«Все вальсы Шопена» недавно с большим успехом исполнил солист Новосибирской филармонии, лауреат международных конкурсов Дмитрий Карпов. Отклик был таков, что Камерный зал филармонии не смог вместить всех желающих попасть на этот, казалось бы, обычный, да не совсем, как выясняется, концерт.
Вальсы Шопена не назвать редкостью ни в концертной практике, ни в индустрии звукозаписи, они постоянно звучат в различных ситуациях нашей современной жизни, присутствуют и в качестве рингтонов, существуют и как интереснейшие музыкальные документы, и как «бисы» многих концертных программ. Но это не тот случай, когда мы просто слушаем различные пьесы, перед нами разворачивается увлекательная, захватывающая история, поведанная пианистом, его игрой, его музыкальным нарративом. Вальсы Фридерика Шопена дают для этого все возможности. Конечно, это не танцевальная музыка, лирические миниатюры рассказывают о переживаниях человеческой души. Здесь мир высокой поэзии, утонченных чувствований. Это концертные пьесы, вдохновенные и глубокие, изящные и блестящие, в которых мастерски использован весь арсенал современной техники и виртуозного пианизма. И это своеобразный портрет эпохи, ее атмосферы, пристрастий, моды, в конце концов. А также и некоторых ее ярких, даже эпатажных персонажей. Стоит назвать хотя бы Жорж Санд, ставшую героиней всего второго отделения концерта.
В этом интервью Дмитрий Карпов рассказывает о своем успешном проекте.
— Это очередная монографическая программа, какие у вас не редкость. Не так давно были Рахманинов, Скрябин.
— Конечно, я все-таки лауреат конкурса имени Скрябина. Рахманинов не совсем «мой композитор», я абсолютно честно так говорю. Но я нашел ту музыку, которая, как мне кажется, хорошо у меня получается. Но не весь Рахманинов, я и не замахиваюсь. Понимаю, что по природе Скрябин мне ближе и Шопен.
— Чем же так привлекательно для вас творчество Шопена?
— Всякий, кто тяготеет к романтической музыке, тот тяготеет к Шопену. Хотя это особый способ существования за роялем, тоже эмоциональный, но здесь я бы ушел от штампов восприятия этой музыки. Шопен великий, он является целой вселенной. Есть расхожее мнение: Шопен такой салонный композитор, немножко для дам. Да, у него была такая музыка, может, более доступная для исполнения, более простая, демократичная, он продвигал свою музыку, творчество. Но Шопен был прекрасным пианистом, одним из лучших в свое время, и есть сочинения, их масса, которые по сложности задач не уступают ни листовским, ни шумановским, в общем, всем великим романтикам того времени. Пианистические задачи в его музыке сложнейшие технические. Чего стоят его этюды, его сонаты, его концерты. Это виртуознейшие сочинения, для исполнения которых требуется высочайшее исполнительское мастерство. Хотя он писал и музыку очень доступную, демократичную. И эта программа — «Все вальсы Шопена» — включает и такую музыку, потому что вальсы также разнообразны, это тоже целая вселенная, хотя, казалось бы, один танец, один размер — трехдольный. Но они настолько разные. И по настроению, по темпоритму, и по содержанию. По сложности. Есть, конечно, вальсы, благодаря которым эта музыка до сих пор обретает популярность, неослабевающий интерес к фортепиано, потому что Шопен, его мелодическое мышление, как бы мы сегодня сказали, обладало такой «хитовостью». Он создавал мелодии, которые западали в душу.
Он писал фортепианную музыку, чуть-чуть есть виолончельной, немножко песен. Он именно певец фортепиано, душа его, суть его. Такое его творчество, посвященное роялю. Он изливал все самое сокровенное этому инструменту.
— Конечно, как же пианистам не любить музыку Шопена.
— Для пианистов счастье, что очень большое наследие он оставил, огромное количество сочинений разных. И концерт «Все вальсы Шопена»– это практически концерт-биография, потому что вальсы он писал на протяжении всей жизни. И среди самых первых его сочинений они были. Я играл эти вальсы юношеские, он там 17-летний, совсем юный, но уже большой композитор. И последний вальс — орus 64, самый известный, до диез минорный, который везде звучит, это одно из последних сочинений вообще, уже незадолго до смерти. Вальсов 19 всего. Я их разбил на два отделения и распределил как бы по ходу его жизни. Поэтому и получился такой концерт-биография. Порядок исполнения у меня эксклюзивный, его придумал именно я и, наверное, не совру, если скажу, что никто не играет в таком порядке эти вальсы. Потому что они изданы по-другому и в сборниках пронумерованы по-другому.
— Вы еще и некую исследовательскую работу, выходит, провели?
— Конечно. У этого концерта эксклюзивная особенная концепция, авторская, моя собственная, я и сам его вел, когда по России эту программу представлял в разных городах.
— То есть это не премьера была у нас в Новосибирске?
— Нет, эту концертную программу я придумал давно, здесь исполнить в силу разных обстоятельств не получалось. Но сейчас наступили новые времена. И я рад, хорошо, что концерт состоялся. Это чудесная музыка. Ее редко кто собирает в одной программе. Они обычно в концерте как некая добавка к более значительным сочинениям: балладам или сонатам. Или как такие «бисовочки» небольшие. А вальсы очень разные. Есть очень виртуозные, сложные для исполнения, а есть попроще, для домашнего музицирования. Он их писал, издатели публиковали. Знатные люди, у которых стоял этот инструмент, покупали эти ноты, и таким образом звучали мелодии Шопена в домах, эта музыка жила и сегодня живет. Хотя это искусство сегодня очень элитарное, но это мелодизм, из которого черпали потом целые поколения композиторов, например, можно вспомнить Таривердиева, очень многое взято из этих интонаций. Мелодизм Шопена такой сильный, проникающий, он влияет на мышление музыкальное, до сих пор влияет. Здесь человеческие эмоции, их разнообразие. И в то же время их понятность и доступность. Музыка Шопена про жизнь, про человеческие переживания. Да, это связано с любовью, ее градациями, с человеческими радостями. Есть, например, вальс посвященный встрече долгожданной с родителями, с родными после того, как он уже покинул Польшу, вальс ля бемоль мажор. Некоторые вальсы посвящены его увлечениям. Гению обязательно, конечно, нужен объект обожания, без этого невозможно.
— И что ж — никаких загадок при исследовании не обнаружилось? А что за вальс с непонятным авторством?
— Возникают автографы. Были богатые знатные семьи, для которых Шопен специально писал небольшие пьесы, в том числе вальсы. Такие автографы и спустя сто лет всплывают. Здесь возможны и мистификации, как мы знаем. Но вот уже признано сообществом музыкальным, экспертизы проводятся графологические, можно ведь изучать его письма, над этим много специалистов работает, тема важная. И вот утверждено 19 вальсов на сегодняшний день, где считается, что подтверждено авторство. И я как музыкант не вижу подвоха. Но вот еще один вальс появился, и здесь можно сомневаться. Недавно он возник, и его возникновение не совсем понятно
— Время подтвердит его подлинность или опровергнет.
— Да.
— Такой аншлаг, такой интерес любителей музыки именно к этому концерту был прогнозируем для вас или стал неожиданностью?
— Отчасти неожиданностью, отчасти прогнозировался. Но я не думал, что за 9 дней до концерта будут проданы все билеты. В результате чего я вынужден был для тех, кто не попал на этот концерт в Камерном зале филармонии, сделать дополнительный: на концертной площадке в центре «Лига-капитал», где мы проводили восьмирояльные концерты, фестиваль дуэтов и не только, там я повторил эту программу. Это небольшая площадка, более соответствующая салону, что как раз более соответствует этой музыке. Именно на таких площадках в то время звучала эта музыка. Не в больших залах, а в более камерной интимной обстановке. И вот спустя неделю с лишним после этого концерта для тех, кто не смог купить билеты, потому что в зале есть ограничения по вместимости, я пригласил слушателей на эту площадку. Исполнил эти вальсы на рояле Мери Лебензон, часть из них. Там еще есть несколько прекрасных роялей. Из восьми можно было выбрать. Есть Steinway 100-летний, например, но и Bechstein, который стоял у Мери Симховны дома, она часто проводила уроки дома, мы занимались на этом рояле и очень многому научились именно на нем.
— Получается, что здесь объединяется несколько событий: и Шопен, и рояль легендарный, на котором тоже довольно часто звучал Шопен.
— Конечно, мы создаем событие, должны его максимально наполнять.
— К тому же концерты состоялись в марте, когда, как известно, Шопен и родился. Вы специально подгадали выступления с его музыкой к этому времени?
— Нет, абсолютно нет.
— Уже события начали сами выстраиваться так, чтобы получился как можно более эффективный результат.
— Да, это очень радостно. И как раз накануне открытия Транссибирского арт-фестиваля. Можно было бы сыграть в Большом зале, но там уже начались репетиции, подготовка к фестивалю. В этом зале у меня были проекты сольные: «Четыре сонаты Бетховена», помню, собирали большое количество публики, был полный зал.
— Планируете ли продолжение своих музыкальных рассказов о Шопене?
— Конечно, у меня есть проекты, связанные и с Шопеном, и другие концептуальные проекты. Не буду пока раскрывать всех секретов, но планирую еще одну шопеновскую программу, очень интересную. В следующем сезоне также накануне очередного Транссибирского фестиваля сыграем в марте. Раз уже есть такая традиция, то будем ее поддерживать.
— Отлично, будем ждать новых открытий. Ну а что готовите в завершение сезона текущего?
— В мае планирую концерт с нашим пианистом Германом Таразановым, обладателем приза зрительских симпатий престижного конкурса, будет исполнена музыка Скрябина и Рахманинова, та, в которой слышна такая характерная для России колокольность.
Марина ЛОГИНОВА, специально для «Новой Сибири»
Фото: Новосибирская филармония
Ранее в «Новой Сибири»:
