Сергей Дроздов: За свободу высказывания приходится платить, но оно того стоит

0
2250

Режиссер Сергей Дроздов готовится к запуску реалити-шоу о жизни городских актеров в деревне.

ЧАСТНАЯ театральная инициатива, нацеленная на выпуск полноценного художественного продукта, в Новосибирске не наказуема, но редка в силу своей тотальной незащищенности от кризисных ветров и регулярного вхождения в финансовый штопор. Независимый театр «Понедельник выходной» об этом знает не понаслышке. На карте города коллектив появился два года назад и прежде чем потерять свой дом и разочароваться в репертуарной форме существования, выпустил 13 спектаклей, 8 читок, 4 музыкально-поэтических вечера и множество разнокалиберных проектов. На счету маленькой труппы — иммерсивные эксперименты, социально-интерактивные постановки, физиологические опыты в заброшенных котельных, инклюзивные и документальные спектакли, а также первые успешные попытки влиться в фестивальную жизнь. О том, чем дышит «Понедельник выходной» сегодня и зачем переезжает на месяц в деревню, в интервью «Новой Сибири» рассказывает художественный руководитель театра — актер и режиссер Сергей Дроздов.

— Что произошло с театром «Понедельник выходной» во время весенней самоизоляции?

— В самом начале пандемии мы обратились к арендодателям с просьбой снизить плату за занимаемые нами помещения хотя бы до 50 процентов и получили отказ. Нам пришлось съехать. Мы разобрали все внутренние интерьеры, отвезли наши вещи на склад и на полтора месяца перешли в режим онлайн. Для этого мы переформатировали на видеоформат некоторые спектакли и читки, которые проходили у нас на стационаре раньше, и показали их через конференцию Zoom. Выпустили несколько радиоспектаклей. Начали выкладывать архивные записи на YouTube. Сделали несколько заказных работ, например, к 9 Мая, а потом стало ясно, что зрители очень устали от онлайн. Переизбыток культурной информации, которая обрушилась в интернете на людей, привел к тому, что мы начали терять зрителей. Сейчас у нас в Инстаграм пять тысяч подписчиков, и мы дорожим каждым. Пришлось взять паузу и уйти, так сказать, в вынужденный отпуск, в котором мы находимся до сих пор. Это два с половиной месяца без работы.

— Сколько ваш театр проработал в подвальчике на Ядринцевской, и как вы оценивали его перспективы развития на момент начала карантина?

— Мы просуществовали три сезона — это два с половиной года. В первые полгода, конечно, зарабатывали так мало, что не хватало ни на что. На второй год мы вышли в твердый ноль, то есть могли платить артистам зарплату, арендовать площадку и вкладывать средства в постановку новых спектаклей. У нас набрался репертуар, мы играли шесть дней в неделю, кроме понедельника. А на третий год, начиная с ноября и до середины февраля, даже стали получать маленький доход — 45-50 тысяч плюсом в месяц. Эти средства мы оставляли на черный день, который в итоге и наступил. Но тенденция шла к тому, что у нас появился свой зритель и билеты стали раскупаться за месяц-два вперед. То есть нарисовалась хорошая перспектива, но произошло то, что произошло.

— Как ваши артисты восприняли потерю дома, который когда-то строили буквально своими руками?

— Мы, конечно, держимся друг за друга, но это был настоящий удар. Когда мы разбирали театр, который сами же и строили, наши девочки плакали. Да и нам, ребятам, было тяжеловато. Мы приросли к месту. В это помещение было вложено столько сил, эмоций и труда.

— В этой ситуации удивляет позиция арендодателей: ведь театр был изюминкой микрорайона.

— Они сглупили. По всей видимости, восприняли наш отказ работать на прежних условиях как своего рода шантаж. А когда мы все по досточкам разобрали, пригласили нас на разговор и предложили остаться за одну коммунальную плату. Мы сказали: «Ребята, вы представляете, что мы сейчас сделали? Мы демонтировали все помещение, и чтобы его собрать обратно, потребуется миллион, которого у нас просто нет». Мы же строились раз и навсегда, поэтому демонтаж привел к разрушению многих материалов. Они сразу же пришли в негодность. Соответственно, чтобы въехать вновь, нам нужно снова их закупить и установить. На это нужно время и большие деньги. В итоге помещения стоят пустые. Кому они сделали хуже?!

— В Новосибирске для частных театральных инициатив не предусмотрено никакой поддержки?

— Раз в год Министерство культуры Новосибирской области выделяло нам субсидию в размере 300 тысяч рублей. Это происходило дважды. СТД давал возможность получить стипендию. Это совсем немного — 70 тысяч рублей. Но постоянной поддержки ни от кого никогда не было. Вернее, нас все готовы были поддержать информационно, но не финансово, потому что мы государству никто. С кризисом, конечно, ничего не изменилось. Еще хуже стало — с нами перестали выходить на контакт. Сначала говорили: подождите, мол, пока мы сами не понимаем, что происходит, а потом в ответ вообще тишина.

— Как руководитель, на котором лежит вся ответственность, в тот момент не пожалели, что когда-то покинули театр, защищенный госбюджетом?

— Ни разу. Жизнь приучила меня к тому, что все, что ни делается, то к лучшему. Лично я довольно быстро перестроился. Я уже давно задумывался о проектном театре как альтернативе репертуарному. Он намного проще в реализации, потому что репертуарный театр очень трудно содержать без финансовой помощи извне. И я подумал: наверное, сейчас самое удобное время для того, чтобы начать реализовывать новые замыслы.

— Что будет с театром «Понедельник выходной» дальше?

— Мы отказываемся от пессимистичных прогнозов. Театр «Понедельник выходной» не прекращает свое существование. Театр меняет форму работы. На данном этапе я понимаю, что снова зайти в какое-то помещение и опять его оборудовать для нас слишком затратно. Денег на это нет. Поэтому мы переходим на проектную систему. Сделали проект, отыграли его в интенсивном режиме в течение месяца-двух, сняли и взялись за новый. Проектная система, правда, предполагает всякий раз приглашение новой команды, но я своих не брошу. Я, естественно, хочу сохранить свой костяк и дополнительно привлекать артистов из других театров под конкретное название.

— Спектакли, сделанные когда-то вами на стационаре, больше не вернутся к зрителям?

— Возможно, мы повторим спектакли, которые нам важно сохранить по разным причинам. Для этого будем снимать отдельное помещение и играть их там. Тут дело не в деньгах, а в том, чтобы спектакль жил. Например, мне хочется сохранить «Зону красоты» — это драматический спектакль по реальным историям заключенных женской исправительной колонии, который затрагивает важные социальные проблемы. Он оказался очень востребован нашими зрителями. Билеты раскупались за два месяца. Вышла статья в «Петербургском театральном журнале». Мы подали заявки на фестивали, и надеемся, что нам удастся выехать с «Зоной красоты» в другие города. Пока в связи с пандемией все зависло. Что касается других спектаклей, то большинство из них сложно сохранить по техническим особенностям. Мы делали спектакли, рассчитывая только на то пространство, в котором работали. Поэтому для того, чтобы восстановить их на новом месте, придется полностью переделывать декорации. Не уверен, что это целесообразно, но посмотрим, как будут развиваться события дальше.

— «Понедельник выходной» позиционировал себя как театр-дом. Вы маленьким сплоченным коллективом его создавали, вместе жили, вместе играли, вместе переживали победы и поражения, вместе принимали в своем доме гостей. Не лишит ли проектный формат, отсутствие единственной точки на карте ваш театр его особой ауры?

— Я так не думаю. В данном случае ребята работают со мной, а не с той или иной формой существования театра. Им важно не где мы делаем свое дело, а что и с кем. Поэтому пространства, которые я буду находить под каждый новый проект, мы будем осваивать с тем же трепетом и любовью, как когда-то обустраивали свой дом. Скорее всего, это будут не театральные площадки. Я все больше ухожу в социальную историю и все чаще обращаю внимание на нестандартное пространство. Одно помещение, кстати, уже нашел. Он большое, пустое, красивое и совершенно не театральное.

— Чем ваш театр займется в ближайшее время?

— С 1 августа мы приступаем к реализации деревенского проекта. Большей частью труппы покидаем Новосибирск и уезжаем в деревню, где живут мои родители. Это село Заковряжино Сузунского района Новосибирской области — 160 км от города. Помимо артистов с нами едут композитор, который будет жить в деревне и писать современную музыку, художник-дизайнер и маленькая киногруппа, которая займется съемками документального фильма. Мы приедем на место и начнем делать два дела одновременно. С одной стороны, будем выпускать реалити-проект: вести хозяйство, снимать нашу деревенскую жизнь и выкладывать отснятый материал на YouTube. А, во-вторых, собирать информацию для нашего будущего проекта — документального спектакля о гибели деревни.

— Сколько жителей в Заковряжино?

— Точные цифры я узнаю в сельсовете, когда мы приедем на место. Пока же могу сказать, что когда-то это была очень большая деревня. Грубо говоря, четыре тысячи человек. Сейчас, как я предполагаю, не осталось и половины. Вот об этом мы и собираемся рассказать. Август мы проведем в деревне. В сентябре вернемся в город и займемся постановкой спектакля. Кто занимался документальным кино, тот возьмет время на монтаж и постпродакшн. Художник завершает работу над каким-то арт-объектом: что это будет, пока не ясно. Композитор создаст свое произведение. И когда у нас все будет готово, мы представим результат публике. Наиболее близкий мне вариант — выбрать одну из суббот и показывать с обеда до вечера в одном пространстве все нами созданное. Начать со спектакля, потом перейти к выставке, кино и завершить день вечеринкой на музыку, написанную по следам наших деревенских событий.

— Вы сказали, что в деревню отправится только часть труппы. Чем будут заниматься остальные? И в полном ли составе «Понедельник выходной» пережил самоизоляцию?

— В деревню со мной поедет только часть труппы, потому что нам чисто физически негде будет всех разместить. Мы и так займем не только дом моих родителей, которые в это время отправятся в отпуск, но и раскинем палатки внутри двора. Пока наш десант — это пять артистов, два представителя кино, художник, композитор плюс люди, которые необходимы для воплощения проекта и будут находиться с нами наездами. Например, приезжать на выходные. Итого более десяти человек. В труппе театра «Понедельник выходной» раньше было одиннадцать артистов. Сколько останется с нами после карантина, сложно спрогнозировать, но в шести-семи людях я точно уверен. Ребятам сейчас очень трудно. Все пытаются хоть как-то заработать себе на жизнь. Находят самые разные временные работы, чтобы получить хоть какой-то заработок. Я не имею права лишать их этой возможности.

— Успешное реалити-шоу, как правило, имеет в бэкграунде заранее прописанный сценарий, тщательно подобранные персонажи и провоцирующие конфликты условия. Ваше деревенское реалити идет по проторенному пути?

— Нет, писать сценарий загодя и придумывать конфликты мы точно не будем. Все будет идти по наитию. Но в первый же день нашего приезда мы сядем и распределим, кто чем будет по хозяйству заниматься и кто за что будет отвечать. Тогда станет понятно, где и когда будет происходить какая-то активность. Мы все — городские жители. Как выяснилось, я — единственный человек, который умеет доить коз, косить траву и тому подобное. А нам предстоит всем вместе вести большое хозяйство — быки, козы, овцы, кролики, курицы, огород, чтобы люди, которые совершенно не знают деревенской жизни, смогли ее почувствовать и понять. Конечно, я понимаю, что месяц в деревне в довольно жестких бытовых условиях — это то еще испытание. Будет трудно. У наших девочек наверняка начнутся психологические срывы. Но мне все же хочется, чтобы они отдохнули от городского ритма и услышали другую тишину. Я для этого, например, умышленно не буду брать с собой связь. Сознательно на месяц освобожу себя от гаджетов и социальных сетей.

— Ваши коллеги последуют вашему примеру?

— Не думаю, что они откажутся взять с собой сотовые, но связь там такова, что зависать в Инстаграм не получится. Чтобы сделать звонок, нужно залезть на сеновал. Все не так уж и просто, как видите.

— С мотивацией со стороны театра понятно — вы пробуете новые формы и собираете материал, но что должно заставить зрителя смотреть на то, как вы ведете деревенскую жизнь?

— Я так никогда не рассуждал. Наверное, никто не должен смотреть, как мы в деревне ведем хозяйство. Как никто не должен смотреть спектакль про то, как живут люди в женской колонии. Это по большому счету, но вот какая штука. В моей башке есть такой принцип: если мне интересна проблема, если я искренне пытаюсь в материале разобраться, то обязательно найдутся люди, которым это тоже будет интересно. И вообще перед нами довольно острая социальная тема. Правительство все время говорит о том, как оно поддерживает сельское хозяйство, а на практике я вижу, что ничего подобного не происходит. Вокруг нашей деревни поля второй год не засеиваются вообще. Они заросли даже не травой, деревьями. У нас нет дороги. Вернее есть, но она представляет собой 15 метров асфальта. Всего 15 — я не вру. И каждый год дорожники приезжают и рисуют на этом кусочке разметку.

— Вы согласовываете свой визит с сельскими властями или будете нежданными гостями?

— Мы спонтанно свалимся на их голову. Насколько я отображаю сегодняшнюю реальность, согласования ни к чему хорошему не приведут. Я понимаю, что, возможно, у нас в этом деле будут конфликты. Мама уже задала мне вопрос: не боюсь ли я, что нас сожгут? Но я не боюсь. Мы готовы к неблагоприятному развитию событий, и я уже предупредил своих ребят об этом. К тому же главная наша цель — сбор информации для следующего проекта. Если респондентов предупредить, то мы получим только прилизанную и причесанную информацию, а мне хочется, чтобы все было живое и настоящее. И добиться этого будет на самом деле трудно. Деревенские люди хоть и открыты, но только на эмоции. Спровоцировать их на разговор с незнакомым человеком довольно сложно. Вот меня они знают, и, наверное, будут готовы со мной побеседовать, а моим ребятам придется долго и настойчиво преодолевать барьер.

— Что будет, если эпидемиологическая обстановка не позволит вам осенью приступить к реализации постановочных планов?

— Мы будем приспосабливаться к тем обстоятельствам, которые нас будут окружать. При любом раскладе никто из нашей команды не бросит заниматься театром — это я скажу вам точно. Просто мы найдем ту форму, которая будет возможна на данный момент.

— Сергей, три сезона самостоятельного плавания — на самом деле уже опыт. Как вы считаете, благодарное это дело — создавать частный не антрепризного толка театр сегодня в нашей стране?

— Смотря с какой стороны посмотреть на этот вопрос. Ты же создаешь театр не потому, что хочешь от кого-то получить благодарность, а от того, что не можешь его не создать. У тебя есть высказывание, и вместе с созданием театра появляется возможность его открыто сформулировать. Это называется «свобода». Но за свою свободу ты платишь серьезную цену — тебя финансово никто не поддерживает. И с этой точки зрения частный театр, конечно, неблагодарная вещь. Ты должен тянуть, тянуть и еще раз тянуть. Параллельно со своим честным высказыванием выпускать какие-то дополнительные коммерческие проекты, чтобы поддерживать свой коллектив деньгами. Но это стоит того. Правда.

Юлия ЩЕТКОВА, «Новая Сибирь»

Фото из архива театра «Понедельник выходной»

Whatsapp

Оставить ответ

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.