Present Perfect Continuous Алексея Школдина

Новосибирский фотохудожник, ставший известным в городе за последние годы, делится мыслями о «музыкальной» фотографии, джазе, фотоклубе «Практика» и «мобилографии». 

Новосибирец Алексей Школдин несмотря на техническое образование умеет мыслить и воспринимать жизнь очень гуманитарно. Совсем не так давно он напомнил о себе фотовыставкой «Джаз! All that jazz!», а в начале марта одним из первых обратился к актуальной теме коронавирусной эпидемии — наблюдая за происходящим как бы с точки зрения обычного прохожего.

— Алексей, а как тебя корректнее было бы называть: «начинающим» или «развивающимся» фотографом?

— Знаешь, я и сам как-то искал для себя определение и пришел к выводу, что я уже никак не начинающий. Все же попал в топы нескольких конкурсов, провел две персональные выставки… А все еще не профессионал я по той простой причине, что я фотографией пока не зарабатываю на жизнь. Слово «любитель» — оно вообще какое-то затертое, что ли.

— И как ты себя ощущаешь в своем состоянии Present Perfect Continuous, выражаясь языком английской грамматики?

— Да, все когда-то началось — и продолжается до сих пор. Я был ребенком рабочих окраин, у меня никакого образования, даже близкого к художественному, нет. Когда-то в детстве мне в руки попал фотоаппарат, и он меня заинтересовал, как оказалось, на всю жизнь. Серьезно этим заниматься я начал всего несколько лет назад — и продолжаю до сих пор, так что меня, наверное, можно называть фотографом-энтузиастом.

— Я слышал, что ты собрался вступать в Союз фотохудожников. Скажи, зачем это в наше время нужно фотографу-энтузиасту?

— Зачем?.. Понимаешь, самое важное, что окружает человека в жизни, — это другие люди, общение. Одно время я вообще не снимал ничего, кроме портретов. Студийных и жанровых…

— Вообще-то, первая выставка фотографа Школдина прошла в ГПНТБ и называлась «Геометрия знания», и там живые люди вообще отсутствовали.

— Когда готовились к столетию библиотеки и Антон Веселов проводил экскурсию по зданию, я впервые испробовал метод дистанционной съемки, когда камера крепится на штатив, поднимается на нужную высоту и управляется через смартфон, и результаты получились интересными. Так что я пошел по второму кругу и сделал фотографии пространств, в которых самым неожиданным было полное безлюдье. Но при этом сохранялось странное ощущение, что персонажи здесь все же присутствуют, что они стоят где-то у тебя за спиной.

— Последний придуманный тобой проект не слишком оригинален, но зато вполне концептуален: ты решил запечатлевать хронику коронавирусной эпидемии и систематически выкладывать ее в «Фейсбуке».

— Нет, это совсем не хроника… Или не совсем хроника. Все опять началось совершенно спонтанно — точно к тому моменту, как в городе появился первый больной.

— Тогда в сети кто-то по-десантному пошутил «Первый — пошел!»

— Я «созрел» 17 марта, а 18-го сделал первый кадр — как раз когда уже возникло ощущение, что вот-вот должно начаться нечто реально мощное — то, что непременно нужно фиксировать. Но я ведь человек, работающий по другой профессии, и не могу в действовать свободном режиме, как Панов и Титиевский, находиться в гуще событий, отображая полную картину. Но зафиксировать отдельные куски повседневности, как свидетельства периода нашей жизни, я могу.

— Вписать свою страницу в летопись эпохи?

— Ну, это слишком громко сказано — это скорее можно сравнить с черновиками, с записями на обрывках бумажек, которые потом теряются, выбрасываются — и вместе с ними исчезают какие-то мелкие, но важные детали. И вот к концу второй или третьей недели я понял, что делаю снимки просто с позиции прохожего — как взгляд человека, который просто-напросто проходит мимо. Да и чисто технически это тоже делалось в том же ключе: иногда щелкаю буквально на ходу.

— То есть концепция опять сложилась совершенно случайно. Кстати говоря, мэтры новосибирской фотографии лениво критикуют менее маститых коллег как раз за отсутствие системности, что их проекты непродуманны и выглядят чем-то вроде хобби.

— В принципе, я согласен: если есть концепт — это искусство, если нет — самодеятельность. И поначалу у меня все было больше похоже на чистое любительство: там что-то поснимал, здесь поснимал… Но однажды — по работе — мне потребовалось отснять очень много материала. А параллельно вступил в виртуальный фотоклуб к питерскому фотографу и преподавателю Александру Медведеву.

— То есть в наше время можно научиться всему в режиме онлайн?

— В сети полно всяких фотокурсов и видеоуроков: «Всего за 1200 мы вам пришлем курс лекций, после просмотра которых вы станете мастером». Конечно, все это несерьезно. Но общение с конкретным профессионалом и его фотоклубом «Рай» дало мне достаточно мощный толчок, очень помогло пойти в том направлении, в котором сейчас иду

— Что ты думаешь о пользе и вреде новых технологий?

— То, что нынче все легко стало даваться, здесь есть большой плюс. Но, к сожалению, есть и большой минус. Раньше ведь было необходимо не только наличие профессионального роста, нужно было еще пройти через профессиональное «решето», и это касается фотографии не в последнюю очередь. Сначала появились цифра, интернет-сообщества, а потом и «мобилография» — и тогда вообще «пошла душа в рай»: какую бы ты дрянь ни породил — все равно в сети найдутся те, кому это понравится. На фотосайтах история каждый раз повторяется: появляются новые платформы, новые работы, все начинает бурлить, а потом — спустя год-два — сообщества расползаются по отдельным кучкам, где каждый начинает хвалить исключительно то, что он сам мог бы сделать или уже делает. Так что иногда очень помогает, когда у нас в клубе появляются Андрей Пашис или Евгений Иванов и говорят прямо в лоб: «Вот это — фигня и вот это тоже фигня!» И поясняют, почему.

— Ничего себе система обучения…

— У китайцев есть одна очень правильная поговорка: «Когда ученик готов, учитель всегда найдется». Поэтому если какая-то группа людей готова объединиться с какой-то общей важной целью, появится творческий коллектив. Если народ не готов — все это быстро рассыплется. А ядром любого такого объединения всегда оказываются единицы.

— Типа пассионарии.

— Ну да. Что-то такое произошло и с нашим фотоклубом «Практика»: без Павла Мирошникова вряд ли бы что получилось.

— Иначе говоря, мы возвращаемся к людям, без которых, как ты говоришь, не может быть никакой фотографии.

— Вообще-то, все наше развитие происходит благодаря общению — а развиваемся мы в зависимости от того, какие в процессе общения задают вопросы тебе и какие задаешь ты. А в так называемом творческом коллективе появляется возможность получить и вопросы, и ответы — иногда неприятные, иногда наоборот. А вопросы, по-моему, никогда не бывают бесполезными: если тебе их задают — значит, ты кому-то еще интересен. Да и потешить самолюбие иногда не помешает.

— Но ведь и ты сам, кажется, был одним из организаторов «Практики»?

— Ну… Я совместно с Павлом являюсь администратором и модератором нашей группы на «Фейсбуке». Вот именно там и происходят постоянные публичные разборки.

— Название «Практика», конечно, появилось из-за «зеркалки» производства ГДР. Только многие ли сейчас помнят о таком фотоаппарате?

— Как раз те, кто в клубе, и помнят — примерно половина из них «Практику» в руках хоть раз держала. Через клуб за последний год прошло где-то человек сорок, и вроде бы все в теме.

— Вы ведь совсем недавно самоорганизовались при Российско-Немецком доме?

— Чуть больше года назад был брошен своеобразный клич: давайте попробуем понять, что мы можем и зачем нам это надо? Вот и начали разбираться. Теперь главное: не упустить наработанного, потому что без личного общение клуб — не клуб. Со стороны такие дискуссии могут показаться почти бессмысленными, но тут надо учитывать давнюю историю отношений между людьми, желание что-то объяснить или доказать друг другу.

— Что бы там Сократ ни говорил, но в споре истина не всегда рождается.

— Истина — не всегда. Зато почти всегда можно родить что-то новое. У нас ведь главный аргумент — это «картинка». Предъявил фотокарточку — и все становится ясно. Я второй день пересматриваю фильм Калатозова «Я — Куба» и буквально не понимаю, как в то время и той техникой можно было достичь такого результата: режь каждый минутный фрагмент на кадры и получишь 1440 отличных фотографий…

— Так ведь не просто так и Эйзенштейн, и Хитрук, и Линч делали на бумаге полные раскадровки своих фильмов.

— Хорошо, если это делают гении и таланты. Но сейчас и в кино, и в фотографии «картинка» частенько смотрится вторичной. Не буду называть конкретных операторов и фотографов, но, с другой стороны, могу процитировать любимую мысль: все методы, что ты применяешь, зависят от поставленных целей. Если задача состоит в том, чтобы воспроизвести какую-то модную продукцию, у тебя и методы должны быть соответствующими, и тут особо придираться не стоит.

— Не так давно там прошла твоя вторая «персоналка» под названием «Джаз! All that jazz!» Коридоры ГПНТБ кончаются стенкой, а тоннели джаза выводят на свет?

— И там, и там были холлы и коридоры. Выставка проходила в галерее «Формуляр», на втором этаже областной библиотеки на Советской. Использовать это пространство в библиотеке однажды придумали вместе с Союзом фотохудожников.

— Вот ты, Алексей, не джазмен. А интересно, как мог бы снимать джаз не просто фотограф, а музыкант, который глубоко в теме?

— А это легко можно увидеть. В Сети есть такая группа Jazzing And Shooting, в которой человек 15 — профессиональные джазовые музыканты, которые еще и фотографируют.

— Но у них ведь, наверное, получаются фото для знатоков? Человек «левый», я думаю, вряд ли угадает мелодию, увидев, как лежат у исполнителя пальцы на струнах, клавишах или вентилях.

— Зато это может быть понятно музыканту. Такие тонкости сродни балетным фотографиям, на которые какой-нибудь хореограф смотрит восторженно, а ты не понимаешь, чем прыгающие танцоры принципиально отличаются от тех, что на соседнем снимке. Но с музыкантами мне немного проще, поскольку какая-то базовая практика в этом смысле у меня есть.

— Музыкальная школа?

— Класс баяна. Потом фортепиано с гитарой. А тема джаза у меня возникла как-то просто. Примерно когда я стал отходить от студийных портретов, которые, как ни крути, все равно выхолощенными получаются. Ну а в жанровых портретах есть проблема с абсолютно неуправляемым светом. Зато на сцене свет уже выставлен, с ним все более-менее понятно, как и со всем происходящим вокруг, — примерно через полчаса подстраиваешься под процесс, можешь даже что-то прогнозировать. Меня однажды филармония попросила поснимать мастер-класс Вероники Кожухаровой — это, если что, московская виртуозная саксофонистка… И меня поразило, насколько интересно выглядят взаимоотношения между учителем и учеником — как постепенно выстраивается из них что-то вроде сюжета. А поскольку музыка и меня самого захватывает, на общую картину начинает накладываться и мое личное отношение. Ведь когда тебя не волнует процесс съемки, фотографии получаются вообще никакие.

— И процесс, как говорится, пошел?

— Немного разобравшись во всем этом «хозяйстве», я начал искать, на чем бы еще потренироваться. Но оказалось, что, к примеру, репетиции нашего концертного духового оркестра проходят так жестко, что поймать какой-то живой момент иногда просто не получается. Когда я с двух сессий из трех тысяч кадров отобрал всего три-четыре, как-то стал задумываться. И вдруг чисто случайно услышал о том, что к нам приезжает Розарио Джулиани — появилась возможность сравнить два саксофона. На мою просьбу поснимать на саундчеке он ответил: «Ноу проблем», так что я снимал и репетицию, и на концерте. В итоге этот мой субъективный «слепок» музыканта понравился и Джулиани, и филармонии, и той части зрителей, с которыми я потом общался. И я понял, что, кажется, научился нащупывать что-то важное. Еще была певица Мина Агосси, удалось поснимать братьев Гурфинкелей, которые не джазовые музыканты, но их сложно определить жанрово, настолько широк у них исполнительский диапазон. Ну а на SibJazzFest’е 19-го года удалось пообщаться с мастерами, снимающими джаз: Патриком Мареком, Олегом Пановым, Сергеем Корзенниковым.

— В прошлом году фестиваль многие критиковали за… за вялость, что ли.

— Не знаю, может быть, с «джазовой» точки зрения что-то такое и было, но с «фотографической» мой результат был вполне удачным, иначе и выставка бы не состоялась.

— А может ли фотограф, специализирующийся на спортивной теме, полноценно оценить работу «музыкального», например, фотографа? Или он плохо понимает нюансы?

— Извини, а обычные зрители, по твоему, хорошо во всех нюансах разбираются? У них же понимание замещают эмоции! Хотя, по крупному счету, по критерию «нравится — не нравится» для начала начинаем судить мы все, включая присутствующих. Это уже потом особо продвинутые могут оценивать более предметно и утонченно. Фотография, как самоценное произведение искусства, все равно отчасти остается «вещью в себе», но она вполне спокойно сосуществует с так называемой прикладной фотографией. Тема джаза как раз относится к последнему виду и существует в целях сохранения эмоций от концерта, от образа музыканта, причем обычно существует неотрывно от зафиксированного «предмета». И в этом смысле большой разницы между спортивными, театральными и музыкальными фотографами я не вижу. Да и вообще можно вспомнить, что иногда в искусстве люди как будто говорят на разных языках…

— Это случается сплошь и рядом.

— Я это впервые сильно ощутил, когда после наших исполнителей органной музыки услышал, как эту же музыку подает один гастролер из Германии.

— Тот же Бах, только  какой-то не такой?

— Да, Бах в этом исполнении мне показался совершенно сухим и безэмоциональным. Хотя многие остались довольны и резюмировали, что, дескать, местные органисты слишком много вольностей себе позволяют, играя строгого Иоганна Себастьяна. Я уже не говорю про оркестровые исполнения, где вообще все зависит от дирижера.

— Чтобы добавить пафоса, скажу, что многое зависит и от эпохи.

— Это точно. Время ведь сильно меняется с каждым столетием. Типичный пример, который любит приводить музыковед Михаил Казиник: послушайте «очень быстрый матросский танец» XVIII века — на наш слух он от менуэта мало чем отличается.

— Ну, тебе ведь проще: в фотографии ты сам себе и дирижер, и режиссер. И все же возникает вопрос: а зачем, Алексей, тебе все это надо?

— Искусство, в общем-то, и начинается в том месте, когда исчезает вопрос: «Зачем?» Я ведь снимаю не для того, чтобы стать очень знаменитым и богатым, — это в первую очередь попытки разобраться с самим собой. И как раз через фотографию я выясняю, что мне нравится, в этой жизни, а что нет, чем я хочу стать, а чем не хочу. Без сильного личного отношения любое творчество становится в тягость.

Николай ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»

Фото автора, Александра СИМУШКИНА и Виктора ХРАМОВА