Красавицы-актрисы «Красного факела» устроили на сцене контрастный эмоциональный душ — то жарко, то холодно.
Театр «Красный факел», отмечающий в этом сезоне 100-летие со дня основания, выпустил одну из самых масштабных премьер на большой сцене. Спектакль «Жар и холод, или Идея господина Дома» поставлен петербуржцем Александром Баргманом с той же метафизической красотой и совершенством линий, которые удивительно шли его «Отцам и сыновьям», несколько лет украшавшим репертуар новосибирского драматического. В преддверии юбилея Баргман сделал ставку на бельгийского драматурга Фернана Кроммелинка. И затейливая, нечасто появлявшаяся на российских подмостках пьеса обрела свою плоть и кровь.
В центре сюжета — две женщины. Женщины, от которых у мужчин в зрительном зале бегают кадыки, подрагивают мускулы и разбиваются сердца — сразу и вдребезги. То же самое, кстати, происходит на сцене. И наверняка в закулисье — humani nihil, как говорится. Согласно драматургу Кроммелинку: перед зрителем предстают окруженная толпой поклонников и тотальным равнодушием высокопоставленного мужа Леона и ее негаданная соперница — трепетная муза и молодая любовница немолодого господина Дома — Фели. Страстная и манящая женщина-вамп в сбивающих с пульса нарядах haute couture (художник по костюмам — Елена Жукова) и самое воплощение естественности и чувственности, облаченное в классические формы локонов и пальто. Пресс-служба театра-юбиляра утверждает, что Леона и Фели, словно Лилит и Ева, отражаются друг в друге (сексуальность, гордость, ум, своеволие и независимость супротив гибкости, нежности, привязанности, преданности, заботе, готовности к самоотречению и компромиссу), и обе неожиданно теряют любовь. Прежде всего по причине физической смерти их загадочного владыки.
По совести, понять господина Дома можно. Всякого на его месте хватил бы удар, если бы в собственной ванной комнате в пене и неге его ожидала Ирина Кривонос, а где-то там в чудесном лесу на ветке дерева болтала обнаженной ножкой Дарья Емельянова — и так десять лет подряд. Просто удивительно крепкий попался индивид! Живучий, как и его несуществующие, но пожирающие праздные умы идеи. Даже режиссер Александр Баргман (человек, закаленный театральной жизнью) не устоял — перед красавицами, разумеется — и воспел: «Этот спектакль важен для меня тем, что я вновь с невероятным удовольствием, радостью и ответственностью сочиняю спектакль в театре «Красный факел» с его прекраснейшими актрисами. Замечательная, странная, сумасшедшая, противоречивая, глубокая пьеса. Ни с кем другим я бы за эту пьесу не взялся. Но мне повезло осуществить попытку вместе с такими замечательными артистками».
«Жар и холод» создатель спектакля вообще не прочь преподнести как песнь песней, как гимн женщине: «Говорить, что спектакль о любви, сегодня нельзя. Значит, о женщине. Женщины — это самые чудесные создания на свете. И мы, мужчины, настолько мелки и малодушны, что не относимся внимательно к этим чудесным созданиям, которые вершат историю на самом деле, которые рожают нас — таких противоречивых и странных. От которых мы уходим на войну, в политику и еще Бог знает куда. Забывая о том, что они есть. Обделяя их нашей любовью, вниманием и страстью».
Под ноги прекрасным дамам в «Жаре или холоде» брошено все — время, мужчины и, конечно, весь мир. Дом господина Дома, придуманный художником Николаем Чернышевым, стоит на пересечении пространств и смыслов. Зримая метаморфоза метафоры. Добротное красное дерево, которое, казалось бы, должно пустить корни и стать надеждой и оплотом, оказывается песчинкой мирозданья. Крепкие стены оборачиваются зияющей дырой. Ритм лестничных пролетов рифмуется с безупречной графикой фонарных остовов. В перестуках каблуков слышится отзвук бытия и заблудившегося сердца, а накренившийся пол выбивает почву из-под ног. Без любви и от любви, в вере и предательстве, в правде и иллюзиях мир сходит с ума. Кружится и останавливается. Начинает свой новый круг. Страшный путь к катастрофе, хотя, казалось бы, все так игриво начиналось.
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
Фото Фрола ПОДЛЕСНОГО
