С 17 по 19 сентября в Новосибирске пройдет второй фестиваль современного искусства «48 часов Новосибирск» — проект, в основу которого легла концепция децентрализованного партисипативного мероприятия*. Иными словами, новосибирцев ожидает нестандартная обширная кураторская программа — перформансы и инсталляции в городской среде, выставки в самых разных пространствах, музыкальная программа, дискуссии с художниками и профессионалами арт-среды с участием художников, исследователей и кураторов из России, Германии и Узбекистана.
Связующим звеном фестиваля в этом году была выбрана довольно абстрактная тема — «Ошибка выжившего», предлагающая участникам необъятное пространство для всякого рода интерпретаций. По мнению организаторов, общую концепцию фестиваля можно трактовать самым широким образом — «от осмысления экзистенциальных и глобальных вопросов, от обращения к глобальным кризисам и общественным процессам — до локальных стратегий выживания самого художественного сообщества».
Когда речь заходит о так называемом contemporary art, неизбежно возникает вопрос: «А через какой временной промежуток современное искусство перестает быть современным?» Ведь для этой системы художественных практик было бы вполне логичным время от времени выбрасывать с корабля современности очередную порцию искусства, переставшего быть актуальным. Не на это ли намекает и нынешнее название «Ошибка выжившего»?
Хотя до столь радикального подхода к проблеме у нас пока не дошло, очевидно, что нынешняя концепция «48 часов Новосибирск» нуждается в более подробных пояснениях, за которыми «Новая Сибирь» и обратилась к куратору фестиваля Петру Жеребцову, представляющего Центр культуры ЦК19.
— Петр, кто придумал это многозначительное название?
— Эту объединяющую тему мы придумали еще в марте, когда стало понятно, что фестиваль, все-таки, состоится. Концепцию пришлось разрабатывать в очень сжатые сроки, поэтому не получилось создать более открытую форму участия. Я имею в виду, что мы в этом году хотели собрать настоящий Совет фестиваля, куда входили бы представители независимых художественных пространств — таких как галерея-мастерские «Пост», пространство «Арт-Ель», «Escape», Мастерская Крикливого и Панькова, и других. Задумывалось это для того чтобы сделать процедуру принятия решений более горизонтальной и более укорененной в городской среде и в более-менее устойчивых городских художественных сообществах. К сожалению, разрабатывать тему совместными усилиями не случилось, она была предложена уже в продуманном виде.
— И все же, почему «ошибка», и почему «выжившего»?
— «Систематическая ошибка выжившего» имеет прямое отношение к принятию важных решений в обычной жизни, но этот термин стали употреблять и в обстоятельствах экстремальных. Эта формулировка вспомнилась нам на фоне довольно мрачного настроения нынешней весны — когда уже подкатывала третья волна коронавируса, когда российские войска стояли на границе с Украиной, да и вообще ощущалась общая политическая и социальная нестабильность. Именно поэтому вполне радикально начал вставать вопрос — как вообще в таком мире нам следует выживать, не совершая глобальных ошибок. Название нужно воспринимать как метафору достаточно общего характера: ведь выживем мы или нет — об этом можно будет узнать только в будущем. Главное разобраться в информации, которой мы руководствуемся для принятия решений.
— «Систематическая ошибка» — это ведь что-то из терминологии статистической науки? Дескать, нельзя не учитывать детали, без которых общие выводы станут ошибочными?
— Здесь не только статистика. Во время Второй мировой войны математик Абрахам Вальда объяснил командованию ВВС США, что дополнительная защита необходима тем участкам на поверхности бомбардировщиков, на которых повреждения отсутствуют.
— То есть, в обществе защищать в первую очередь нужно тех, кто пока еще не успел пострадать?
— Этот термин — «ошибка выжившего» — часто вспоминают в контексте всевозможных бизнес-тренингов, связанных с практикой личной успешности. Но мы хотим как бы переприсвоить его, вытащить из, с позволения сказать, бизнес-дискурса, поскольку проблема выживания — проблема всегда коллективная, не связанная с индивидуальными стратегиями и тактиками.
— «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке?»
— Надо сказать, что нам было совсем не смешно, когда начались саморефлексии, поскольку это всего лишь второй фестиваль «48 часов Новосибирск». И один из вопросов стоял так: «Что мы должны предпринять, чтобы мог состояться и третий фестиваль?» Чтобы художественные инициативы продолжили существовать и развиваться, пришлось учитывать все ошибки прошлого, вдобавок было решено ввести новые форматы, спутниковые проекты, трудно укладывающиеся в границы одного уикенда. Результаты этих проектов можно будет наблюдать на фестивале, а сам процесс начался еще в середине лета.
— Имеется в виду «Летняя лаборатория мутаций»?
— Да, в том числе. На фестивале в формате видеоинсталляций можно будет познакомиться с результатами июльской экспедиции коллектива «Что делать» из Санкт-Петербурга и сибирских участников в Краснообск, сельскохозяйственный Академгородок.
— Они изучали экзотический конгломерат?
— Не совсем, для изучения такого гипер-объекта нужно как минимум больше времени. Лаборатория обращалась, например, к институтам, которые собирают знания о растениях, искали растительное в человеческом, а не наоборот. Этот эксперимент был посвящен попытке выработать новое экологическое сознание.
— Это и есть тот экзистенциальный глобальный вопрос, о котором намекается в вашем пресс-релизе?
— Если мы говорим о корпусе философских вопросов середины XX века, то он, разумеется, совсем не артикулирован в рамках фестиваля, вопросы жизни и смерти здесь ставятся скорее для того, чтобы максимально универсализировать все ту же тему выживания. Ведь основная тема большого фестиваля не может быть узкоспецифичной, — главное, чтобы она адекватно раскрывалась в представленных проектах, чтобы появлялись новые аспекты и возникало новое понимание проблемы. Но вовсе необязательно, чтобы темы кураторских проектов напрямую были бы связаны с основной темой — «Ошибка выжившего». Например, Ерог Зайцвé и Филипп Крикунов организуют выставку и Zoom-«симпозиум», чтобы разобраться — а не было ли в свое время основание Новосибирска ошибкой?
— Ну, здесь как раз внятно присутствует «ошибка».
— Но с вопросом выживания это никак впрямую не связано, здесь скорее обращение к Истории: «А что если?..» Конечно и я, и все мои коллеги очень переживаем и ждем — что же в итоге получится. Ведь у нас задумано много лабораторных экспериментальных форматов, когда произведения создаются не заранее, а в самом процессе, прямо на площадке. Значительная часть выставок будет возникать из ниоткуда, из работ, которые бы не родились без этого фестиваля.
— А как вы решаете вопрос с возрастным цензом? Ведь мероприятий очень много, неужели все они пройдут под знаком 18+?
— Как раз пространство в ЦК19, где мы сейчас находимся, вполне может быть доступно для детей и для подростков: это будущая выставка «То, что еще не случилось», ее кураторы — микротерритория «Город Устинов» из Ижевска. Здесь можно будет узнать, что такое музей и по какому принципу он работает, почему одни артефакты становятся культурным достоянием, а другие нет.
— Это их экспериментальная методика «Музей с доставкой»?
— Группа «Город Устинов» создает настоящие микромузеи, и здесь с возрастным цензом все проще. Но у нас в фестивале участвует больше ста художников, поэтому на всякий случай мы перестраховываемся. Кстати, возрастной состав участников сильно помолодел с прошлого фестиваля.
— То, что в фестивале не участвуют «возрастные» известные художники — это своего рода установка?
— Все наши маститые мастера уже вовлечены в триеннале графики, которая будет проходить параллельно с «48 часов Новосибирск» в художественном музее. Такое совпадение вряд ли случайно. Мы прекрасно осознавали, что в городе состоятся одновременно два крупных события, но это просто здорово — даже в возрастных категориях не произойдет никакой накладки. Наоборот — есть возможность больше времени и внимания инвестировать в молодую художественную сцену, просто потому что старшее поколение в это время будет занято своими делами. Добавлю, что возрастных ограничений по отношению к участникам в программе фестиваля нет.
— В этом году вы планируете много мероприятий на свежем воздухе. Почему?
— Это очень интересно с одной стороны, но невероятный стресс — с другой. Ну а с третьей — все это связано с пандемией: мы не можем собирать в залах те толпы людей, которые были два года назад. На улице гораздо проще с защитой от вируса, но сложнее в плане согласований. У нас как минимум четыре крупные программы, так или иначе связанные с городской средой — два проекта ранее реализовывались во Владивостоке и в Красноярске. Я имею в виду проект «Синдром трепанга» Александра Никольского из Кемерово, работающего с фотографией и использующего для демонстрации строительные леса и «Очумелая выставка» Тибо де Ройтера из Германии, которая была центральным проектом только что прошедшей Красноярской музейной биеннале, где около десяти объектов тоже располагаются в городской среде.
— Насколько быстро устаревает современное искусство, после чего становится просто искусством? Или нет такой проблемы?
— Мне кажется, что раньше — лет двадцать пять назад — со всем этим было проще. Сейчас сложнее, в частности, потому что все стали пользоваться интернетом, и вся наша городская повседневность структурирована на передаче медиаконтента. И это сильно изменило направленность художественных процессов, мы сейчас находимся в совершенно нелинейной ситуации. Я иногда наблюдаю, как вдруг становятся значимыми какие-то художественные акции, которые «в оригинале» были исполнены полвека назад, но для медиа-среды снова оказываются очень актуальными, и поэтому гиперсовременными.
Далеко ходить не надо, можно вспомнить последнюю историю с Артемом Лоскутовым и старой табличкой, при помощи которой экономические отношения были каким-то образом тематизированы. Я был тогда просто поражен, как все это сильно сработало. А то, что деньги с продажи ушли в детский фонд, — немаловажный гуманитарный жест.
Есть, возможно, некий универсальный зазор для определения потери актуальности — лет пять, но это видимость. С коллегами из ЦК19 мы занимаемся описью новосибирских культурных архивов конца прошлого века, и я иногда вижу в каких-то старинных акциях или в специфическом художественном поведении какие-то вещи, которые в наши дни, во-первых, невозможно повторить, а во-вторых, они и через тридцать лет остаются актуальными.
— Говорят же, что постмодернизм — это насмешка над прекрасным, а метамодерн — насмешка над модернизмом.
— Я думаю, что такая нелинейность связана уже не с парадигмой постмодернистского толка, а скорее с тем, что называют спекулятивным реализмом, который возник отчасти из социологии науки, отчасти из разных объектно-ориентированных онтологий. Сейчас принято говорить, что люди взяли на себя слишком много как субъекты, поэтому агентность нужно придавать еще и вещам, растениям и животным. Так что тут проблема уже не в разнице между копией и оригиналом, а в том, что на шахматной доске мы, люди, совсем не одиноки.
Николай ГАРМОНЕИСТОВ, «Новая Сибирь»
Фото Евгения БЕКАРЕВА и из архива ЦК19
* Организаторами фестиваля «48 часов Новосибирск» выступают Гёте-Институт в Новосибирске, Центр культуры ЦК19 и берлинский фестиваль «48 часов Нойкёльн» (48 Stunden Neukölln) . Первый фестиваль состоялся в 2019 году и получил государственную премию в области современного искусства «Инновация-2020» в номинации «Региональный проект».
Ранее в «Новой Сибири»:
«48 часов Новосибирск» номинирован на премию, но конкурс перенесен
