На вопросы отвечает глава семейного бизнеса, который начался в Новосибирской области, а сегодня играет значимую роль в экономике страны.
Сегодня бизнес семьи Сергея Владимировича Докучаева включает финансово-кредитное, фармацевтическое, ювелирное и золотодобывающие предприятия, а, вообще-то, и он, и все его браться родились в Куйбышеве. Мы познакомились с ним в 1981 году, когда он был вторым секретарем Куйбышевского горкома комсомола, я — инструктором Новосибирского обкома ВЛКСМ. Потом Сергей перебрался в обком комсомола, потом мы практически одновременно перешли на работу в обком КПСС. А вскоре он занялся бизнесом, появился Ланта-Банк, и Сергей стал для меня ярким примером человека, построившего с нуля большое семейное дело, в которое вовлечены два его старших брата, дочь, племянник и внучатый племянник. Уверен, у Сергея в ДНК вшит код управления бизнесом, — в этом я убедился после нашего разговора.
— Я всегда с интересом наблюдал за вами: начинали вы с обычного бизнеса, потом был аффинажный завод, Ланта-Банк. И вот так получилось, что у вас банк в Москве, в Новосибирске и в вашем родном Куйбышеве.
— Ну не только. Сейчас уже и в Красноярске, и в Абакане, и в Благовещенске, и во Владивостоке, и в Орле, и в Санкт-Петербурге, и в Рязани.
— Как у вас складывалось начало девяностых?
— Когда я работал в обкоме партии, мне предложили выбор — поступать в академию общественных наук в Польше или в Академию имени Плеханова. Я выбрал последнее. Меня к этому подтолкнуло то, что мой отец — житель блокадного Ленинграда, участник борьбы с бандитизмом в прибалтийских республиках — всегда был большим патриотом страны, но реалистом, и уже в то время видел, что происходит.
— Вы имеете в виду близость к развалу СССР и Варшавского блока?
— Да! Отец говорил, что все, что происходит, все, что забалтывает Горбачев, скорее всего, приведет к развалу страны. Я с ним спорил до хрипоты. Я считал, что при такой руководящей роли компартии, при жестком КГБ, при мощной армии какой-либо переворот невозможен. Но отец говорил, что в один день может все перевернуться.
Так вот, я уехал на учебу, окончил академию в Москве. Отец сказал: «Учи языки обязательно, потому что если будет изменена система в стране, то будет восстановлен бизнес. И это потребуется. А ты по характеру похож на деда».
Мой дед, которого расстреляли в 1937 году по ложному обвинению, когда-то был успешный бизнесмен. Здесь, в Москве, на Трубной площади, у него была гостиница, в Красноярске было несколько домов. Он занимался фармацевтикой и построил доходный дом. Это все конфисковали...
Когда я окончил академию, познакомился с одним южноафриканским бизнесменом — у него была фабрика по производству концентрата из углей. А у меня сложились неплохие отношения с Борисом Волыновым, бывшим летчиком-космонавтом, дважды Героем Советского Союза. Он выходец из Прокопьевска Кемеровской области. Встретились. Я говорю:
— Есть желающие перерабатывать угли из Прокопьевска.
Он обрадовался:
— Слушай, ко мне все обращаются, потому что Советский Союз распался, связи нарушились, и никто не знает, куда сбывать уголь. Шахтерам надо помогать, поедем как спасатели.
Мы приехали, при поддержке губернатора собрали угольщиков, заключили первые контракты и стали поставлять уголь в Бельгию. Там производили концентрат, а вместо денег забирали товары народного потребления. Да, народного потребления — включая продукты, которые отправляли в Новосибирск. Реализация шла хорошо. Как раз уже началось акционирование, на заработанные деньги купили магазин «Элегант» на Блюхера. Все развивалось успешно.
В это время мне позвонил губернатор Новосибирской области Иван Иванович Индинок: «Сергей, решением «Главалмаззолота» ликвидирован Новосибирский аффинажный завод. Он губительно влияет на книги в ГПНТБ, которая стоит с ним по соседству». Было принято решение построить в Рязанской области новый, но сделать это не смогли. Перерабатывать золото и серебро стало негде.
Это была очень интересная ситуация. В войну, когда происходила эвакуация оборудования, лично Берия приехал в Новосибирск, нашел здание в центре Новосибирска (тогда это было здание техникума) и сказал: «Здесь будет аффинажный завод, оборудование уже грузится. Товарищ Сталин хотел бы получить первый слиток на 7 ноября». Это был август 1941-го. Такие темпы эвакуации были...
И вот, когда мы получили лицензию на аффинаж, мне позвонил руководитель «Главалмаззолота»: «Сергей, это уникально. Я ликвидировал, ты восстановил. Но ты сделал абсолютно правильно, потому что вы спасли переработку золота».
Мы активно начали этим заниматься, но платежи в то время ходили по месяцу. Мы тогда обслуживались в Мосбизнесбанке. Сегодня этого не понять, платежи проходят в считанные секунды, а в то время — месяц. И мы приняли решение, что необходим свой банк. Так появился Ланта-Банк. Кстати, я ведь все это время продолжал учиться, читал много научной литературы, окончил академию имени Плеханова по специальности «Финансы и кредит».
— А что было на месте Ланта-Банка?
— Он был создан, но работать не мог. Были долги, все ресурсы ушли на создание банка, а на работу уже средств не осталось. Мы его просто выкупили у владельцев. Начали работать, погасили все долги, нормально пошли платежи. В то время авансирование золотой отрасли государство проводило через аффинажные заводы. Мы увидели, что государство очень поздно рассчитывается за поставленный металл, и это ставит добытчиков в затруднительное положение. И мы стали предоставлять кредиты золотодобывающим компаниям, старательским артелям.
Я прочувствовал эту тему и понял, что надо присмотреться и самому зайти в золотодобычу. Мы разведали небольшое месторождение, на 350 килограммов. Проект стали развивать. Очень много средств было потрачено на геологоразведку. Построили пилотную фабрику. Интересное время было: 1993—1995 годы.
— А как началась ваша работа с Китаем?
— В то время с оборудованием было сложно. Поставщики требовали стопроцентную предоплату, при этом было неизвестно, смогут ли они выполнить заказ. Поэтому мы нашли китайского производителя — это была фабрика по производству оборудования, построенная Советским Союзом в 1953 году.
Необходимо было торговое финансирование со стороны компании China National Gold Corporation. Мы подружились с президентом компании, я привез туда директора института «Сибзолото» и главного инженера проекта. И они вместе сделали привязку российских требований к тем стандартам, по которым производилось оборудование в Китае. Мы очень быстро подписали соглашение, финансирование осуществлял Bank of China.
Помню, мы должны были идти на встречу с высшим руководством. Я спрашиваю президента компании:
— А если нам откажут?
— Как это откажут? Я тогда пойду к своему куратору.
— А кто куратор?
— Представь, КГБ Китая.
Вот так началось наше сотрудничество с Китаем. Потом мы построили вторую, третью… сейчас уже седьмую фабрику.
А дальше мы стали развиваться в очень тесном сотрудничестве с Красноярским заводом цветных металлов. Сейчас он носит имя Владимира Николаевича Гулидова, который был моим большим-большим другом. Если бы он не погиб в автокатастрофе, мы бы очень много сделали для создания крупнейшей корпорации по переработке металлов платиновых групп.
Сейчас у нас семь горно-обогатительных фабрик. Есть дражный флот. В Якутии добываем, в Иркутской области, в других регионах.
— И сколько процентов золотодобычи в России приходятся на вас?
— Мы в десятке крупнейших производителей золота.
— А чем закончилась ситуация с Новосибирским аффинажным заводом?
— Как я уже говорил, авансирование отрасли шло через аффинажные заводы. Однажды меня приглашает представитель «Комдрагмета». Это было своего рода министерство, которое курировало драгметаллы и драгкамни. Он говорит:
— Сергей, я не могу делать авансирование через частные предприятия. Можешь решить, чтобы его передали хотя бы в область?
Я приезжаю к Индинку:
— Иван Иванович, вам надо забрать завод обратно.
Он удивляется:
— Что за авантюра? Все ко мне идут что-то приватизировать, а ты отдаешь уже готовое предприятие, которое за свои деньги восстановил!
Я объяснил, что для меня так интереснее: аффинажных заводов уже много, пусть он будет государственным. Ну, передали сначала в область, а потом область передала в федеральную собственность. Самое интересное: когда его начали приватизировать, то пришли и ко мне: «Сергей, не хочешь купить?» Я говорю: «Так там практически ничего нового-то не сделано с тех времен, когда мы его восстановили».
— Но все-таки: а чего отказались-то?
— Надо было сосредоточиться именно на строительстве фабрик. В те времена фабрика для переработки 3,5 миллиона тонн руды стоила 250 миллионов долларов. Сейчас последняя фабрика, которую мы построили, — это уже 370 миллионов долларов. Поэтому это дорогое удовольствие. И отвлекаться на работу аффинажного завода уже, честно говоря, не было времени.
— С золотом разобрались. Но у вас же была и фармацевтическая продукция. Расскажите об этом.
— За несколько лет до президентских выборов Сергею Викторовичу Чемезову было поручение Владимира Владимировича построить инсулиновый завод. Так получилось, что я оказался где-то рядом, и мне это поручили. Говорю:
— Какое отношение я вообще имею к фармацевтике, за исключением того, что мама была врач?
— Ну вот, мама врач. Давай, строй.
Я подобрал сначала польского партнера, который вскоре стал излишне политизированным — финансировал команду Туска и в результате этого обанкротился, хотя он был олигарх номер два. Его компания Bioton выпускала инсулины. Затем он свою долю продал второй компании в мире — французской Sanofi. И мы с ними построили завод. У нас было 50 процентов, и у Sanofi 50. Стали производить лучшие инсулины — они являются эталонами в мире. Есть лицензия на продажу в Европу. Поставили дело на поток, а затем я продал свою долю.
— Ваши братья тоже в семейном бизнесе?
— Да, один зампред Ланта-Банка, второй возглавляет филиал в Куйбышеве, племянник возглавляет ювелирную компанию. Дочь ведет основной бизнес — она управляющая банком. Закончила МГИМО, кандидат экономических наук. Так что мы все вместе.
— И последний вопрос — про рысь. Слышал, с ней связана какая-то фантастическая история…
— (Смеется.) Когда дочке Иринке было одиннадцать лет, я придумал символ банка — рысь: она такая жесткая, как тигр, и нежная, как кошка. И вот когда дочка стала встречаться с молодым человеком и дело пошло к свадьбе, я спросил: «Ты скажи хоть, как фамилия жениха?» Она говорит: «Папа, сядь. Моего мальчика зовут Игорь Рысь». Вот такое совпадение. А скорее — судьба.
Александр САВИН, специально для «Новой Сибири»
Ранее в «Новой Сибири»:
Выпускник НГУ миллиардер Харитонин покупает немецкий аэропорт
