Ведущий солист оперной труппы НОВАТа Алексей Зеленков радует своим талантом не только новосибирскую публику, но и европейских ценителей оперного искусства. Сегодня лауреат всероссийских и международного конкурсов рассказывает о важных событиях в своей творческой жизни в уходящем 2023-м году.
— Алексей, вы как серьезный певец получили нашего оперного «Оскара» — для любого певца это событие из событий.
— Да, я очень рад, я не ожидал. Когда не ждешь, это интересно работает... Мне нравится эта премия тем, что ты хорошо делаешь одну премьеру, вторую, — и уже люди, авторитетное жюри выбирает, — по сути, тебе не надо выступать на конкурсе, тебе не надо ничего дополнительно делать. Моя жена смотрела прямую трансляцию «Онегина», а сам я не смотрел и поехать не смог, потому что был болен.
— Что еще интересного было у вас в 2023 году? Какие свои достижения вы можете отметить?
— Да, с каждым годом я развиваюсь как профессионал, как певец. В 2023 году мне удалось выступить на международной арене и в российских театрах с новыми партиями. Я впервые работал в немецком городе Килль. Было чрезвычайно много спектаклей. Город мне очень понравился, там очень хорошая атмосфера, хорошие коллеги, хороший театр. Последний спектакль в Килле был в мае, потом был перерыв, а в августе я начал работать с Оперой на Рейне. В родном театре я сейчас пою в основном прежние, не новые партии, а в Немецкой опере на Рейне у меня был интереснейший дебют: партия Шарплеса в опере Джакомо Пуччини «Мадам Баттерфляй». Шарплес — это актерская, я бы даже сказал кинематографичная партия. Каждая вокальная строчка написана как разговорная речь. Мне очень понравилось выступать.
— Расскажите о постановке «Мадам Баттерфляй».
— У Немецкой оперы на Рейне две площадки — в Дюссельдорфе и Дуйсбурге. Три первых спектакля «Мадам Баттерфляй» были как раз в Дуйсбурге. На мой взгляд, этот театр более красивый, истинно европейский. Там и дух такой театральный. Но я был счастлив петь на обеих сценах. Постановка «Мадам Баттерфляй» очень интересная: в ней так же, как и в «Любовном напитке», слышен звук двигателя самолета, но здесь после этого — ядерный взрыв, все разрушено, а второй и третий акты спектакля — это постапокалипсис. Сначала на сцене — помпезные американские флаги, а затем они превращаются в какие-то грязные тряпки — так что присутствует и тема некого антиамериканизма...
В Килле с января было тринадцать показов «Иоланты» Чайковского, я участвовал в одной, как принято называть, «продакшн». Работать в постановке было очень интересно, потому что в этой версии «Иоланты» Чайковского Эбн-Хакиа был представлен режиссером как психоаналитик, наподобие Зигмунда Фрейда. Режиссер представил так, что Иоланта физически не слепа, а у нее такое психическое расстройство: она думает, что не видит. Так вот, очень интересно было, что Эбн-Хакия исцеляет Иоланту психоанализом. Опера в Европе очень популярна.
Партию Шарплеса я учил здесь, в Новосибирске. Но, когда я уже ее выучил, спектакль сняли. Я был очень расстроен. Как же так? И тут благодаря, наверное, божественному провидению, все возобновилось.
— Вы выступали еще и в Берлине.
— Был такой интересный проект — два спектакля в берлинской Дойче опер. Я спел Бартоло. Очень хорошая постановка, мне понравилось, что в ней много деталей. Понравилась не только постановка, но и зрители. Режиссер очень серьезно работал над тем, чтобы всё объяснить зрителям в речитативах. Очень часто говорок Бартоло изображают фальцетом: немцы на это реагируют просто страшным хохотом, смехом, аплодисментами. Наш зритель отзывчивый, но, наверное, не так хорошо знаком с творчеством Россини. В том плане, что, может быть, ему сложно следить за титрами, а весь юмор заключается в речитативах. В Германии, наверное, больше зрителей, знающих итальянский язык или искушенных ценителей музыки бельканто.
Я думаю, что это был очень крутой опыт. Потому что Берлинская немецкая опера очень хороша. Это здание, где есть огромная пристройка с репетиционной базой, пошивочными цехами, и прочее-прочее. Там огромный зал и прекрасная акустика, наверное, самая лучшая. Признаюсь, мне кажется, что лучшая акустика, с которой я работал — в Челябинске и в Берлинской немецкой опере. Почему? Потому что все звонко. Ты слышишь себя. В нашем театре — абсолютно искренне скажу — она лучше, чем, скажем, в Михайловском, но все равно немного сложновата. А там было приятно петь, потому что звук летит.
— В декабре и в начале января вы что-то будете петь в Новосибирске?
— Только что у нас прошел «Севильский цирюльник», прекрасный спектакль, в котором я исполнил партию Бартоло. Еще в нем Фигаро пел Павел Янковский, наш большой друг. Его участие — хороший знак, он очень хороший баритон. Я думаю, что он еще к нам обязательно приедет.
В январе у меня три выступления. В начале января — «Летучая мышь», музыка самая новогодняя. Это просто веселье, это брызги шампанского, это новогоднее настроение. Я считаю, что получат удовольствие и артисты, и зрители. Потом будет давно не петый мной Белькоре из оперы «Любовный напиток». Тоже здесь в тему, потому что, по сути дела, любовный напиток — бутылка вина, которую плут Дулькамара под видом чудодейственного любовного напитка предлагает простодушному юнцу Неморино. В конце января очень любимый мной спектакль и очень любимая мной партия, за которую я, кстати, и получил награду Национальной оперной премии «Онегин» в номинации «Мастер сцены», — Григорий Грязной в «Царской невесте».
— В каких российских театрах вы еще пели?
— Важная была премьера — а для меня не совсем премьера — в Московском академическом музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Я спел Риголетто (впервые эту партию я исполнил в Челябинской опере). Они искали хорошего Риглетто, и в итоге остались очень мной довольны, даже хотели сразу в штат забрать. Теперь планируют показывать постановку раза четыре-пять в год и готовы подстраиваться под мой график. Я рад, потому что Риголетто для меня, как и для каждого баритона, наверное, это уже топ из топов. Мне удалось это спеть неплохо. Я считаю, что, безусловно, это величайшая опера, не потому, что я люблю эту партию, а потому, что эта музыка гениальна. Говорят, что «Макбет» и «Отелло» — предвестники веризма. Но ведь и опера «Риголетто» — тоже. Та же заглавная ария — это чистый веризм, по сути. Это подлинные человеческие страдания, эмоции. Даже монолог «Pari siamo», это очень близко к веризму. Я считаю, что такая опера, дай Бог, будет и у нас в театре. Потому что она потрясающая. И петь Риголетто — большая честь и большая ответственность.
— Где еще в России вы выступали?
— В Челябинске я пел Риголетто, но это было пять лет назад. В этом году был интересный проект в омской филармонии. Мы пели c с нашими солистами «Франческу да Римини» Рахманинова. Было очень приятно, когда дирижер «прибрал» оркестр и получился спектакль, несмотря на то что было концертное исполнение. Но настолько волшебна музыка! Идет Год Рахманинова, поэтому оперы этого композитора должны быть в каждом музыкальном театре в России, а желательно и по всему миру. Эта музыка — русский веризм. Это такая предельная эмоциональность — гиперэкспрессия, которая близка каждому. Публика была очень довольна, нас много раз вызывали на поклон, а потом капельдинеры нам сказали, что так тепло оперу обычно не принимают. Там были наши солисты — Владимир Кучин, София Бачаева, Максим Головачев и тенор из московской консерватории. В итоге получился живой спектакль, от него остались очень приятные впечатления.
— Бывает, что вы отказываетесь от приглашений спеть?
— Да, бывает. Недавно отказался поехать в Дрезден, где предлагали спеть Бартоло. Но я должен был как раз в это время ехать в Россию, ведь перед родным театром у меня обязательств не меньше: если подтвердил свои выступления — значит, всё, так и будет. Даже если тебя Метрополитен-опера приглашает. Есть обязательства, есть ответственность. Мне нравится, что в Германии существует такая возможность порой — «jump in». То есть певец сидит себе, сидит, и вдруг — раз, уже через три дня поет Риголетто или там Амонасро. Порой так в Германии люди и выходят на ведущие театры. Обычно мне отказываться приходилось, потому что иногда не просто не успеваешь. Однажды, к примеру, было предложение из Бремена, а я приболел. Думаю: «Зачем я поеду сейчас?» В общем, бывают такие случаи, когда надо отказываться, поскольку иногда нужно и отдыхать. Я вот сейчас часто летаю, и это очень сильно изматывает…
— Какие ваши пожелания поклонникам к Новому году?
— Дорогие зрители, будьте здоровы, крепки, как вот этот сибирский мороз. И приходите в наш театр за душевной атмосферой и праздничным настроением. Без вас наша работа лишена смысла. Мы вам на каждом спектакле отдаем частицу своей души, и каждый спектакль живет своей жизнью. Одно дело — спеть оркестровую репетицию, другое — выходить на сцену, когда тебя слушает зритель. Это совершенно потрясающее чувство! Приходите в наш театр за жизненным тонусом!
Александр САВИН, специально для «Новой Сибири»
Фото: пресс-служба НОВАТа
Ранее в «Новой Сибири»:
Музыкальная жизнь — 2023: Новосибирск продолжает звучать гордо
Новосибирский музыкальный театр вновь испытает магию оперетты
