В новосибирском «Глобусе» ожидается премьера на большой сцене. Штатный режиссер театра Иван Орлов поставит комедию Александра Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын» ‒ не самый востребованный, но совершенно конгруэнтный сегодняшним реалиям текст, где есть закручивающая интригу женская ревность, блеск и нищета мироустройства, социальная лестница через выгодное замужество и сила чистогана супротив собственной совести.
Две присутствующие в названии пьесы денежные единицы не только послужили поводом к театральному разговору, но и позволили предварить премьеру специальной экспозицией в фойе. Экспонатами фотовыставки Банка России «Магия театра» стали увеличенные изображения монет из платины, золота и серебра, посвященные театру — опере, драме и балету. На монетах изображены как классические сюжеты из «Щелкунчика» или «Спящей красавицы», так и театральные люди. Например, монеты с портретом Аркадия Исааковича Райкина или Константина Сергеевича Станиславского. Кстати, Станиславский представлен на монете сразу и как режиссер, и как актер – в образе Сатина в пьесе Максима Горького «На дне».
Впрочем, главное «блюдо» в премьерном меню – собственно спектакль по пьесе Александра Островского. Если в конце XIX столетия в русской литературе, по признанию тогдашних критиков, не было «ни одного писателя, в таланте которого столь бы часто и охотно сомневались, как в таланте г. Островского», то на пороге третьего десятилетия XXI века, профессиональные компетенции драматурга привычно и оправданно не оспариваются, а сочинения благополучно дрейфуют по сценическим подмосткам в почетном статусе «абсолютной классики». Волнами накатывают «Грозы» и «Бесприданницы», плывут по фарватеру многочисленные комедии с хрестоматийными названиями, которыми режиссеры смело вырезывают нравы нового века. Меньше всего внимания достается, пожалуй, пьесе «Не было ни гроша, да вдруг алтын», созданной накануне «прижизненных литературных похорон Островского», нещадно попрекаемой современниками за нарушение жанровых границ и наметившееся смешение комического и трагического. В творчестве драматурга этот микст окончательно проявится на позднем этапе и в будущем будет восприниматься не иначе как новаторство, но в начале 1870-х трактуется как явный признак «недоделок и недостатков» ушедшего от образа обличителя в бытописатели «темного царства» автора.
Сегодня и не вспомнишь, когда «сцены жизни и быта московского захолустья», эффектно запротоколированные в комедии «Не было ни гроша, да вдруг алтын», в последний раз предъявлялись новосибирскому зрителю. Поэтому премьеру, приуроченную к 150-летнему юбилею пьесы, который отмечается в следующем году, и входящую в программу XIV Международного Рождественского фестиваля искусств, можно воспринимать как, пока не ясно насколько, триумфальное, но возвращение подзабытого текста.
В актуальности пьесы для сегодняшнего театра и дня творческая группа спектакля не сомневается. «Островский – гений в плане точности наблюдения за жизнью, — подчеркивает режиссер Иван Орлов. — Современная драматургия крайне редко способна дать нам такие глубокие, тонкие наблюдения за человеческой природой в острейших жизненных обстоятельствах. Количество невероятно узнаваемых людей, которых мы встречаем в его пьесах, потрясает. А количество лет, которое прошло после написания произведений, делает этих героев еще более собирательными, еще более понятными для всех. Они хоть и условны, за ними мы чувствуем правду. Актерской природе дико интересно разгадывать все эти повороты человеческие».
Синопсис глобусовской вариации пьесы Островского таков: красавицу Настеньку выгоняет из дома крестная мать, будучи не в силах мириться с молодостью и очарованием воспитанницы. Девушка попадает в семью отставного чиновника Крутицкого, вынужденную нищенствовать и голодать. Казалось бы, появление в жизни Насти жениха открывает для нее новые горизонты, но… Деньги – стихия, которой подвластен человек. Деньги или их отсутствие меняют наш характер, поступки, словом, диктуют свои условия. Сумеет ли Настенька выбраться из нищеты и при этом не потерять себя – расскажет спектакль.
Основной конфликт режиссер трагикомедии Иван Орлов видит прежде всего в духовной сфере, хотя заземляется проблема в мире материальном: «Нищета, о которой говорится в пьесе, безусловно, материальная. Но и духовная. Это о том, как деньги или их отсутствие необратимо меняют психику человека. Автор показывает, на какие поступки способен человек, чтобы вырваться из нищеты. Там есть прекрасная фраза героини, которая стоит перед сложным нравственным выбором: «Тетенька, вы уж не осуждайте меня, но мне хотелось бы пожить получше». «Пожить получше» – это такой краеугольный вопрос, отражающий желание всех героев пьесы».
Работу с текстом Островского режиссер спектакля комментирует следующим образом: «Пьеса смешная, много узнаваемых, очень точных жизненных деталей. Когда мы себя узнаем на сцене – нас это радует и смешит. Это не юмор Тома Стоппарда с его парадоксальными шутками, смешным языком. Наша пьеса – комедия характеров, а не языковых конструкций, здесь мы должны выйти прежде всего в момент узнавания. Узнавание рождает смеховую реакцию. Нам с артистами необходимо понять ситуацию, разобрать персонажа, при этом утрировать этот характер».
Разбираться в хитросплетении интриг и характеров Иван Орлов собирается в фарсовом ключе, жанр же спектакля режиссер определяет как трагикомедию: «В основе лежит драматическая, даже трагическая история молодой девушки, которая попала в казалось бы безвыходную финансовую ситуацию. Но в финале она сумела выбраться из этой ямы. И вот каким образом – это интересно. Интересно, как можно выбраться из нищеты, в которой мы находимся. Мы фарсовым ключом пытаемся вскрывать ситуации. И поэтому это предполагает яркие характеры, пластические решения. В этой пьесе даны очень острые обстоятельства. Люди доведены до какого-то предела нищеты. И это настолько страшно, что смешно. Это абсурдистская русская реальность. Метафизическая, которая не меняется никогда, несмотря на смену эпох. На сцене, когда мы видим эту правду, мы вынуждены смеяться, иначе сойдем с ума. Смеховая реакция на абсурд – защитная реакция нашего организма».
Отмечая созвучность описанных в пьесе реалий и обстоятельств сегодняшнему дню, режиссер спектакля «Не было ни гроша, да вдруг алтын» отказывается переводить текст в современный регистр: «Можно было перенести действие в сегодняшний день – и тогда переписать текст, но мы решили от этой истории отказаться. Нам показалось, что гораздо интереснее создать вневременное пространство. Наша задача – показать понятных зрителю, узнаваемых героев, которые бы нас эмоционально заражали. И тут не важно, в каком времени они будут находиться».
Вневременной концепцией обусловлено и художественное оформление спектакля, выполненное театральным художником Константином Соловьевым. «Пространство спектакля тоже очень условно, — подчеркивает режиссер Иван орлов. — Главный герой пьесы – отставной чиновник Крутицкий – про одного из персонажей пьесы говорит, что посадил его в «каменный мешок». Так называлась тюрьма. Нам показалось любопытным создать пространство «каменного мешка». Это бетонный кабинет, в котором находятся все действующие лица. В финале Островский все-таки дает нам надежду на избавление, но проблема не во внешних предлагаемых обстоятельствах, а во внутреннем мышлении. Мы же ждем, когда нам чудо какое-то упадет и вытащит нас из этого «каменного мешка». Сами мы как будто не способны из него выйти. А это же неправда. Выписывается логика, которая не является истиной. Сегодняшний человек, не только русский, живет желанием какого-то быстрого заработка. Сейчас что-то упадет с неба, и это поменяет всю нашу жизнь. И как только выпадает возможность что-то украсть или получить взятку – человек чаще всего хватается за нее. Почему он так поступает? Нищета заела, нравственные принципы стерты. Но это же в наших силах так не поступать. Мой режиссерский месседж – посмотреть в зеркало нашей реальности и попробовать сказать ей «нет».
Марина ВЕРЖБИЦКАЯ, «Новая Сибирь»
Фото предоставлено пресс-службой театра «Глобус»
