Популярный писатель, известный всем с детства как прототип героя «Денискиных рассказов», рассуждает о писательских судьбах и человеческих взаимоотношениях.
ПИСАТЕЛЕМ Денис Драгунский стал не так давно. Большую часть жизни он преподавал в Дипломатической академии МИД СССР, затем был сценаристом и драматургом театра, журналистом и обозревателем журналов. В конце 2007 года он завершил карьеру политического аналитика и начал писать короткие рассказы. Первая книга «Нет такого слова» вышла в 2009 году. В настоящее время он уже автор 18 книг (три романа, три сборника эссе и двенадцать сборников рассказов). Новая книга прозы «Дочь любимой женщины» вышла только что — в нынешнем октябре. В этом году Денис Драгунский посетил Новосибирск в качестве участника фестиваля «Книжная Сибирь».
— Какое умение дается труднее всего?
— Как ни странно — трудоспособность. Моя мама говорила, что трудоспособность — это тоже талант. Труднее всего — не лениться. Конечно, люди могут говорить о разных духовных умениях. К примеру, об умении прощать предательство. Отпускать на волю того, кто тебя разлюбил. Об умении любить, быть внимательным к людям. Конечно, все это очень важно. Но для меня главное — все время что-то делать, понимаете? Не лежать пузом кверху. Не отказываться от дела, даже если у тебя есть всего полчаса свободного времени. Можно многое успеть даже за четверть часа! Очень важно воспитывать в себе трудового человека. Это первое.
А второе очень важное умение — это, конечно же, умение дружить. Дружба — не просто внутреннее желание добра другому человеку, не просто стремление общаться. Дружба — очень сложное, скажем так, занятие. Нужно помнить, когда у человека день рождения, интересоваться, что у него в жизни происходит, приглашать и ходить в гости, не жалеть времени на приготовление вкусного ужина. Нужно не жалеть денег, времени и сил на покупку нужного подарка. И когда у тебя несколько друзей — 5, 7, 10 — дружба превращается в отдельное занятие. И это нужно иметь в виду. Знаю огромное количество людей вроде бы добрых и отзывчивых, но периодически забывающих сделать что-то важное. Пару раз не пришел на день рождения или полгода не объявлялся — и расставание неизбежно. Но, разумеется, желание позвонить другу должно быть искренним, а не просто по расписанию.
— Возможно, в силу своей наивности думаю, что главная трудность в том, чтобы научиться прощать… А вы и прощать научились так же легко и быстро?
— А вот и нет! Я не очень-то умею прощать, должен вам сказать. Есть разные виды прощения. Говорили об этом недавно с одним знакомым. Можно просто махнуть рукой, сказать: «Ну, ладно!» А по-настоящему простить — значит, восстановить отношения. Допустим, была любовь. Или, допустим, мужчина и женщина хорошо дружили, но без секса. И вдруг друг сделал какую-то жуткую гадость. Есть две реакции. Можно просто расстаться, вычеркнуть его из жизни. Можно отомстить. Почему нет? Есть люди, получающие от этого большое наслаждение. Мстить тоже надо — чтобы восстановить общий баланс справедливости в мире, чтобы злые люди совсем уж не распоясались. Человек должен знать, что за плохой поступок он может получить в лоб. В прямом и переносном смысле. Это важно.
Но можно простить человека, забыть, что он сделал. Можно продолжать общаться, но уже не так. Без прежней теплоты. А самое хорошее прощение, которое мне, пожалуй, еще недоступно, — продолжать любить его точно так же, как будто ничего не было. Говорят, что надо прощать именно так. Увы, я так не умею — видимо, недостаточно просветленный человек.
— В книге «Соседская девочка» одна новелла произвела на меня ошеломительное впечатление. Вы пишете о том, что после безумной ночи прекрасная женщина может вычеркнуть из жизни прекрасного мужчину. Как такое возможно?
— Она так поступила, потому что поняла: ей не под силу сломать свою прежнюю жизнь. Она слишком привыкла жить одинокой и свободной. У нее есть квартира, зарплата, определенный ритм жизни — а тут вдруг иностранец, к которому предстоит приспосабливаться. Это трагедия современной молодежи. Раньше все мы жили в больших семьях. Рано женились и выходили замуж. И проблема приспосабливаемости к другому человеку вообще не стояла. А сейчас все живут слишком уж атомарно. Героиня моего рассказа к 35 годам построила свой мир. Но прекрасный во всех отношениях мужчина его разрушит до основания…
— А почему она не могла честно объяснить это мужчине?
— А когда? Целуя его на вокзале, она все еще находилась в необыкновенном возбуждении, в ней бушевала страсть! А потом она забралась в купе и поразмыслила на трезвую голову. Бывает, что человек сам не понимает до конца, что с ним происходит. Когда я был молодым мальчиком, со мной такое случалось много раз. Я влюблялся безумно и далеко не сразу задавался вопросом: а в какую, собственно, историю меня закручивает?
Вот вам поверхностно похожая ситуация. Говорят, что Владимир Иванович Немирович-Данченко так задушевно разговаривал с авторами пьес, что те, выйдя из театра в Камергерском переулке, только на Триумфальной площади — то есть пройдя две версты по улице — соображали, что им отказано в постановке!
— В системе взаимоотношений популярны два принципа: «я крут, ты нет» и «ты крут, я нет». И очень редко встречается «ты крут — и я крут». Почему?
— К сожалению, человеческие отношения выстроены скорее на принципе доминирования, чем равноправного партнерства. Но есть и другой тип взаимодействия: мы оба не круты. И таких забитых партнеров — ой, что вы, очень много, куча! Союз крутых — это очень тяжело, это два медведя в одной берлоге. А вот два забитых кролика в одной норке — этого полно! Люди на полном серьезе считают себя несчастными, невезучими, бедными, некрасивыми и так далее… И по этой причине держатся вместе.
— Красивый, некрасивый — это субъективное мнение…
— Нет, не совсем так. Иногда нам кажется, что важнее всего наше субъективное мнение, а на остальных нам наплевать. Мы думаем: «Мало ли кто кем меня считает — важно, кем я себя считаю». Но это заблуждение. На самом деле мы постоянно смотримся в зеркало чужих оценок. Об этом написано в знаменитой книжке японского профессора Шибутани «Социальная психология», вышедшей на русском языке полсотни лет назад! Одна из первых глав — «Сознание и социальный контроль», там как раз все это изложено.
— А почему с таким трудом просыпается в людях уважение и самоуважение?
— А мне не кажется, что с трудом! Каждый уважает себя, но часто делает вид самоуничижающегося. Это помогает найти свое место в обществе. Но это длинный серьезный разговор, я не психолог…
Был такой русский писатель начала XIX века, мало кому известный, Аким Нахимов, баснописец. Случайно прочитал его книжку в молодости. Она у нас дома была — старинная, 1815 года. И там было маленькое эссе на одну страничку. Касательно того, что каждый человек, пусть и с внутренней мукой, но способен признать, что не так красив, как другие, не так богат, не так знатен. Но никто никогда не признает себя глупее остальных. И это очень точно подмечено. Ядро нашего самоуважения — в сочетании интеллектуальных и душевных способностей. Вот я — слабый, бедный, некрасивый, старый. Зато очень умный и сердце у меня большое! Так может сказать о себе каждый. Каждый!
— Какие писательские имена XXI века рекомендуете?
— Зарубежные в основном: Ирвин Уэлш, и Дуглас Коупленд — мой любимый. У них жесткая, безумно откровенная проза, написанная с величайшим мастерством, что особенно греет душу.
— Современным российским авторам мастерства не хватает?
— К сожалению.
— О «Большой книге» не мечтаете?
— На премии не выставляюсь. Из принципа. Была пара попыток. Но потом я перестал это делать. По очень простой причине. Тот, кто любит колбасу и ориентируется на литпремии, не должен знать, как делается то и другое. Я был в жюри 5 или 6 литературных премий. В двух из них — председателем. Понимаю, что это звучит несколько цинично, но я не хочу, чтобы с моими текстами поступали так, как я поступал с текстами своих коллег. Премии — это почти всегда договорняк! И на это есть миллион причин. Кто-то давно не получал, кто-то старенький — ему надо дать, кто-то представил плохой роман, но сколько у него до этого было хороших, никак не отмеченных, и так далее. Или наоборот: надо поддержать молодой талант. Или есть надежда, что эта книга «выстрелит» как бестселлер, и премия этому поможет. Или пусть наша премия станет оплеухой общественному мнению. Или так — в шорт-лист вошли два мэтра, и чтобы избежать скандала, награду присудят малоизвестному третьему, найдут, так сказать, компромиссную фигуру!
Бывают трагические случаи. Прекрасная писательница Маргарита Хемлин так и не получила никакой премии, хотя часто попадала в шорт-листы. Про нее всякий раз говорили: «Она еще молодая, еще успеет получить». А человек возьми да и умри в 2015 году…
— В чем больше несправедливости — не заслуживать, но получить премию, или заслуживать, но не получить?
— Ни то, ни другое не является несправедливостью. Это — жизнь во всей ее неприглядной красе. (Улыбается.) Не люблю невроз, связанный с шорт-листами. Мне нравится принцип нобелевского комитета. Объявляется один лауреат, и все кричат: браво, браво! А когда начинается общее выдвижение, потом длинный список — 40 имен, потом шорт-лист — 9 имен… Это все относится не к области литературы, а скорее к книготорговле, которая стала частью литпроцесса. Впрочем, и производство презервативов является частью любви, но очень маленькой частью!
— Мы живем каждый день набело. А на что вы бы потратили день-черновик?
— Гулял бы по парку. Люблю гулять. На Воробьевых горах красиво, в будние дни немноголюдно.
— А в цирк, что по соседству, не заглядываете?
— Цирк я отсмотрел вместе с папой. Сейчас не хватает сил и времени. Я и кино предпочитаю смотреть на компьютере. Десять лет мне абсолютно не знакома территория телевидения. Мы с женой подарили большой телевизор «Сони» рабочим, сделавшим ремонт в квартире. И прекрасно себя чувствуем. Как-то случайно увидел фрагмент нашего сериала и подумал: «Неужели мне это не приснилось? Неужели эту хрень кто-то снимает, а кто-то смотрит?»
Что люблю смотреть, так это футбол — в гостях по ящику или дома онлайн. Но только финал какого-нибудь крупного чемпионата.
— Несколько лет назад вы написали статью о русской национальной идее «Утро туманное». Прояснилось ли небо?
— Нет. С нашей национальной идеей по-прежнему все как-то непонятно. Может быть, она вообще не нужна? Она неразрывно связана — скажем так, со структурой занятости больших масс населения. А где у нас народ фабрично-офисного образца? Где большие трудовые коллективы? Сейчас процветает фанки-бизнес, где нет ни начальников, ни подчиненных. Где пять человек делают какой-то проект, в итоге набивают карманы или разоряются, потом берутся за следующий. Вокруг стартапы, инновации, предприятия создаются и распадаются. Иногда это выглядит так: раздобыл бутылку водки, продал, а деньги пропил, понимаете?
— Все ли ваши мечты сбылись?
— М-м-м… Пожалуй, да. Но все мои мечты были небольшими. Так сказать, частными, касающимися меня лично. Мечтал изучить древнегреческий язык и читать Платона в подлиннике. Мечтал, чтобы мою пьесу поставили в большом московском театре. Мечтал стать журналистом и публицистом, которого читают и слушают. Все получилось.
А 7 декабря 2007 года я решил стать писателем. И вот, пожалуйста, — уже 20-я книжка вышла. Свежая мечта — взять в руки новый сборник «Дочь любимой женщины», он уже принят к печати. Рассказы там все новые. Что-то я вывешивал у себя на «Фейсбуке» — не терпится получить обратную связь: лайки не считаю, но комменты читаю внимательно. Люблю понимать, насколько меня поняли, что именно считали в тексте. В этом смысле соцсети приносят небывалую радость автору. Представьте себе, я очень давно публиковал свои рассказы в журналах, но не дождался ни единого отзыва! К примеру, два рассказа выходили в «Октябре» — в 1980-м и 1984-м. А сейчас поток комментариев после каждого поста. Причем пишут порой дельные вещи.
Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»
Фото из личного архива Дениса ДРАГУНСКОГО
