В конце сентября в новосибирском центре культуры и отдыха «Победа» в рамках шестого фестиваля польского кино прошла встреча с одним из почетных гостей форума — легендарным режиссером Кшиштофом Занусси
В КОНЦЕ сентября в новосибирском центре культуры и отдыха «Победа» в рамках шестого фестиваля польского кино прошла встреча с одним из почетных гостей форума — легендарным режиссером Кшиштофом Занусси. Мэтр — впервые в России — представил свою картину «Галоп», снятую в 1996 году. Фильм о послевоенной Варшаве основан на реальных событиях из детства польского кинорежиссера. С классиком мирового кино пообщался наш корреспондент.
Кшиштоф Занусси — продюсер, сценарист, режиссер кино, телевидения и театра. Родился в 1939 году. Снял более 80 художественных и телевизионных фильмов («Жизнь как смертельная болезнь, передающаяся половым путем», «Персона нон грата», «Черное солнце» и др.). Неоднократный лауреат Венецианского, Каннского, Московского кинофестивалей. Режиссер-постановщик спектакля «Дуэт» (2008) в новосибирском театре «Старый дом». С 1994 года — консультант Комиссии по делам культуры в Ватикане. Имеет родственников, владельцев известной торговой марки «Занусси».
— Новосибирцы увидели ваш фильм «Галоп» — интересно, с какой скоростью предпочитаете передвигаться по жизни?
— Мне скоро 80 лет, в этом возрасте нужно беречь силы… (Улыбается.) Я всегда исходил из того, что человеческая жизнь — это лакомство. Не устаю радоваться окружающим меня людям. Очень дорожу своей семейной жизнью. С удовольствием принимаю гостей: ко мне приезжает огромное количество людей со всего мира. Держу 20 собак — согласитесь, это еще один особый опыт взаимодействия с миром. Я благодарен богу за все хорошее, что у меня было.
В настоящее время снимаю новый фильм «Эфир», привез с собой смонтированных 18 минут. Картина — совместная продукция Польши, Италии, Украины, Венгрии и Литвы. Предстоит снять зимние сцены, так что ждем снега. Премьера запланирована на следующее лето.
— О чем фильм?
— «Эфир» — мой подход к мифу о Фаусте, история о вере, науке, свободе и ограничениях в них. В XIX веке физики предположили, что есть какая-то особая материя, которая заполняет Вселенную. Сегодня мы называем что-то подобное «гравитационными волнами»…
— Чувствуется, что у пана Кшиштофа физическое и философское образование! А почему вы решили показать новосибирцам именно «Галоп» — картину 20-летней давности?
— Начнем с того, что для фильма это не возраст! (Улыбается.) Кроме того, прежде «Галоп» никогда не показывали в России. И у вас об этой картине мало кто знает, хотя в Польше она достаточно популярна, ее показывали и на Каннском фестивале, после чего купили прокатчики из многих стран.
Это довольно важная для меня работа, основанная на воспоминаниях из моего детства. Хотя все мои киноленты в какой-то степени биографические, но эта — более всего. Там почти напрямую все сходится с тем, что и как было на самом деле. Я просто сделал отбор эпизодов. Ребенком я застал времена репрессий — эпоху драматических приключений со своими последствиями. Был негласный запрет кататься верхом — это считалось проявлением буржуазности. Когда не удалось застраховать конюшню, мы пригласили священника, чтобы он помолился «за успех нашего мероприятия». Школьникам нельзя было ходить в храм. И снимок, где я в церкви, мне пришлось съесть — чтобы не было доказательств нарушения правил. До сих пор помню вкус той фотобумаги…
— Почему же мальчика в фильме зовут не Кшиштоф, а Хуберт?
— Если бы я взял на главную роль мальчика, похожего на меня в детстве, то могла возникнуть дистанция между публикой и юным актером: я не был обаятельным ребенком, жил замкнуто, носил очки, имел склонность к полноте. А главный герой фильма должен вызывать симпатию. Он не обязан быть красивым, всегда верно поступать — но при этом должен непременно вызывать положительные эмоции. Тогда происходит идентификация зрителя с героем на экране.
В итоге на роль я выбрал милого малыша Бартоша Обуховича. Но если бы я в детстве выглядел так, как он, мне не пришлось бы становиться художником, я бы проще налаживал контакты с людьми! А мне для успешной коммуникации пришлось рассказывать киноистории. В связи с чем всю жизнь приобретаю как больших друзей, так и заклятых врагов.
Приведу еще один пример несоответствия фильма и моей биографии. Мой отец никогда не был в Англии. Он жил в Польше, но его часто сажали в тюрьму на одну-две недели за резкие высказывания общественно-политического характера. Он ругал власть с темпераментом итальянца. А я вот не унаследовал его вспыльчивости. (Смеется.)
— Актриса Майя Комаровская сыграла в фильме вашу тетю — насколько похоже?
— С Майей мы подружились со времен моей второй картины. С тех пор приглашал ее на роли десятки раз. Внешне Комаровская не слишком похожа на тетю. Зато налицо психофизическое сходство. Тетушка была эксцентрична, и это спасло ей жизнь. Она настаивала, что она «не врет, а говорит неправду», — мне, молодому человеку, это было невероятно трудно понять…
— Любопытно, стал ли актером мальчик, сыгравший юного Занусси?
— Он снимается в сериалах, появился в эпизоде в моем фильме «Инородное тело». Пан Бартош слишком любит жизнь, чтобы быть великим художником.
В детстве он пережил глубокую психотравму. После смерти отца мальчик замолчал, его отдали в спецшколу. Но когда ему дали текст в театре психиатрической клиники, он был готов его произносить. Когда мы встретились, он написал мне на листе бумаги, что согласен говорить — но не от себя, а то, что я напишу для его роли. А после того, как мы сняли половину фильма, он стал общаться! Но эпизод «Телефонный разговор с отцом» дался нам тяжело…
— Что самое сложное в работе над фильмом?
— Постоянные переходы от мелочей к генеральным идеям и обратно. Порой многое решает одна-единственная улыбка. Я уже привык, что жизнь художника проходит словно в лифте: ты то на 30-м этаже, то в подвале. Но самое главное — это движение.
— Знакомы ли вы с современным российским кинематографом?
— Конечно! Регулярно вижу ваши кинопремьеры на различных фестивалях. Кроме того, больше 20 лет преподаю в Москве на Высших режиссерских курсах в Москве, есть ученики, которыми я горжусь: к примеру, братья Александр и Владимир Котт, чьи картины мне нравятся. Но я не владею всей информацией, поскольку приезжаю в Россию не часто и ненадолго. Может, что-то подскажете? Буду весьма признателен.
— Вы смотрели фильмы Андрея Звягинцева?
— Еще бы! В этом году я был на кинофестивале в Каннах. Мнения критиков и публики сошлись в том, что «Нелюбовь» — самая удачная и глубокая картина в программе. И в моральном смысле фильм Звягинцева стал победителем, хотя и не получил главного приза.
— В Новосибирске вы представили свою новую книгу «Как нам жить? Мои стратегии». Расскажите вкратце, как жить!
— В этой книге я только поднимаю вопросы, с которыми всем нам приходится сталкиваться ежедневно: как найти гармонию между личной жизнью и профессиональной деятельностью, почему опасно быть перфекционистом и так далее.
Книга родилась из моих докладов в университетах США, где очень популярны лекции о жизни и жизненной философии — помимо семинаров и практикумов по точным и естественным наукам. Эти встречи со студентами сопровождались показом отрывков из моих фильмов. В книге тоже есть фрагменты сценариев и сцены из картин, которые можно увидеть при помощи QR-кода и смартфона.
О чем я пишу? Каждая человеческая жизнь складывается по-своему, и, к счастью, простых рецептов не существует. Возможно, рецепты вообще бессмысленны, и, тем не менее, полезно задумываться, разговаривать, наблюдать за судьбами других, чтобы лучше управлять своей собственной.
Оценивая самих себя, мы можем как недооценивать, так и переоценивать. Если из-за ошибочной самооценки мы поставим планку слишком высоко, то, сбив ее, будем переживать. В то же время обидно, если планка низко, а мы могли бы прыгнуть выше. Как ни крути, человеку необходима правда — о себе самом и мире, в котором живем. Кто не ищет правду, проигрывает.
Мы хотим, чтобы с возрастом у нас прибавлялось уверенности в себе. В общем, так и происходит, но при этом пространство наших мыслей постоянно увеличивается. Не испытывая сомнений, мы впадаем в стагнацию, рутину, бессмыслицу. А сомневаясь сверх меры, рискуем заработать психическое заболевание. Гармония — в поисках золотой середины.
— Для чего мы живем — ради счастья?
— Счастье недостижимо во всей полноте, на постоянной основе, в совершенном виде. К счастью можно только стремиться, приближаться к нему. Именно на это должна быть направлена вся работа духа.
Основная движущая сила человека — желание становиться лучше. К сожалению, мы склонны понимать это поверхностно и стремимся продемонстрировать всем, что добились больше других. Мы хвастаемся красотой, здоровьем, богатством. Но нужно стараться быть лучше самих себя! Надо ковать характер, преодолевать, казалось бы, непреодолимые препятствия, сдерживать негатив и так далее.
Вся жизнь протекает в борьбе между идеалом и реальностью. Идеал должен быть высоким, а тоска по нему — сильной. Но действительность постоянно дает о себе знать, приносит разочарования, и нужно быть к этому готовым. Иначе нас победит цинизм — страшнейшая болезнь души, когда мы перестаем надеяться и верить.
Не хочу прослыть ригористом, но я — за аристократизм духа, который велит выбирать лучшее и не засорять душу чтением бульварных романов, прослушиванием какофонии, просмотром ситкомов. Вкус либо вырабатывается, либо портится. И лучше наше восприятие лишний раз не травмировать плоской шуткой или корявой фразой.
Мои фильмы не вписываются в так называемый мейнстрим. Я снимаю авторское кино. Считаю это щедрым подарком судьбы. Из-за меня никто не обанкротился. Я продолжаю снимать, по-прежнему стараясь идти против течения. Мне удалось не сделать ни одного фильма, за который мне было бы стыдно. И это счастье, поскольку в искусстве всегда есть опасность полного краха. Для художника провал часто означает конец карьеры: ему может перестать верить мир, да и самому творцу грозит потеря веры в себя.
Пожалуй, мы живем не ради счастья, но ради культуры. Помнится, в 80-е годы на кинофестивале в Колорадо мы выступали с Андреем Тарковским. Когда Андрея спросили, что нужно для того, чтобы жить счастливо, он разразился словами «идиот» и «кретин». А потом сказал: «Самое главное — понять, зачем ты пришел в этот мир и следовать своему призванию, и совсем не важно, будешь ли ты счастлив на этом пути. Тебе постоянно будет то хорошо, то плохо».
— Что вы помните о своем первом визите в Академгородок?
— Он стал переломным моментом в моей жизни. Я нисколько не преувеличиваю. До этого я бывал только в Москве. А в 1969 году привез в ваш киноклуб свою полнометражную дебютную картину, познакомился с учеными, другими интересными людьми. В Сибири я увидел другую Россию, которая ближе к Чехову, нежели к Шолохову.
— Не хотите ли поставить еще один спектакль в нашем городе?
— Я открыт для творческих предложений. К слову, у меня сохранились хорошие отношения с режиссером Линасом Зайкаускасом, работавшим 10 лет назад в «Старом доме». Ныне в драматическом театре Паневежиса он поставил спектакль по моей пьесе «Казнь двойника», опубликованной в 2013 году в российском журнале «Искусство кино».
С 2008 года дружу с новосибирским актером и хореографом Василием Лукьяненко. Он принял участие уже в двух моих проектах — в спектакле «Медея» и фильме «Инородное тело».
— Вы постоянны в дружбе. А не пересмотрели с годами свое отношение к сотовым телефонам, которые «отнимают у человека свободу»?
— У меня есть мобильник, но в данный момент он находится в отеле. Телефон — это просто прибор. Да, он часто выручает. Но не будем забывать: есть беседы, которые можно вести только глядя друг другу в глаза — и никак иначе.
— Искусство вне политики, но все же не могу не спросить: как преодолеть барьеры в отношениях между Россией, Украиной, Польшей?
— В любом сближении главное — поиски правды. А нас разделяют взгляды на прошлое, на понятие исторической правды. Нам нужно брать пример с Германии и Франции, боровшихся в течение веков. Сегодня в этих странах тексты в учебниках по истории совпадают.
Я бы хотел, чтобы и россияне, и поляки освежили свои мысли и чувства — в отношении своей и мировой истории. Конечно же, Польша помнит царскую оккупацию XIX века. С другой стороны, как мы на это согласились? О событиях XX века тоже нужно говорить откровенно. Вход Советской армии в Польшу в 1945 году не был исключительно пресловутым «освобождением от фашизма»: начались ссылки, преследования инакомыслящих. Убежден: если бы мы стали говорить обо всем открыто, хорошие отношения между нашими странами наладились бы очень скоро. Россия, россияне, русская культура — это то, что можно любить.
Сейчас ситуация в мире очень непростая. В Европу идут беженцы из Сирии. В ближайшей перспективе к нам хлынет огромный поток людей из Африки, где не хватает еды и перебои с водой. Мы на пороге крупного конфликта культур и цивилизаций. Не будем также забывать, что на Востоке перенаселенный Китай стремится стать ведущей мировой державой. И уклониться от соревнования, кто сильнее и динамичнее, невозможно.
Мы склонны верить в иллюзию того, что все худшее у человечества позади. С момента окончания Второй мировой выросли два поколения, и мы убеждены, что стали лучше, благороднее тех, кто убивал и бомбил. Но ведь думать так нет никаких предпосылок! Сегодня мы полны снисходительности, толерантности, но исторический опыт подсказывает: в человеке всегда дремлет зверь. Поэтому всегда нужно быть начеку.
Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»
