В конце прошлого года в Новосибирске прошел Всероссийский литфестиваль «Белое пятно». Одним из главных его участников стал известный столичный поэт, публицист и переводчик Игорь Караулов, автор четырех поэтических книг. С 2022 года Караулов примыкает к литературному движению Z-поэзии (поэзия СВО) и признается одним из лучших авторов в этом объединении. С Игорем Александровичем на «Белом пятне» пообщался наш корреспондент.
— Вот уже третий год Россия ведет СВО. Как изменилась роль поэзии, в современном обществе, ощущаете ли вы смену оптики у коллег по литцеху? О чем пишете в последнее время сами?
— Прежнее поэтическое сообщество раскололось, одни поэты еще глубже ушли в свою тусовку, другие вышли вон из этого сообщества и оказались перед лицом «простого читателя». Почти три года продолжается наше взаимное знакомство, и мне эта новая, внецеховая публика нравится. Более того, мне кажется, все больше авторов поворачивается лицом к стране, к истории, к современности, исчезает страх перед прежними заправилами литпроцесса.
Я пишу в принципе о том же, о чем писал раньше, — о себе и о мире вокруг меня; если я пишу об СВО, это значит, что СВО еще идет. Но я пишу и о многом другом.
— Способны ли стихи облагораживать? Как на вас воздействует поэзия?
— Хотел ответить наперекор общему мнению: мол, какое благородство, среди поэтов одно пьянство и мелочная зависть, но вспомнил новосибирца Андрея Ложкина, основателя конкурса имени Высоцкого, для которого поэзия стала основой духовного возрождения. На меня стихи воздействуют по-разному. Одни раздражают, другие заставляют чуть-чуть поплакать, третье восхищают, четвертые оставляют равнодушным.
— «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» — как сегодня прокомментируете Некрасова?
— Начинающий поэт совсем не обязан быть уже готовым гражданином, гражданская зрелость может прийти и позже поэтической. Но к моему возрасту, если ты лишен мысли гражданской, то ты, пожалуй, не поэт, а дурак.
— Без чего беллетристике не стать литературой?
— Без представления об иной реальности, которая скрывается за реальностью видимой, порой просвечивая сквозь нее.
— Прозаики ставят перед собой задачу создания нового архетипа. А поэты?
— А поэта определяют три вещи: свой путь, свой мир, свой язык. Причем первое, а отчасти и второе выходит за рамки текста как такового.
— Образование — важная составляющая для любого человека, особенно творческого. Но, с другой стороны, все признают, что на поэта нельзя научить. Где золотая середина в этом вопросе: где и у кого учиться поэту? Как подготовить сегодня хорошего писателя?
— Как говорил великий Туркменбаши, «только туркмен может сделать туркмена туркменом». Лучше всего, когда поэт учится у своего любимого поэта. Это и есть традиция в буквальном смысле: передача от сердца к сердцу.
— Что такое счастье? Когда эйфория больше — в процессе создания текста или сразу после его написания?
— Счастье — это когда никому нет до тебя дела, но тебя это не напрягает. После написания от текста есть удовольствие, когда он всем вдруг понравился. Но вот парадокс: как правило, такие тексты тяжело пишутся и кажутся отходами производства.
— Творчество — уход от реальности. А что не так в жизни вокруг?
— Да нет, не уход. Наоборот, врубание в реальность. И попытка ее дополнить на основе того, что ты о ней понял.
— Современные поэты кормят себя и семьи не стихами. И работают кто кем: библиотекарем, преподавателем, журналистом, экскурсоводом, врачом, юристом… Самая подходящая профессия для поэта — это? Кто ближе к поэту — ювелир или полководец?
— Из врачей получаются поэты — юмористы или зануды. Хорошие поэты выходят из математиков. Я по образованию географ, больше всего работал переводчиком, сейчас меня кормит журналистика. Все равно в поэзии я верен географии и вообще естественным наукам. Ювелиров и полководцев среди поэтов не знаю.
— Как вы думаете, будут ли люди через полвека писать стихи?
— А куда они денутся? Но им придется безнадежно соперничать с машинами. Так что сидеть им без поэтических премий.
— За каким направлением ближайшее будущее? За короткой прозой, романом или повестью?
— В прозе — за романом и будущее, и настоящее. Людям хочется, чтобы текст увлекал и долго не кончался.
— Как не заблудиться в мире, где «все дозволено»?
— Осознать, что все дозволено не только тебе.
— С кем из литераторов XIX-XX веков мы бы хотели оказаться за одним столом?
— С Михаилом Михайловичем Пришвиным. Серьезный интерес к литературе начинался у меня в том числе с дневников Пришвина. Он дает нам уникальный пример независимого писателя, прожившего всю жизнь в складках эпохи, одновременно и не работавшего на пропаганду, и не противостоявшего власти. Он создал концепцию творческого поведения: как надо жить, мыслить, проводить свое время, чтобы у тебя что-то получалось в литературе. И он удивительно долго сохранял способность развиваться, меняться. Так что нам было бы о чем поговорить.
— Как меняются основные задачи искусства со времен Аристотеля? Чеховскому Треплеву нужны были новые формы. Кому они сейчас нужнее — творцам или публике?
— Новых форм требует логика развития искусства. А публике они даром не нужны. Отсюда выбор для творца: отдаться этой логике или ублажать публику. Хорошо бы найти третий путь, но это сложно.
— Зачастую человек, приобретая известность, становится заносчивым — почему так происходит? Знаете ли исключения?
— Ну всем же хочется возгордиться, дай только повод. Есть исключения. Например, я заносчив, но не очень известен.
— Поэту необходимо быть искренним. Но как быть с тем, что правда у каждого своя?
— Заметил, что наиболее искренним публике кажется наиболее фальшивое. Есть некий стандарт искренности, которому не каждая личная правда соответствует. Приходится слыть неискренним, но следовать своей правде.
— Есть такая фраза: «Разум может ошибаться, а сердце — никогда». Прокомментируете на примерах из собственной жизни?
— Я ошибаюсь и разумом, и сердцем. Меня спасает милосердие судьбы и окружающих.
— Какая житейская мудрость открылась вам далеко не сразу?
— Что равнодушие встречается чаще любви и неприязни.
— Писательство — сбор и анализ материала, письмо и редактура, всевозможные переговоры… А жить когда?
— Да я не занимаюсь писательством. Поэтому живу.
— У нынешних прозаиков большой интерес к советскому прошлому: вспомним романы «Обитель», «Каменный мост», «Авиатор», «Истребитель»… А поэты в основном описывают реальность. Почему так?
— Дураки потому что. Без внимания к истории крупного поэта нет.
— Одна из главных проблем в нашей некогда литературоцентричной стране — слишком медленное сближение писателей с читателями. Что готовы предложить в качестве решения?
— Мне кажется, поэтов должно взять в оборот общество «Знание» и возить по стране, как оно возит лекторов. К оленеводам пусть везет, на дальние заставы. Кстати, платят они хорошо, поэты голодать не будут.
— Существуют компьютерные программы, способные рифмовать со смыслом, то есть создавать что-то подобное стихам. Сможет ли когда-нибудь компьютер заменить поэта? И что тогда делать творческим людям?
— Некоторые поэты пишут так, как будто сами пытаются заменить компьютер. Думаю, стихопродукция компьютера даже может войти в моду, например, в силу особой суггестивности. Но стихи ручной работы, как и обувь ручной работы, тоже найдут свою нишу.
— Слово — серебро, а молчание — золото. Сила слова уступает силе поступка. А в чем же тогда привлекательность писательского труда?
— Попытаться придать слову силу молчания. Дерзкая задача, если подумать.
— Одно из заблуждений юности — что жизнь длинна. А какие заблуждения у зрелости?
— Что ты поумнел.
— Все проходит. И, похоже, эпоха бумажных книг близка к своему завершению. А что придет ей на смену?
— Нет, бумажные книги будут всегда. Мы уже четверть века с ними прощаемся. Но они не уходят.
— Ваш любимый сказочный герой?
— Незнайка.
— А теперь несколько вопросов в формате блиц. Пушкин или Лермонтов?
— В детстве Лермонтов, сейчас Пушкин.
— Красное или белое?
— Белое.
— Море или горы?
— Море у подножия гор.
— Утро или вечер?
— Утро.
— Молодая или красивая?
— Красивая.
— Крым или Москва?
— Москва.
— Что вы сделали единственный раз в жизни?
— Выкурил сигарету (с табаком).
— И снова серьезные вопросы. Что вы познаете в себе через литературу?
— Нереализованные возможности.
— Сейчас популярна серия «Жизнь замечательных людей». Чья биография вам интересна для своего исследования?
— Опасно отвечать. Я когда-то хотел написать биографию Алистера Кроули, но не дали. Потом мне заказали биографию Зинаиды Гиппиус, но тут у меня дело не пошло…
— Как прокомментируете деятельность «Союза 24.02» и его предложение присоединить писателей к Минобороны?
— Союз получился веселый, и это главное. В минобороны писателям всяко будет не хуже, чем в минцифры.
— Что можете простить талантливым коллегам: пьянство, лень, невежество, эгоизм?
— И похоть, и обжорство, и храп во сне. Все, кроме злобы и зависти.
— Представьте: летят в самолете прозаик, поэт, драматург, переводчик, критик. А на всех только два парашюта. Кому бы их выдали?
— Драматургу; театры жалуются, что ставить нечего. А второй себе, конечно.
Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»
Фото из личного архива Игоря Караулова
Ранее в «Новой Сибири»:
Презентация на «Новосибирске Главном», русская разобщенность, Новый год и Высоцкий
