Преподаватель частной музыкальной школы рассказывает о специфике работы со студентами поколения миллениалов и о том, почему никогда не поздно начать заниматься музыкой.
Ирина Дмитриева родилась в Новосибирске, уже во время обучения в музыкальном колледже стала преподавать скрипку — сперва в качестве репетитора и ассистента, а шесть лет назад стала штатным сотрудником новосибирской школы «Маэстро». Параллельно, выступая на сцене НОВАТа в составе хоровой студии Per aspera ad astra, начала преподавать вокал, успешно совмещая академическую манеру с эстрадной. Дипломант международного конкурса, участвовала в мастер-классах Захара Брона и Елены Баскиной.
— Школа позиционирует себя как частная alma mater для «людей разных возрастов и поколений».
— Да, это действительно так: у нас нет возрастного ценза, все зависит от конкретного педагога — готов ли он работать с определенной возрастной категорией или нет. Моя ученическая аудитория достаточно молода: самому младшему ученику по скрипке на данный момент пятнадцать лет, что касается вокала, то там я работаю с аудиторией от восемнадцати, и пока что пределом является рубеж сорока лет. Но был опыт работы и с людьми более старшего возраста.
— У вас большой коллектив? Какие направления реализует школа?
— На данный момент у нас трудятся около тридцати преподавателей. Если смотреть по направлениям, то популярнее всего, конечно же, вокал — в этой стезе работает самая многочисленная группа преподавателей. У нас есть несколько преподавателей по гитаре, три преподавателя по ударным инструментам, скрипка, баян, аккордеон, фортепиано, а также одно не музыкальное направление — курсы техники речи и логопедии.
— И единственный преподаватель скрипки…
— Это я.
— Одни выбирают скрипку, другие — вокал. В этом есть определенная взаимосвязь, может быть, связанная с характерами людей?
— Безусловно, это совершенно разные люди, совершенно разные типы личности. Наверное, здесь сама дисциплина диктует свои правила.
— Так называемая «элитарность скрипки» в том числе?
— Так даже принято считать. Вокал всегда кажется легче, он как минимум не требует дополнительных финансовых вложений — ты поешь и поешь. Многие приходят «поголосить», чтобы выпустить пар и эмоции, на скрипку же записываются те, кто более вдумчиво относятся к выбору инструмента. И, как правило, для людей скрипка — не первый инструмент в жизни, часто ей предшествуют такие инструменты, как гитара, флейта, фортепиано. Для кого-то скрипка была детской мечтой, что чаще всего и бывает. На вокал ко мне ни разу не приходили со словами «в детстве я очень хотел петь, но меня не пустили», потому как, если ты хочешь, то ты поешь независимо от музыкальной школы. Со скрипкой дела обстоят сложнее: в детстве с ней можно было познакомиться только в рамках обучения в ДМШ.
— Пандемия внесла изменения в работу школы?
— В первую очередь появились ограничения в плане социальной дистанции: мы стараемся соблюдать дистанцию между людьми в полтора метра, если позволяет ситуация, то и больше. Масочный режим введен на ресепшене, так как в условиях занятий не всегда удается его соблюдать, к примеру, на уроках вокала, там уже играет роль только социальная дистанция. Также всегда проверяем температуру у посетителей бесконтактным термометром.
— Даже скрипачи занимаются в масках?
— Некоторые да, в особенности иностранные ученики.
— Для детей возраста шести-семи лет обучение в музыкальной школе часто происходит по принуждению, а как обстоит дело с уже взрослыми учениками?
— Как правило, в работе со взрослыми такие моменты минимизированы, имеется в виду принуждение к чему-либо, потому что люди приходят заниматься уже с осознанием дела. Но все же крайне редко случаются подобные ситуации: например, когда человеку подарили сертификат на абонементное посещение определенного количества уроков, а он, мягко говоря, далек от музыки и не очень-то представляет, что со всем этим делать. В подобном случае человек не видит необходимости в выполнении тех или иных заданий, но, к счастью, большая часть учащихся добросовестно относится к занятиям, потому что перед ними определенная цель, которую они сами для себя ставят. Бывают также досадные исключения, когда человек хочет не столько научиться играть на скрипке или петь, а говорить, что он учится петь или играть — это уже другая история, связанная с вопросом приоритетов.
— Действительно, для некоторых людей научиться играть на каком-либо музыкальном инструменте — мечта, но как только начинаются первые уроки с заучиванием нот, и человек сталкивается с реальностью — путь к мечте внезапно обрывается.
— Такой, если можно сказать, «отбор» проходит еще на этапе консультации, где человек знакомится с инструментом и педагогом, узнает о дальнейшем ходе занятий. На первой встрече я всегда стараюсь дать возможность человеку подержать инструмент в руках, послушать его — то есть столкнуться с ним в непосредственной близости. Так, одни были не готовы услышать столь громкие звуки под ухом, другие, преимущественно девушки, — не хотели расстаться с длинным маникюром, которого скрипка не допускает. В процессе занятий «отказ от мечты» происходит редко, это скорее сказывается на интенсивности интереса к процессу — есть и увлекательные моменты, и более рутинные, а рутина, как известно, имеет свойство надоедать. Но все люди разные, и то, что одному человеку покажется рутиной, для другого будет наоборот в кайф, ведь кому-то нравится входить в медитативное состояние в процессе.
— Часто ли приходится встречаться с комплексами и внутренними надуманными ограничениями людей, как с этим справляетесь?
— У взрослых людей встречается гораздо больше комплексов, банально потому, что у них больше жизненного опыта и пережитых сложных ситуаций. Наиболее часто встречающиеся — это внутренний запрет на расслабление, на раскрепощение в присутствии преподавателя. На занятиях скрипкой это сказывается на невозможности сделать руки «мягкими», хотя при этом человек спокойно может расслабить их, условно скажем, «повесив вдоль туловища». Когда в руках оказывается инструмент, то сдерживать начинает страх: уронить инструмент, не справиться с собственными руками — не единожды я слышала фразу «вроде всю жизнь живу с этими руками, а прихожу на урок, и они будто не мои». Что касается вокала, то там порой все еще сложнее: бывали случаи, когда приходилось по два-три урока упрашивать человека… открыть рот. Людям иногда трудно перебороть такого рода дискомфорт, потому как в повседневной жизни при разговоре мы не пользуемся столь активно артикуляцией и не заморачиваемся так сильно над дикцией, в вокале же без этого нельзя.
— По вашему мнению, почему многие преподаватели после колледжей, академий, университетов предпочитают государственным школам все чаще частные?
— На мой взгляд, по причине отсутствия такого объема бумажной волокиты как в государственных школах. Но первое и главное — заинтересованность людей, с которыми ты работаешь. Как раз возвращаясь к вопросу о том, что детей в шесть-семь лет очень часто отправляют в музыкальную школу по принуждению, потому что это больше нужно родителям, чем самим детям. Подобное отношение сильно сказывается на профессиональном настрое педагога, и как последствие — на профессиональном выгорании. Ведь когда все время работаешь с теми, кому это в общем-то не нужно, и пытаешься вложить знания, навыки, умения, частичку себя в конце концов, а это не находит отклика, то все начинает угнетать.
В частной школе каждый урок это всегда что-то новое и интересное, причем как для ученика, так и для самого преподавателя. В работе со взрослой аудиторией по-другому выстраивается субординация, это в любом случае деловой тип отношений, но он имеет большую свободу, чем когда отношения выстраиваются в рамках «ребенок-взрослый». Поэтому со временем учащиеся больше расслабляются, проявляя личностные черты, да еще и когда это представители различных профессий, с которыми я бы не пересеклась в обычной жизни, — вдвойне интереснее.
— Представителей каких профессий?
— Как-то раз ко мне на обучение пришел военный летчик в отставке, ныне он завсегдатай одного из байк-клубов Новосибирска. Человек с такой массой занимательных историй, что не всегда было понятно — кто получает больше пользы от наших занятий. Ему очень нравился процесс обучения игры на скрипке, это был как раз тот случай, когда супруга сделала подарок в виде сертификата на несколько посещений дисциплины. Также это программисты, биофизики, врачи, журналисты — порой задумываешься, как человек из той или иной профессии вообще пришел к скрипке или к вокалу — в любом случае, к искусству.
Но мой самый необычный опыт работы с иностранными студентами — когда администратор оповестила меня о том, что на урок записались ребята с испанскими именами. Сперва я, если честно, подумала «наверное, какая-то шутка», но, как оказалось, нет. Сложность работы заключалась в том, что, во-первых, мы имели дело со скрипкой, а во-вторых — это был дуэт с нуля, с достаточно ощутимой разницей в возрасте брата с сестрой, но при этом мы достигли определенных результатов благодаря заинтересованности с их стороны и желания — с моей. Был опыт работы и с китайским студентом, в каком-то плане это прикосновение к чужой культуре. К сожалению, большую роль играет языковой барьер: даже для иностранных граждан, проживающих не первый год в России, трудно понять все аспекты, касаемые обучения музыке.
— Почему люди приходят заниматься дуэтами?
— Хороший вопрос. Для меня, как для музыканта, который обучался по классической системе, это немножко дико. В занятиях дуэтом очень сложно уделить должное внимание каждому ансамблисту, и уж тем более уследить сразу за двумя парами рук. Возможно, кому-то психологически так комфортнее, кому-то не так страшно, кто-то просто хочет подобным образом проводить время с родственником или другом. В начале такого делового сотрудничества я всегда стараюсь предупредить о более низкой эффективности дуэтных занятий с нуля. Идеальный вариант — начать заниматься по одному, а потом, уже при наличии хотя бы минимальных навыков в отношении инструмента, сводиться в ансамбли — это проще и продуктивнее.
— Инструменты на время уроков предоставляет школа?
— У нас по одной скрипке на каждый филиал — правобережный и левобережный. Скрипка — не самый популярный инструмент, скажем честно: он сложен и специфичен, немногие готовы к трудностям, что предлагает этот инструмент. Но даже в ансамблях работа проходит поочередно, а в дальнейшем либо каждым участником ансамбля приобретается собственный инструмент, либо один инструмент на двоих — вторую скрипку предоставит школа на время занятий.
— Чего нужно избегать ученику, пришедшему на первый урок?
— Избегать стоит завышенных ожиданий от самого себя на первых порах. Большое значение имеет понимание, что ты пришел учиться и тебе в любом случае потребуется на это время. Если что-то идет не так, просишь человека поставить себя на место наставника — допустим, на примере IT — и говоришь: вот ты крутой программист уровня senior, и к тебе в команду попадает новичок, junior, которого нужно обучить. И ты ведешь его, учишь, отмечая все небольшие улучшения в решении поставленных задач, учитывая набор навыков на данный период времени, и не ожидая от него скорости и подхода более высокого уровня. Всему свое время. Так же и тут.
— Как подбираете репертуар? Есть ли обязательная часть с гаммами и техническими этюдами, которых не обойти?
— С репертуаром дела обстоят следующим образом: в самом начале по скрипке это обязательный набор простых, но нарастающих по сложности упражнений в виде этюдов. В системе частного образования «для себя» я против плана а-ля «нам нужно сыграть вот это количество гамм, вот это количество обязательных этюдов и только потом мы будем играть что-то другое». Мне кажется, любому человеку в любом возрасте приятнее в окружении своих знакомых на вопрос «ну как у тебя дела», ответить «я научился играть такую-то красивую мелодию», чем сказать «я классно умею шпарить эти вот четыре упражнения». Репертуар подбираем исходя из пожеланий учеников. Здесь далеко не все хотят играть классику и это нормально, многие предпочитают ей эстрадную, популярную музыку, рок и джаз. Что до вокала, то на первом этапе я всегда прошу составить подборку минимум из десяти песен, чтобы понимать в какую сторону мы будем двигаться, спрашиваю предпочтения по языкам: кто-то категорически не хочет петь на иностранных языках, а кто-то — на русском. Всегда уточняю моменты с перепеванием женщинами мужских песен и наоборот, есть ли личные предубеждения. Если представленная подборка на начальном периоде оказывается слишком сложной, то я срабатываю как стриминговый сервис по подборке музыки, предлагая что-то подобное, но полегче.
— В арсенал обязанностей преподавателя входит только обучение специальному инструменту или же сольфеджио, теория музыки, задания в нотную тетрадь?
— Первое занятие, если у человека нет базы, мы посвящаем теории, но в абсолютно сжатом объеме, который нужен исключительно для чтения нот в пределах скрипичного ключа. Если в дальнейшем человеку становится интересна теория, то мы можем немного углубиться в понятие интервалов, аккордов и т.д. Теория со специальностью связана неразрывно. А что касается вокала, то там нотная грамота необязательна, мы больше работаем на слух, занимаемся артистической стороной, учимся проживать музыку, ведь песня — это всегда история, которую можно прожить, лишь почувствовав себя лирическим героем.
— А как обстоит дело с языками, разбором переводного текста?
— Это обязательная часть. С английским попроще, его знают большинство людей, а вот с пением на французском, испанском, итальянском, немецком языках сложнее: мы разбираем тексты, используем в работе транслитерации, работаем над произношение. В плане вокала у меня был опыт работы с двумя учениками-переводчиками: корректируя их произношение, я, признаюсь, чувствовала себя весьма странно, но люди абсолютно лояльно и спокойно к этому отнеслись, более того, было сразу озвучено «да, я слышу, он поет не так». Нужно понимать, что песенный английский отличен от разговорного.
— Как быть, если человек пришел на вокал и хочет спеть, например, что-нибудь из репертуара Адель или Ланы Дель Рей, но при этом диапазон не позволяет?
— Предлагаю выбрать что-то подобное, но с более простым мелодическим материалом. Девушки, особенно высокоголосые, очень хотят петь Адель и Лану, а у Ланы певческий голос — контральто, и понятное дело опустить голос без предварительной подготовки так просто не получится. Мы можем немного повысить тональность, но звучать песня, конечно, будет уже иначе. Работаем над расширением диапазона, чтобы приблизить голос к желаемому результату, что вполне реально. Но важно помнить о том, что мы никогда не сможем перепеть песни ровно тем же голосом, что в оригинале. Каждый голос уникален и немногие, очень немногие принимают свой голос таким, какой он есть — он может раздражать, казаться странным, поэтому возвращаясь к вопросу об арсенале обязанностей преподавателя — да, также я учу людей принимать и любить свой голос.
— Может ли вокалист быть универсалом — петь и классику, и джаз, и эстраду?
— Не исключаю, что существуют суперпрофи, которые действительно могут быть универсалами, но таких людей единицы. Стопроцентным универсалом стать невозможно, потому что каждая манера накладывает определенный отпечаток и создает «привычку» в звукоизвлечении. Но можно научиться переключаться между двумя манерами — это распространенная история, я сама представитель такого варианта: около десяти лет я пою в допсоставе хора Новосибирского оперного театра и, естественно, там я работаю в академической манере пения. Около полутора лет очень плотно занимаюсь эстрадными вокалом. Благодаря такому переходу я стала на этом специализироваться, очень часто в школу приходят люди, желающие перейти из академического пения в эстрадное. Но, например, сочетать эстраду и фольклорный вокал, так называемый «народный вокал», или академическую манеру с народной будет сложнее, слишком много отличий.
— В ДШИ, ДШМ обучение длится семь лет, в СМШ — одиннадцать лет. Какой промежуток времени уходит на обучение в частной школе?
— Период обучения полностью регулируется учеником в зависимости от его целей и скорости освоения предмета. Если исходить из статистики, научиться играть что-то простое можно примерно за год-полтора, это устоявшийся период времени. Но некоторые приходят, чтобы сыграть конкретное произведение и закрыть свои потребности, гештальты. У нас можно получить также свидетельство об освоении курса в объеме пройденных часов.
— Устраиваете выпускные концерты?
— Да, они проходят у нас дважды в год и для учеников это некий рубеж. Единственное отличие: у нас эти концерты не являются обязательными, они по желанию, при этом с предпрослушиванием, которое помогает и минимизировать показ сыроватых номеров, и понять самому ученику какие эмоции он испытывает от выступления. Для многих выход на сцену — это граница, после которой все меняется в лучшую сторону, появляется азарт и больше уверенности. Но случаются, к сожалению, и обратные случаи, когда человек хотел выйти на эстраду, но все заканчивалось буквально нервным срывом. Предугадать исход невозможно. Последний наш июньский концерт длился более четырех часов и был первым после начала пандемии: пятьдесят четыре номера — от самых юных учеников и старше. Закончился он финальным аккордом — выступлением ансамбля педагогического состава: мы сделали двойную композицию из песен Rammstein и Джесси Джей.
— Как изменилось ваше ощущение себя в преподавании за время работы?
— Стоит начать с того, что преподавание в мою жизнь пришло, наверное, как у многих из репетиторства: у меня была пара учеников вне учебных заведений, в колледже, естественно, педпрактика. В то время мой преподаватель со спокойной душой оставляла на меня своих учеников, мы занимались в формате обычного урока, готовили программу и результаты уже тогда радовали меня и, что было более важно на тот момент, — моего педагога. Еще тогда я поняла, что в целом это интересно, но в шестнадцать лет я совсем не хотела работать преподавателем, и если бы мне тогда сказали, с чем будет связана моя дальнейшая жизнь, я бы посмеялась. Но за счет благодарности учеников, их горящих глаз, желания учиться и обмена эмоциями ты понимаешь — да, это классно.
— Есть ли для вас «путеводные звезды» в этом деле?
— В преподавании скрипки мой образец для подражания — Захар Нухимович Брон. Мне кажется, для многих скрипачей он является примером — как преподавателя, так и исполнителя. Я участвовала в нескольких его мастер-классах, это были самые яркие открытые уроки. Достаточно часто задумываюсь: «А что бы сказал в той или иной ситуации ученику Захар Нухимович».
— Возвращаясь к вопросу о преподавании скрипичной дисциплины: в школе ведь нет направления электроскрипки? Но на летнем концерте вы выступили со своей ученицей дуэтом электроскрипок.
— Направления электроскрипки у нас действительно нет, потому что, например, от той же гитары и электрогитары, электроскрипка отличается от акустической только резонатором. Если у акустической скрипки резонатором является корпус, то у элктроинструмента корпус выглядит иначе, и громкого звука можно достигнуть только при подключении инструмента к аппаратуре. Все остальное аналогично — все те же техники игры, приемы и т.д. Не советую начинать новичкам обучение на электроинструменте просто потому, что такой инструмент гораздо тяжелее из-за электроначинки, и как результат — будут быстрее уставать спина, плечи, руки. Также электроинструмент требует наличия аппаратуры, которая не у всех есть, поэтому выигрышнее заниматься на акустической скрипке. Но если у человека есть база, свой инструмент и желание заниматься в стенах школы — никаких проблем.
— Музыкальные школы для детей, даже если они дальше не идут по этой стезе, можно сказать, открывают новые горизонты понимания мира, а чем занятия музыкой помогают взрослым?
— Для взрослых занятия музыкой это, в первую очередь, внесение разнообразия в свою жизнь и снятие стресса — смена обстановки, возможность посмотреть на мир с другой стороны, научиться чему-то новому, отвлечься от бытовых проблем. Искусство действительно способно на многое: раскрасить жизнь, в сложные периоды «подвытянуть» ее и даже спасти, ведь в творчестве и искусстве человек развивает себя как личность.
Маргарита МЕНДЕЛЬ, специально для «Новой Сибири»
Фото из архива Ирины ДМИТРИЕВОЙ
