейчас разговариваем. Я не помню какой-то особой радости. Мне шепнули, чтобы я готовился, я это принял как вызов. Первый серьезный вызов, с которым я должен справиться. Поэтому у меня была такая быстрая внутренняя мобилизация и боевой настрой, чтобы не упустить свой шанс. Я погрузился в материал, все прочитал, готовился. Рассиживать и радоваться тому, что меня выбрали, не было времени.
— Вы говорили, что Есенин — это тот поэт, которого вы бы хотели сыграть.
— В школьные годы я болел его поэзией. Но почему-то я процентов на триста был уверен, что до меня эта роль не дойдет, я на нее буду только смотреть. Я даже представить не мог, что когда-то я смогу, что мне предложат. Или что я сам в какой-то творческий вечер возьму и сыграю Есенина…
Тогда и режиссера еще не было. Была идея постановки. которую предложило руководство театра, лишь потом нашли режиссера. Причем Галина Полищук была не первым режиссером, которого предлагали. Просто с некоторыми не смогли договориться. Предложили ей, и она взялась. Это первый и пока единственный режиссер, с которым я работал.
— Вообще вы предполагали, что это будет именно такой спектакль, каким он стал сейчас?
— Нет. Мне кажется, что у меня было дилетантское представление о театре, о профессии, о том, какие могут быть спектакли. Потому что насмотренность в то время у меня была очень маленькая. Да и начитанность в целом. У меня было все в очень узком спектре возможностей того, как это можно поставить. Поэтому, когда все подходило к финалу, когда я смог увидеть видеозапись спектакля, я понял, что это вообще далеко от того, что я мог себе представить. Ну а когда ты находишься внутри процесса, нет времени представлять, как это будет выглядеть со стороны.
— А сейчас вы согласны с этим прочтением?
— Я просто не знаю, какой из спектаклей вы смотрели, потому что спектакли Галины Полищук трудно играть: в них чуть-чуть не так сыграешь, и получается другой персонаж. Его история иногда может становится плоской — он только бабник, пьяница, драчун, просто чёрт во плоти!.. По-нстоящему получается, только если хорошо сыграть. К этому мы стремимся, и тогда каждый раз рождается реальный, выпуклый, сложный образ. Там все решают миллиметры. У Галины чуть-чуть не доиграл — ничего не получится. Да, он безбожно пил, он бил своих женщин, но все равно мотив любви — главный. И то, как он расставался с женщинами, и то, как он обратно приходил. Я считаю, что он так сильно любил, что, понимая собственную обреченность, расставаясь, отдаляя от себя, он их спасал. Я для себя так сформулировал: он как солнце, к которому если приближаешься — оно греет, а если на шаг ближе, то сгоришь. Если бы он не отпустил от себя Галину Бениславскую, Зину Райх, он бы их всех погубил вместе с собой. В таких роковых расставаниях, болезненных, оставшихся в истории, я вижу мотив заботы, любви. Ну не бывает ведь такого, чтобы все только черное или только белое.
— Как вы для себя объясняете, что Есенин, паренек из деревни, становится знаменитым поэтом?
— Не знаю. Родился с таким даром, талантом.
— Женщины у него были не самые простые. В основном легендарные женщины. Как-то он их пленял. Чем?
— Мне кажется, Есенин пленял женщин, как и любой мужчина — энергией, теплом, заботой. Я так понимаю, что женщин манит, когда мужчина умеет отдавать. А Есинин стопроцентно отдавался не только женщинам, но и друзьям, и политике, и стихам. Вообще, отдавался ежесекундно всему. Мне кажется, любой не останется равнодушным перед такой силой, энергией, желанием жить.
— А почему у него не получилось жить в Америке? Он же мог там остаться, как и многие популярные люди в то время. Он возвращается в Россию. Это что, любовь к Родине?
— Я думаю, он с системой не смог ужиться. Он сам говорил, что его трясло от этих американских лиц, замашек, образа жизни. Ему было намного проще наблюдать своих. Это его культурная неприязнь к тому, что он там видел. Понятно, что у него были проблемы с тем, что его там не принимали, — говорили: «Вот это Дункан, а вот это ее любовник». Его это задевало. И пить он там не мог, поскольку были времена сухого закона, к тому же, за революционные идеи их там арестовывали. Мне вот почему-то кажется, что я не могу жить не в столице. Мне это очень сложно представить. Вот и у него были свои представления о жизни, о России. Родина была его местом для жизни. Он любил всю Россию, очень любил!
— Есть ли такой фрагмент спектакля, которого вы подспудно боитесь?
— Боюсь не дожить до конца. Бывает четыре спектакля, ты готовишься на четыре, на них раскладываешься. Недавно было запланировано два спектакля после четырех. Я в первый день так играл, на таком эмоциональном подъеме! А на второй день почувствовал, что сил, эмоций не осталось. В конце первого акта, когда читал «Мне осталась одна забава…», я вдруг почувствовал, что едва держусь и реально могу… мягко скажу, прилечь. Очень большой расход энергии, эмоций. Кажется, что кровь холодеет, как будто ты сейчас сознание потеряешь, как будто уже дышать нечем, пот льется… Тогда я понял: самое страшное — не дожить до конца спектакля, когда уже нет энергии, нет эмоций до конца спектакля дотянуть. Но без этого история правдоподобной не получится.
— Спектакль «Женщины Есенина» разбил вдребезги все представления о популярности. Я не знаю другого такого спектакля, который был бы настолько востребован за последние годы. Сколько его не ставь, все билеты будут проданы. Как вы выдерживаете? У вас же нет замены?
— Это не просто. Как вызов принимаю. Я помню, когда мы сначала играли в блоке три, а потом Владимир Абрамович сказал: «Давай четыре». И мы сыграли три, а на четвертый организм не был готов. И он мне сказал: «Мы с тобой столько еще не проходили». Но в конце этого сезона мы уже играли и пять. Опыт растет. Единственное, о чем я сейчас задумываюсь, что в НОВАТе зал больше, чем во МХАТе. Шире. Я думаю, как его заполнить энергией, освоить его. К этому себя готовлю!
— Вы ведь уже играли в Новосибирске?
— Да, в театре «Глобус».
— Пишут ли вам в соцсетях поклонники, которые рады вашему приезду в Новосибирск?
— Нет, сейчас не пишут. Я, честно сказать, за поклонниками не слежу. Но я помню, что после выступления в Новосибирске было очень много откликов, в которых благодарили за то, что мы приехали. Из Новосибирска очень много людей написали.
— Можете передать им привет.
— Да, я передаю приветы. И буду очень благодарен, если они еще раз придут на новую сцену, на спектакль, который «заматерел».
— А сколько раз вы сыграли «Женщин Есенина» с декабря 2021 года, со дня премьеры?
— Ой, не помню, точно больше семидесяти!
— Насколько я знаю, Захар Прилепин пишет «Женщины Есенина-2».
— Я слышал об этом, но точно не знаю. Это загадка и для меня.
— На встрече с труппой в начале сезона анонсировали постановку «Евгения Онегина».
— Да, думаю, что буду в нем занят.
— А «Жди меня» Распутина вы ждете?
— Конечно, ждем. Играли его весной. И спектакль от спектакля все лучше принимается публикой. Последний показ, как мне кажется, был переломным. Его восторженно принимали.
— Да, спектакль непростой, эмоционально очень сильный. Он доходит до зрителей и становится востребованным.
— Мы очень ждем его, потому что почти год работали на этот спектакль. Я, как и мои коллеги, вложил в него часть своей жизни. Хочется, чтобы он жил и развивался, не превращаясь в старую книжку, которая есть, но ты ее не читаешь.
— Как вы считаете, вы стали популярным театральным актером?
— Я не знаю.
— Предлагают ли вам другие театры поучаствовать в каких-то проектах?
— Да.
— В каких?
— Это секрет. Тем более что я отвечаю однозначно отказом.
— Ваша любовь ко МХАТу меньше не стала?
— Ко МХАТу, к команде, в которой я нахожусь — только выросла. Я не готов сейчас взять и поменять эту команду, с которой рос, которая сама росла, в которой твои корни, на какой-то проект. Пойти играть в другой спектакль за какие угодно деньги — для меня это неприемлемая вещь. Другое дело — кино. Кино — это зашел, снялся, вышел. Это интересно.
— Есть новые проекты?
— С графиками очень сложно. Это проблема. Не сходятся графики. Поэтому придется отказываться.
— «Женщины Есенина» забирают целиком и полностью?
— Не только это. «Женщины Есенина» — сейчас уже выброс адреналина. А вот дальше — ноябрь, декабрь — там будет пул интересных спектаклей. Приходите.
Александр САВИН, специально для «Новой Сибири»
Фото: пресс-служба НОВАТ
Ранее в «Новой Сибири»:
