«Город завтрашнего дня». Сибирский модернизм в чистом поле зрения

0
4830

Федеральная выставка, посвященная истории и наследию архитектуры советского модернизма, может открыть глаза в том числе и на историю развития сибирских городов: какими они могли быть, какими стали и почему.

О «бумажной» новосибирской архитектуре давно знают все интересующиеся жители города — в каком-то смысле она является гордостью Новосибирска, поскольку эти футурологические и изначально «неосуществляемые» проекты, как уникальные образцы, хранятся в виде планов и эскизов во многих музеях страны и мира. Кое-что из этого наследия время от времени выставлялось на площадках города — их могли увидеть, например, посетители «Золотой капители» и арт-галереи «Че». Но далеко не все футуристические проекты остались лишь на бумаге, кое-что из них было реализовано.

На днях в Новосибирске в Центре культуры ЦК19 на улице Свердлова открылась уже не местная, а большая федеральная выставка, где можно увидеть проект международной группы кураторов и исследователей под названием «Город завтрашнего дня», посвященный истории и наследию архитектуры советского модернизма. Показ проекта организован Гёте-Институтом в Новосибирске в рамках Года Германии в России, он посвящен теме советской архитектуры, представленной утопическими проектами и реализованными постройками, начиная с авангарда 1920-х годов до последних лет существования СССР.

Гёте-институт в очередной раз хотел напомнить о принципах интернационального модернистского движения ХХ века — о самой влиятельной школе искусства и дизайна XX века, высшей школе строительства и художественного конструирования, носящей название Bauhaus, что с немецкого переводится как «дом строительства». Безусловно, огромное влияние на развитие модернистского движения оказала и школа ВХУТЕМАСа — результаты всей этой работы как раз и можно увидеть в ЦК19.

Передвижная выставка — это свыше 600 признанных шедевров и малоизвестных памятников архитектуры бывших советских республик, представленных в виде фотографий, моделей, планов, фрагментов кинофильмов из более чем 70 архивов. Она уже была показана в Ереване, Минске и в московской Государственной Третьяковской галерее, а после Новосибирска отправится в Тбилиси. Проект имеет особый новосибирский раздел, и о деталях этой немаловажной для Сибири составляющей экспозиции рассказывает местный художник и куратор, подготовивший этот раздел, — Антон Карманов.

— Антон, ведь для Новосибирска такая выставка не является какой-то сенсацией. Даже «Новая Сибирь» довольно часто обращалась к теме нашей «бумажной» архитектуры, о которой то и дело вспоминают как о чем-то передовом и даже революционном.

— Сенсацией она является — такого количества оригиналов по количеству и разнообразию никто и никогда не выставлял. В Новосибирске было три известных мне крупных выставки — «Конец архитектуры» в Союзе архитекторов, где были представлены семинары НАМС и две памятных выставки, посвященных Сергею Гуляйкину и Виктору Смышляеву, — с их работами. Тут на выставке представлены все периоды, все группы, документальные слайды, собраны все тексты авторов в отдельном альманахе. Можно сказать, что это кодифицирующая или канонизирующая выставка новосибирской бумажной архитектуры. Она также показывает и как из прикладной работы в проектных организациях авторы легко переходили на «бумагу», насколько это было близко и это очень важно — как устанавливается связь с советским модернизмом, — они ведь органически связаны.

— В «Новой Третьяковке» на Крымском валу в 2019 ты сделал все вполне концептуально, но масштабы были совсем другие, как я понимаю. А напомни читателям: откуда вообще взялась «бумажная архитектура» у нас в городе?

— Первая такая группировка «ГГЧ» появилась в экспериментальном отделе Облколхозпроекта, к ней относились Сергей Гуляйкин, Сергей Гребенников, Андрей Чернов, с ними из Москвы работал Иван Шалмин. Следующее поколение, присоединившееся к ним — Андрей Кузнецов, Вячеслав Мизин, Виктор Смышляев, — работали в другой неформальной группировке под названием «Новосибирская архитектурная секция». Третье поколение — это поколение новосибирских архитектурных молодежных семинаров «НАМС», к нему относится Александр Ложкин.

— Насколько я помню, все началось в 1982 году, когда группа студентов архитектурного факультета инженерно-строительного института приняла участие в голландском международном конкурсе. Там они впервые создали оппозицию официальным архитектурным парадигмам, как это сейчас принято называть.

— По новым данным, отсчет можно вести с прохождения преддипломной практики Иваном Шалминым и Сергеем Чертковым в мастерской у Гутнова в 1982 году. Где в мастерской они знакомятся как с НЭР-овцами, так, к примеру, с Михаилом Беловым. На выставке есть слайды, где Михаил Белов показывает ту самую свою сенсационную работу, получившую первую премию перед отправкой на конкурс Japan Architect, — «Дом-экспонат на территории музея ХХ века». Все эти встречи были как-то очень своеобразно поняты, «глубоко», подчас превратно, подчас иронично переработаны. Так началась бумажная архитектура в Новосибирске. «Гастрольный театр» был позже — он появился в 1984 году. А архитектурные конкурсы, кстати, здесь не были чем-то важным, для них что-то делали, но почти никогда ничего не успевали отправить.

— А потом сибирская «бумажная» архитектура умерла и осталась только в архивах.

— Перед этим все-таки было десять лет довольно активной работы. «ГГЧ» в Облколхозпроекте делает серию планировочных решений поселков Новосибирской области, где вполне серьезные проектные решения сопровождаются «космическими коровниками» в стиле эдакого «барабинского палладианства». «НАС» разрабатывает свое «темное» стилевое решение — эдакий формализм антимира, то ли фильмического, то ли ведьмаческого. Потом в Сибстрине начинается период новосибирских молодежных семинаров, где отрабатываются принципы постмодернистского планирования городов, радикально отличающиеся от существовавшего тогда советского градостроительства. Параллельно возникает первая частная архитектурная контора в Новосибирске, «Аврора»: нашим бумажникам удалось договориться с комсомольскими функционерами — несколько лет они работали в некой околокапиталистической сверхреальности, с частными заказами — с не очень результативным опытом внедрения фантастического в реальное. К концу 80-х частные проектные бюро начинают открывать архитекторы старшего поколения, «Аврора» закрывается, Чернов и Гребенников идут в Союз художников и начинают заниматься книжной графикой. В бумаге появляются упаднические инсектоидные мотивы — дома с лапками жуков или нарративные работы улетающего на воздушных шариках оперного театра. К 1993 году «новосибирская бумажная архитектура» останавливается. За последние два года я пересмотрел все архивы, какие только есть в Новосибирске, поскольку мы решили напечатать новосибирскую «бумагу» отдельным изданием. Для начала переиздали «Неизвестную архитектуру Новосибирска».

— То есть так ты и оказался «прокуратором» на этой выставке.

— После выставки в Новой Третьяковке, где я сделал сибирский раздел с «бумагой» и небольшим числом модернистских проектов, ко мне опять же обратились основные кураторы проекта Рубен Аревшатян и Георг Шёльхаммер, они занимались такими крупными мероприятиями, как, например, Венецианская биеннале, «Манифеста», «Документа». Поначалу меня воспринимали как «сопровождающего», но когда я им показал часть собранных архивов и рассказал о возможной структуре новосибирского раздела, мне предложили заняться так называемым «локальным расширением» экспозиции. Где я предлагал увязать сибирский модернизм с бумагой, конструктивизмом и найти, собственно, его корни в Сибири. Ведь обычно наш конструктивизм понимается как явление, взявшееся из ниоткуда.

— Да, ты уже бросал реплику о том, что он появился, как чертик из табакерки. Непонятно, откуда взялся, и непонятно, куда потом исчез.

— Но это неправильное понимание — так, в принципе, не бывает. Я связался с архивами и частными собраниями, их набралось примерно 70. Два московских музея и два коллекционера, два екатеринбургских архива, шесть-семь источников из Омска и Томска, четыре красноярских…

— И что ты от этих источников требовал?

— Например, первый генплан Новосибирска 1925 года, напоминающий реконструкцию Парижа бароном Османом. Или устав региональной группы ОСА, планшеты Музея Ленина в Красноярске, материалы по автономной индустриальной колонии «Кузбасс», по омскому Худпрому с его образовательными программами ВХУТЕМАСа. Разные материалы…

— Вот, я вижу, что на месте надписи: «Будущая городская часть» на левом берегу Новониколаевска буквально через три года уже нарисовали домов больше, чем на правой…

— Да, здесь я хотел показать, как происходило мышление — как огромные пустые пространства заполнялись городами. Мне интересны были универсальные принципы: что происходит в человеческом измерении — культура, идеология, экономика… и так далее. Архитектурные концепты, в основе которых лежат те или иные принципы организации жизни, я и старался выявить и собрать в экспозицию.

— Например?

— Например, тут есть раздел о «сибирской бетонной школе». Как ты понимаешь, бетона без цемента не бывает, так вот в 1907 году в Кемеровской области начались изыскания, стали копать известняки, и к 1912 году там получили первый цемент — это первое крупное цементное производство в нашей части Сибири. В 1907 году на инженерном отделении Сибирского технологического института начинает преподавать профессор Ульянинский, он в дальнейшем будет инженером Сибревкомовского моста, Фридмановского дома и 1-й поликлиники, а в 1912 у него заканчивает учебу Николай Молотилов, который станет учителем Николая Никитина, проектировщика Останкинской телебашни, инженера МГУ, фундамента Дворца Советов, скульптуры Родина-мать.

— Иными словами, без бетона не было бы конструктивизма в Новосибирске?

— Да, железобетонное строительство тогда, судя по всему, очень вдохновляло. Тот же Николай Кузьмин, описывая свой революционный проект дома-коммуны, предполагал его возведение исключительно из бетона. Ссылался, кстати, на «систему Молотилова». Все здесь было взаимосвязано.

Проект города-сада Щеглова (Кемерово). П.А. Парамонов. 1918
Проект города-сада Щеглова (Кемерово). П.А. Парамонов. 1918

— А если бы рядом с городом построили еще больше кирпичных заводов, то и архитектурные стили бы тогда не изменились?

— Ну, знаешь… Смешно, конечно… А если бы под городом тогда нашли месторождение полимеров? Ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда.

— Как я вижу, масштаб сибирской части выставки получился вполне глобальным.

— Да, знаешь, со стороны сейчас уже кажется, что в России не существует последовательной внятной архитектурной истории XX века, а вот тут у нас в Сибири она как-то наметилась. Конечно, не на пустом месте — мне, к примеру, очень помогла работа с музеем Баландина, там я смог познакомиться с архивом Оглы … Но пока мы не пересмотрели огромное количество материала, у нас никак не складывалась общая модель или каркас. Ведь не имело смысла просить у сибирских музеев «какие-нибудь там» образцы, нужна была конкретика, фокусирование. И в процессе накопления материалов концепцию новосибирского раздела пришлось переструктурировать раза три-четыре.

Железнодорожный вокзал на БАМе. Главный фасад. Постышево. Авторский коллектив под руководством В.П. Авксентюка 1970-е гг.
Железнодорожный вокзал на БАМе. Главный фасад. Постышево. Авторский коллектив под руководством В.П. Авксентюка 1970-е гг.

Новосибирск, Томск и Омск — это три точки, где начал развиваться сибирский модернизм, — с 1925 по 1927 год. Николай Кузьмин здесь стоит как бы несколько обособленно — это человек, который находился в архитектурном процессе с начала 20-х годов до 80-х, — причем по большей части в Новосибирске. Из сибирских архитекторов он, пожалуй, единственный является абсолютно хрестоматийной фигурой, рассматривая его биографию, становится очевидно, откуда начинается и конструктивизм, в частности, и модернистская архитектурная школа, и модернизм в целом. Буквально на днях мне позвонили из Москвы и попросили подготовить для них материал как раз для выставки Кузьмина.

Лестница. Проектирование. План, фасад, разрез, аксонометрия. Омск. Студент Н.В. Шумайлов 1928 г.
Лестница. Проектирование. План, фасад, разрез, аксонометрия. Омск. Студент Н.В. Шумайлов 1928 г.

— На что бы ты порекомендовал посетителям обратить внимание в первую очередь?

— Всем говорю — начинать надо с того, чтобы сразу согласиться: все, что вы увидите на выставке, возможно к реализации. Тема «протомодернизма» вообще очень интересна, ранний модернизм в Сибири тесно связан с местной поэзией — футуризм и авангард в литературе как минимум на десять лет опередили новые тенденции в архитектуре. Именно там впервые появляются типы чувственности и сознания, которые привели в движение границу поэтического, фантазийного и реального — они первые оказали воздействие на стандарты традиционного общества. Тут играли роль и символические встречи — к примеру, художника и поэта Антона Сорокина, который получил от Давида Бурлюка «Удостоверение в гениальности». То ли в своих фантазиях, то ли в действительности он называл белых, захвативших Омск, навозными людьми и предлагал Александру Колчаку, как адмиралу, поскорее оказаться в море. Антон Сорокин не строил здания, но создавал определенное умонастроение, исходя из которого, поэт Мартынов и художник Мамонтов отправляются поступать во ВХУТЕМАС, или Петр Русинов берется за внедрение образовательных программ того же ВХУТЕМАСА в омский худпром еще в 1926 году. Все это имеет отношение к зарождению модернизма в Сибири, так же как литература и кино Шукшина, Распутина, Вампилова позднее.

— Когда говорят о новосибирском конструктивизме, первым делом в голову приходит улица Серебренниковская, в свое время застроенная домами НКВД. А что интересного можно вспомнить из более поздних построек?

— Как ни странно, понятие «советский модернизм» возникло совсем недавно, в самом начале 2000-х, в эпоху, когда наследие советской архитектуры начало приходить в упадок и возник вопрос — что со всем этим делать? Разобрать, взорвать, улучшить сайдингом или оставить разваливаться?.. Здесь важно отметить, что очень большое значение имело не мнение профессионалов, а, к примеру, книга французского фотографа Фредерика Шобена «СССР: Космические коммунистические постройки». Он наснимал очень много объектов в бывших советских республиках, в значительной мере это переусложненные объекты, которые архитекторы называют «свадебными тортами». Это выглядит помпезно, это даже не всегда модернизм, или модернизм в глубоко кризисном его состоянии, но по-своему красиво. Книга оказалась очень популярной. Удивлены были все — такой архитектуры не видели на Западе, такой архитектуры там нет. Но ее не видели и у нас — оказалось, что здесь ее тоже как будто бы и не было. Условно, мы видели эту архитектуру по унылым разбеленным репродукциям в журнале «Архитектура СССР». С этой «западной» подачи вдруг пришло понимание интересности советской архитектуры. Конечно, в книге Фредерика Шобена не ставилось никаких серьезных вопросов. Жили-то мы на массивах, а не в этих «пирогах»…

Парада в честь отправки Театра Оперы и Балета на зарубежные гастроли. Проект. Новосибирск. С.А. Гребенников, 1994 г.
Парада в честь отправки Театра Оперы и Балета на зарубежные гастроли. Проект. Новосибирск. С.А. Гребенников, 1994 г.

— А много ли было практической пользы от таких «космических» сооружений?

— Я бы на другой аспект обратил внимание — именно модернистский. С 1914 по 1955 год на одного городского жителя России, а потом и Советского Союза приходилось примерно 3-5 квадратных метров жилой площади. Это было никаким не нормированием, а просто данностью. Сейчас трудно себе представить, что в то время даже в планах не было изменить такую ситуацию: судя по документам, которые я встречал, к концу 30-х предложение сделать нормой шесть-семь метров считалось фантастикой. Или — что еще более странно — ставился вопрос, чем же мы такие площади будем обставлять в смысле предметов интерьера. Никаких планов о массовом строительстве жилья не было, вплоть до эпохи хрущевок. Сталинские дворцы росли наравне со сталинскими бараками, одновременно продолжал идти процесс заглубления в сталинские землянки.

— Да, знакомая ситуация. Иметь желание купить дом, а возможность — купить козу...

— Так вот, выставка и имеет цель сделать историческую переоценку всей этой ситуации. Вот здесь, например, ты видишь материалы по знаменитой интернациональной коммуне АИК «Кузбасс», которую инициировал, чтобы «дать стране угля», сам Ленин. В начале 20-х годов в Нью-Йорке даже выходил специальный бюллетень, призывающий рабочих ехать в Кузбасс строить светлое будущее. И действительно, около 700 американских и голландских колонистов-идеалистов за несколько лет понастроили комплексы индивидуальных домов по европейскому образцу. В коммуне был самый что ни есть интернационал — от финнов до индонезийской принцессы, и все эти люди пытались реализовать в Кузбассе международную коммунистическую утопию. Этот фантастический интернационал через шесть лет закрыли вместе с НЭПом, но совсем не потому как всех порубили в паштет, как еще не так давно транслировалось в СМИ. В 1927 году еще так не делали, просто в Кузбассе окрепли свои местные институции. А вот первая европейская архитектура в Сибири осталась там до сих пор. Кстати, подобные здания, слегка модернизированные, продолжали в Кузбассе строить вплоть до 50-х годов.

Здание-башня. Основы архитектуры. Омск. Автор Я.И. Пляското, 1920-е гг.
Здание-башня. Основы архитектуры. Омск. Автор Я.И. Пляското, 1920-е гг.

Глядя на этот стенд, сразу вспоминаешь строчку Маяковского.

— Да, здесь можно познакомиться с историей создания в Кемерово «Города-сада». Проект инженера Парамонова 1918 года стал первым генпланом Кемерово, на котором присутствовала характерная для «городов-садов» сетка улиц с пересекающими их диагоналями, системой площадей, большими зелеными зонами. Эта одна из первых сибирских утопий предполагала создание сверхблагополучного города будущего с нуля.

— «Через четыре года здесь будет город-сад». Это до сих пор многие помнят.

— Маяковский, вообще-то, описывал настоящую катастрофу с замерзающими под телегами строителями — тем, кому не хватило землянок, а из стихотворения выдернули одну фразу и начали с ней носиться, как с флагом. Новокузнецк — чистый пример вымещения повседневной реальности утопией. В Кузнецке, кстати, также проектировался «город-сад», но по одну сторону железнодорожной ветки от нынешнего города там давно нахаловка, и существующий город к изначальному проекту никакого отношения не имеет. Вообще, серьезное отличие сибирских «городов-садов» от европейских в том, что у нас города не расселяли, как у них, у нас городов просто не было, их начинали возводить с нуля.

Первая Западно-Сибирская сельскохозяйственная, лесная и торгово-промышленная выставка. Павильон Сибиреведения. Омск. Л.А. Чернышов, 1911 г.
Первая Западно-Сибирская сельскохозяйственная, лесная и торгово-промышленная выставка. Павильон Сибиреведения. Омск. Л.А. Чернышов, 1911 г.

— А поскольку получалось это всегда вполне удачно, то эта практика прижилась.

— Не уверен про удачность, но надо заметить, что сибирский генезис городов связан с переселением, поэтому все, что у нас строилось, — строилось на пустом месте и как бы на вырост. Вспомни наш огромный вокзал «Новосибирск-главный», а ведь значительная часть города тогда состояла из избушек и бараков. И это строительство «с замахом» по традиции продолжалось вплоть до 70-х и 80-х годов — на БАМе, например. Города строили то в чистом поле, как ВАСХНиЛ, то в чистом лесу, как Академгородок, то в чистом болоте, как городки нефтяников. И это слово «чистый» у нас всегда оставалось и никуда никогда не исчезало — с его помощью мы и внедряли футурологию в жизнь.

Николай ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»

«Лестница. Проектирование»  и «Здание-башня. Основы архитектуры» — из собрания Омского областного музея изобразительных искусств имени М.А. Врубеля

«Проект города-сада Щеглова (Кемерово). П.А. Парамонов. 1918» — МИАС С.Н. Баландина

«Железнодорожный вокзал на БАМе. Главный фасад. Постышево» — Авторский коллектив под руководством В.П. Авксентюка. 1970-е — архив В.П. Авксентюка

«Парад в честь отправки Театра Оперы и Балета на зарубежные гастроли. Проект. Новосибирск. С.А. Гребенников, 1994 г.» — архив С.А. Гребенникова

Остальные иллюстрации — из архива Антона Карманова

Whatsapp

Оставить ответ

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.