«Нас много, и нас волнует вопрос, когда нам вернут наших ребят»

Читательница «Новой Сибири» рассказала, почему женщины требуют от президента РФ установить сроки, на которые мобилизованы их мужчины.

Во время выступления президента 21 сентября 2022 года наша семья сразу поняла, что моему брату приедет повестка. До объявления частичной мобилизации ему звонили из военкомата и предлагали подписать контракт. К слову, он в 18 лет задумывался о карьере в армии и даже служил по контракту, но понял, что не хочет посвящать этому свою жизнь. Да и кто из нас в юные годы не романтизировал сложные профессии?

Тем не менее,  позиция брата была такая: «Специально контракт подписывать не буду, но если Родина призовет, пойду на защиту ее интересов». Как оказалось позже, многие мобилизованные рассуждали так же. Не знаю, действительно ли призвали триста тысяч человек или меньше, но для меня это самые отважные мужчины нашей страны. В отличие от контрактников эти парни не выбирали военную профессию. В час, когда страна призвала, они оставили стабильную работу, попрощались с женами, детьми, родителями и друзьями, собрали всю волю в кулак и отправились рисковать своей жизнью, чтобы защищать интересы нашей страны.

Как, наверное, в любом крупном городе, в Новосибирске можно встретить разные мнения насчет СВО и мобилизации. Обескураживает откровенное хамство по отношению к бойцам, которые не струхнули и пошли воевать. Цензура не пропустит ушаты помоев, которые свалились на мое имя, когда я стала волонтером. Вместо благодарности бойцам я выслушивала такие гадости, что волосы вставали дыбом. В лицо мне смеялся (не могу назвать его мужчиной): «Да нет никакой войны, от кого твой брат поехал защищать нас? Кто на нас напал?» Спросил бы он у жителей Белгородской области, которые под обстрелами каждый день с октября живут. «Твой брат пойдет на мясо, он умрет, а ты дура набитая», — фраза-лидер последнего полугодия. Убивали наповал заявления некоторых новосибирских депутатов на тему того, что область бойцам помогать не должна, потому что парки городу важнее, или что пенсионерам нужно уменьшить выплаты, раз им хватает денег на помощь мобилизованным. Пришлось отрастить толстый панцирь, чтобы пропускать такие слова мимо ушей.

Но не будем о плохих людях, лучше о хороших. Их, к счастью, гораздо больше. Это новосибирцы, которые основали различные сообщества для помощи бойцам, волонтеры и просто неравнодушные люди. Группа «Помощь мобилизованным», организованная сотрудниками транспортной компании «Энергия», насчитывает почти 900 участников. Склады компании принимают гуманитарную помощь, формируют грузы и отправляют фуры на фронт. Также они организовали и финансовые сборы на нужды бойцов. «Окопная свеча» — более 700 участников — добровольцы, которые своими руками из банок, картона и парафина собирают и отправляют на фронт огромные партии блиндажных свечей. Эти свечи освещают и обогревают окопы бойцов каждую ночь. «Народная сеть. Новосибирское отделение» — более 200 участников — наисложнейшее направление, волонтеры которого занимаются плетением маскировочных сетей высокого качества. Совсем недавно открылся еще один волонтерский пункт недалеко от станции метро «Студенческая». Его ласково называют «Студёныш» — там тоже плетут сети, собирают гуманитарную помощь, заливают окопные свечи.

Это я назвала волонтерские сообщества, о которых узнала через телеграм. А сколько я еще не знаю? Сколько их еще вконтакте и в одноклассниках? Когда объявили мобилизацию, я вступила в ряды волонтеров. Новосибирцы начали приносить носки, перчатки, влажные салфетки, медикаменты и другие вечно необходимые фронту вещи. Первое время помогали много, но ближе к новому году общество успокоилось, и активность спала. Тем не менее, люди регулярно приносят вещи, продукты, банки и картон, а также переводят денежные средства. Вещи распределяются либо лично по запросам жен бойцов в их посылки, либо отправляются в группу «Помощь мобилизованным». Банки и картон отвозим волонтерам. Денежные средства переправляем в зависимости от ситуации. Сначала отправляли на новые рации ребятам, потом на маскировочные сети, теперь на дополнительное снаряжение бойцам.

По роду своей деятельности я ежедневно общаюсь с женщинами. Я вижу, как тяжело родственникам мобилизованных парней. Злость, бессилие, страх. Постоянный страх за любимого сына, мужа, внука, брата, друга. Много слез. Я часто вижу потускневшие и усталые, грустные глаза жен бойцов. Не могу говорить про каждую семью, напишу про нашу, хотя я точно знаю – мы не уникальные.

Хоть мы и догадывались, что попадем в эти триста тысяч, повестка принесла нам много переживаний. Тяжело провожать родного, близкого человека туда, где круглосуточно опасно. Тревога и тоска — такие непреходящие чувства у меня в душе. Так мы были воспитаны с братом, что мы друг у друга самые родные. В слово «брат» я вкладываю всю свою любовь, он не просто друг, он часть моего сердца. Все последние семь с лишним месяцев я плачу каждый день. Мне страшно за него — над ним летают вражеские дроны, и при редких телефонных разговорах слышны канонады. Я скучаю по нему — до мобилизации мы каждый день были вместе. Меня раздирает злость — почему из двух десятков миллионов военнообязанных мужчин повестку вручили именно брату? Что за русская рулетка?

Я точно знаю, что наша семья не одинока в наших чувствах. В октябре я случайно попала в группу психотерапевтов-волонтеров, которые оказывали психологическую помощь родственникам мобилизованных. Все эмоции, которые в чате описывали мои новые друзья по несчастью, точно совпадали с моими эмоциями. Первые полтора месяца мобилизации были моим личным душевным адом. Безгранично благодарна волонтерам из этой группы за психологическую поддержку. Чуть позже я узнала, что многие из моих знакомых девушек, жен и сестер мобилизованных бойцов научились справляться со стрессом и тревогой тоже именно благодаря сеансам психотерапии.

Каково там бойцам, можно только догадываться. Наш держится храбрецом. Никакие государственные тайны не выдает. Почти все, что я узнаю о реальном положении дел, — это все обрывки информации из соцсетей. Что я точно знаю, так это то, что они сильно устали. Многие говорят: «Я готов защищать страну, но неопределенность уже замучила». Непонятно, как долго еще будет идти спецоперация. Если речь пошла о том, что отпуск будет каждые полгода, то это на сколько лет затянется сие мероприятие? Сколько лет своей молодости, сколько физического и психологического здоровья парни должны подарить своей стране? Год, три, пять, десять лет, всю жизнь? Насколько это справедливо — отправлять триста тысяч молодых мужчин на бессрочную службу при наличии в стране еще двадцати миллионов таких же молодых мужчин? Мое мнение популярно среди таких же любящих родственников мобилизованных бойцов, как я. Недавно стукнуло семь месяцев, и речь пошла об отпусках, которые почти никому не дают. Наши ближайшие знакомые из Новосибирска тоже стали задаваться вопросами, где предельный срок службы мобилизованных. Мы начали это обсуждать, и оказалось, что по всей России родственники мобилизованных бойцов задают те же самые вопросы. И мы не первые. Кто-то успел даже обратиться к президенту! Правда, ответ пока один для всех. Как бы ни составляли обращение именно президенту, отвечает на него министерство обороны. Если коротко, то пишут, что срок службы — до конца СВО. Год, три, пять, десять лет, всю жизнь? Впрочем, этот вопрос был абзацем выше. Сейчас мы отчаянно ищем способ перевести его из разряда риторических в разряд требующих безотлагательного ответа.

Проблема в том, что министерство обороны в своем ответе ссылается на указы и федеральные законы. С их точки зрения все действительно обосновано — по закону мобилизованные должны находиться на службе до окончания спецоперации. Мы же, родственники мобилизованных, пытаемся добиться установления конкретного срока службы. Мы настаиваем на сроке не до конца СВО (конца и края ей не видно), а на сроке длительностью 6 месяцев. Больше полугода в состоянии дичайшего стресса не могут нормально существовать ни парни (которые не выбирали эту профессию), ни их матери и жены, ни дети, которые не видят своих пап, но видят постоянно плачущих мам.

На данный момент мы активно ищем способы достучаться до верха, дать понять, что нас много и нас волнует вопрос, когда нам вернут ребят. Нам нужны на законодательном уровне установленные сроки службы мобилизованных бойцов. Мы твердо намерены настойчиво работать в этом направлении. Скорее всего, к годовщине мобилизации этот вопрос встанет особо остро. Точка кипения уже недалеко. В конце концов, черт побери, сколько еще там будет мой мальчик? К сентябрю этот вопрос задаст каждый родитель каждого из 300 000 мобилизованных парней. Должна быть справедливость, мы должны ее добиться.

Ожидаемо мы встретили сопротивление не только со стороны министерства обороны, но и со стороны гражданского населения. Я понимаю, что никому не хочется попасть во вторую, третью и любую другую волну мобилизации. В то же время, совершенно очевидно, что будут еще волны мобилизации. Для этого есть целый ряд предпосылок. И для следующих же волн будет лучше, если сроки их службы будут закреплены на законодательном уровне. Наши парни там уже более полугода. Я не ожидаю, что мой брат вернется раньше, чем через год. Если нам удастся добиться установления нормативов, то следующим потокам бойцов повезет больше — они отслужат не более полугода. Один из аргументов, который я встречаю довольно часто, заключается в том, что необходимо будет каждую новую волну обучить и обмундировать. По нашему опыту могу сказать, что обучение проходит недолго, обмундирование еще быстрее. Тем более, теперь есть опыт, и есть люди, которые помогут. Когда мой брат вернется домой, наша семья не перестанет поддерживать страну. Мы и дальше будем трудиться, собирать и отправлять гуманитарную помощь и помогать бойцам.

Тема моего письма не закрыта, так что я заканчиваю текст своим привычным девизом – впереди только наша Победа.

Редакция не разглашает имя автора письма по его просьбе

Как я сбежал в Казахстан от частичной мобилизации