Директор и художественный руководитель Новосибирского музыкального театра стал героем проекта «Люди как книги».
ЗАСЛУЖЕННЫЙ артист России Леонид Кипнис вошел в историю Новосибирска как один из самых успешных театральных менеджеров, превративший провинциальную труппу в коллектив с всероссийской известностью. В марте Леонид Михайлович стал лауреатом премии «Золотая книга культуры Новосибирской области» в номинации «Верность призванию» за большой личный вклад в развитие сферы культуры. В апреле он отмечает четвертьвековой юбилей на вдвойне ответственном посту — директора и художественного руководителя Новосибирского музыкального театра. О том, как искусство из Сибири может дотянуться до Туниса и чем может закончиться противостояние с темными личностями, Леонид Кипнис рассказал слушателям проекта «Люди как книги» в Областной научной библиотеке.
— Леонид Михайлович, если заглянуть на несколько десятилетий назад, то можно увидеть, что ваша театральная карьера начиналась с работы в крупнейшей концертной организации Сибири — Новосибирской филармонии.
— Я родился в Новосибирске, окончил актерский факультет Новосибирского государственного театрального училища и поступил в филармонию мастером художественного слова, чтецом — знакомил публику с творчеством тел или иных писателей и поэтов. Сейчас этот жанр в загоне, а в то время он гремел по всей России. Художественное слово было тогда интересным и актуальным. Лучшие представители жанра достигали немыслимых высот мастерства. Мне, конечно же, хотелось соответствовать, и для этого я продолжил образование — поступил на театроведческий факультет Ленинградского государственного института театра, музыки и кино, затем окончил аспирантуру. В процессе работы в филармонии был назначен на должность художественного руководителя.
— Но почему именно вы, мастер художественного слова, стали художественным руководителем филармонии?
— В силу обстоятельств мне приходилось не только выходить на сцену, но и организовывать концерты разных коллективов в качестве администратора и режиссера-постановщика. Эти концерты удавались, и тогдашний директор филармонии Владимир Григорьевич Миллер посчитал, что я достоин должности художественного руководителя. И я, конечно, преисполненный гордостью, продолжал этим какое-то время заниматься. Что же касается моего перехода в театр, то буквально 11 апреля исполняется 25 лет с того момента, как я занимаю руководящий пост, даже два руководящих поста в театре музыкальной комедии, который сейчас называется Новосибирским музыкальным театром.
— Кто был инициатором вашего дрейфа в сторону театра?
— Это место мне предложил занять Иван Иванович Индинок — он тогда был губернатором Новосибирской области. С одной стороны, к тому времени я уже понял, что театр мне ближе филармонии в силу моего образования и интересов. С другой стороны, было немного страшновато. В Министерстве культуры нашлись личности, которые старательно меня отговаривали. Намекали на непростой характер труппы, рассказывали о том, в каком плачевном состоянии находится здание. Да и Миллер все время говорил: «Чего тебе у нас еще не хватает?» У нас действительно было все хорошо. Мы работали, ездили в заграничные поездки на международные фестивали. Тем не менее, когда мой предшественник Владимир Афанасьев решил по определенным причинам спешно покинуть Новосибирск и уехать в закрытый город, я принял решение и стал работать в здании, которое являлось театром лишь на две трети.
— Как это понимать?
— Одну треть здания мой предшественник умудрился отдать некой коммерческой фирме под весьма сакраментальным названием «Казино». Содержанию это наименование полностью соответствовало. Я был весьма ошарашен. По театру ходили какие-то темные личности, которыми так славились 1990-е годы. На боку у них висело огнестрельное оружие, и они его наличие всячески подчеркивали. Артисты, как люди впечатлительные, просили меня в это дело не ввязываться. Но я уже ввязался. Это был как раз тот момент, когда нужно было для себя решить: или ты работаешь в театре и отстаиваешь его реноме, или возвращаешься обратно в филармонию. Я, конечно, выбрал первое, и, конечно, мое решение дорого мне стоило. Пролилось много крови. Не в прямом смысле, но для того чтобы выселить казино, договорные отношения с владельцами которого строились очень жестко и не в пользу театра, мне пришлось подключать прокурора области. Чтобы отбить здание в пользу государства, нам пришлось пройти через три суда и уже на четвертом выиграть дело. Вот тогда мы благополучно зажили с театром в полуразрушенном здании.
— Почему же полуразрушенном?
— Потому что то, что после себя нам оставила контора под названием «Казино», иначе как руинами было назвать сложно. Причем в самом прямом смысле. Съезжая они специально совершили беспрецедентный акт вандализма — разбили плитку, расковыряли стены. Чтобы привести здание хоть в какой-то порядок, мне пришлось обращаться за помощью в Министерство культуры. Не скажу, что в министерстве горели желанием нам помочь, — культуре ни тогда, ни сегодня никто не горит желанием помогать в принципе, но кое-что для нас они все-таки сделали. В целом же нам приходилось выкручиваться самим, и, признаюсь, мы достигли многого.
— Но не строительства нового здания?!
— Строительство нового здания для театра нам даже уже не обещают. Может быть, когда-нибудь и построят, но мне по этому поводу вспоминаются знаменитые некрасовские строки: «Жаль только — жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе». Проект реконструкции театра разрабатывался дважды. В первый раз еще в 80-е годы. Наше здание действительно строилось как временное. Изначально это был летний парковый кинотеатр. Кому-то из наших партийных бонз пришла идея построить в Сибири летний кинотеатр по типу тех, что работали на юге. Но потом все-таки победило здравомыслие. Эти деятели вспомнили, что у нас девять месяцев в году зима, кино особо в парке не посмотришь, и здание в срочном порядке стали преобразовывать под нужды театра музыкальной комедии. Оперетта в то время не приветствовалась, считалась буржуазным жанром, поэтому все музыкальные спектакли, которые возникали на пространстве нашей любимой Родины, назывались музыкальными комедиями. Построенный театр считали сооружением временным. Давали ему сроку жизни максимум на 20 лет, но мы провели в этом здании уже 60 сезонов и испытываем все ужасы его некапитального устройства. У нас практически нет фундамента. У специалистов он называется ленточным. Мой, кабинет, к примеру, находится буквально на земле. Мы имеем массу неприятностей со всеми пожарными службами, которые приходят к нам с проверками и предъявляют такие требования, как будто наше здание было построено только вчера в стиле хай-тек. А то, что у нас было печное отопление, торчит специальная труба и даже когда-то имелось место для хранения угля, никого не волнует. Будьте любезны сделайте так, чтобы все было, как в современном здании.
— Вернемся еще раз в прошлое: как к вашему приходу на руководящую должность отнесся коллектив?
— Замечательно. Еще до того, как я подписал контракт с театром, в министерство поступил звонок якобы от журналистки одной из местных газет. Она спрашивала, на каком основании директором театра, которому требуется крепкий хозяйственник, назначен артист? И уверяла, что народ возмущен таким непониманием нужд театра со стороны министерства. Впоследствии выяснилось, что о существовании журналистки с такой фамилии в редакции газеты никто не знает, зато она работает в нашем театре артисткой.
— И что вы предприняли?
— А что я мог предпринять? Артисты — люди впечатлительные. Я ее понял. На тот момент мое назначение воспринималось ею по принципу «лучше знакомое зло, чем незнакомое добро». Одним словом я попал, как кур в ощип, и началась работа.
— Как вы оказались сразу на двух должностях — директора и художественного руководителя театра?
— Изначально меня назначили только на должность директора, но я быстро понял, что должен обладать всей полнотой власти — от административно-финансовой до художественной, чтобы навести порядок в театре. И поставил свое жесткое условие, которое руководством области было принято. Почему я решил работать именно так? Потому что прекрасно знаю, что в любой творческой организации двоевластие может быть счастливым только тогда, когда оба руководителя являются близкими родственниками. Если это не близкие родственники, если это вообще разные люди, то рано или поздно возникнет конфликт. И я предпочел конфликтовать с самим собой, чем с кем-то другим.
— Вам не говорили о том, что вы узурпировали власть?
— Все 25 лет слышу об этом. И в первую очередь от артистов, которые недовольны своей судьбой. Они пишут письма, жалуются на то, что их не занимают и недооценивают. Кабинет руководителя — это то самое место, где сходятся все человеческие амбиции. А поскольку артисты — люди более эмоциональные, то все искры, которые пробегают за кулисами и в фойе, находят свое окончание в моем кабинете. Творческие амбиции — может быть, самое страшное в нашем деле. Их невозможно просто так разрешить. Каждый артист по природе своей ищет первенства. Он хочет быть даже не первым — единственным. Видит себя Карузо, Качаловым или кем-то таким, кто действительно занимает высшую ступень. И очень сложно объяснить, что таких единственных у нас — целая труппа, и поэтому даже самым первым приходится иногда стоять в очереди.
— Как удержать в театре звезд? У вас есть проверенный способ?
— Мы стараемся. Самое главное препятствие — недостаточный уровень заработной платы. Рядом с нами находится театр федерального подчинения. В нем работают такие же выпускники нашей консерватории, но получают они там намного больше, чем наши артисты, и за это мне очень обидно. Финансовые вливания в оперный театр абсолютно несоизмеримы с государственной поддержкой нашего музыкального театра, но у нас есть другое преимущество. Во-первых, к нам с удовольствием едут артисты, потому что мы выпускаем довольно много премьер, и они могут претендовать сразу на несколько новых ролей в одном сезоне. Во-вторых, мы все время приглашаем звезд режиссеров, звезд художников, звезд балетмейстеров, а это постоянный тренинг. Наши артисты получают уникальную возможность приобщаться к разным режиссерским и танцевальным школам. Они видят лучшие образцы сценографии и костюмов. И это их воодушевляет. Я хорошо знаю, как рутинно протекает жизнь во многих театрах России, как люди не хотят там работать. А у нас горят желанием и, что называется, бьют копытом, потому что действительно хотят самореализоваться. Они самодостаточны и находятся в удовлетворении своим трудом.
— Судя по заполняемости зала минимум на 80 процентов, вашим трудом удовлетворены и зрители?
— Вы правы. Мы постоянно работаем над этим. Репертуарная политика нашего театра направлена на раздвижение границ. Не только возрастных, но и интеллектуальных. Мы стараемся сделать так, чтобы двери нашего театра были раскрыты для любой аудитории. У нас большое количество детских спектаклей — более десяти. Мы буквально с младых ногтей воспитываем юного зрителя для того, чтобы они потом воспринимали взрослые спектакли. Репертуар для совершеннолетней аудитории у нас тоже богат и разнообразен — более 25 спектаклей разных направлений, стилей и жанров. Есть классическая венская и неовенская оперетта, есть музыкальные комедии, есть мюзиклы. Мы стараемся угодить меломанам и старшему поколению. Хотим, чтобы молодежь, которая, может быть, даже случайно попала в наш театр, оценила возможности для отдохновения, которые мы ей предоставляем. Вот буквально в декабре мы выпустили совершенно удивительный экспериментальный проект — рок-мюзикл по творчеству Юрия Шевчука «Фома», созданный на базе нашего театра эксклюзивно и с нуля. Казалось бы, жанр далекий от вкусов нашей возрастной аудитории, но, как выяснилось, он производит одинаково потрясающее впечатление и на молодежь, и на старшее поколение. К премьере в продажу поступили майки с соответствующей надписью. И ладно бы эти майки раскупила молодежь. Но на поклонах на сцену в этих майках выходят дамы возраста «глубоко за 70». Вручают цветы артистам, а на спинах красуется надпись «Рок-мюзикл «Фома». Дух молодости и оптимизма неугасим у наших возрастных зрителей — и это дорогого стоит.
— Кстати, Юрий Шевчук, ставший прототипом и соавтором «Фомы», спектакль уже видел?
— Он видел видеозапись. И ему было очень интересно. Захотел посмотреть вживую. Юрий Юлианович — человек искренний, открытый. И не только с нами, но и с руководством страны — есть такие любопытные встречи в его биографии. Спектакль «Фома», можно сказать, создавался с его участием. К нему поехали и автор пьесы, и режиссер. Они внимательно обсуждали с ним синопсис и оговаривали, какие тексты и какие композиции могут прозвучать в нашем спектакле. Так что Шевчук уже на первом этапе производства спектакля имел полное представление о том, что это может быть. Очень надеюсь, что он приедет сюда, хотя можем и мы со спектаклем в Петербург к нему приехать. Одно другому не мешает.
— В последние годы Новосибирский музыкальный театр активно гастролирует и регулярно выезжает на фестиваль «Золотая маска». Что для театра означает эта экспансия?
— Этим летом мы впервые побывали на гастролях в Севастополе. Замечательная поездка получилась. В первый раз артисты подходили ко мне и благодарили за гастроли. Мы работали в прекрасном театре. Он расположен прямо на набережной. После окончания спектакля наши артисты фланировали по этой набережной, их узнавали, и они получали огромное удовольствие. Было очень приятно. Но основную экспансию мы осуществляем за счет «Золотой маски». Среди новосибирских театров мы имеем самое большое количество наград — обладатели счастливой дюжины. И я не устаю повторять, что государственную субсидию мы инвестируем в золото, что очень нравится нашим учредителям. Субсидия, конечно, могла бы быть и больше, но в России нас хорошо знают. И в каждый наш приезд в Москву билеты раскупаются заранее. В дни показов к театру, а чаще всего мы выступаем на сцене РАМТа, невозможно подойти. В зале не только заняты все места, но и заставлены приставными стульями все проходы. На прошлом фестивале творческой группе спектакля «Римские каникулы», которая сидела в середине зала, пришлось пробираться по рукам, ногам и чуть ли не по головам, чтобы выйти на сцену к финальным поклонам. Это выглядело очень впечатляюще. Спектакль имел успех не только у рядового зрителя. Оказалось, что мюзикл, написанный дуэтом новосибирских авторов Андреем и Нонной Кротовыми специально по заказу нашего театра, хотят видеть на своих сценах многие театры страны. И меня активно уговаривали, чтобы я поделился этим материалом. Это было лестно и приятно.
— Отдали?
— Не отдал. Зачем нам тиражировать то, что и так пользуется успехом у наших зрителей? Министерство культуры выделило нам самый большой на тот момент грант на постановку спектакля — 14 миллионов рублей, и мы на эти деньги многое смогли сделать. И выплатили премии нашим артистам, и приобрели кое-какое оборудование, и оплатили постановочные расходы. Музыкальный театр — это и в самом деле дорогое удовольствие. Ведь что собой представляет спектакль? Во-первых, это материал. Если драматический театр просто берет пьесу и ставит ее, то мы должны взять не только литературный, но и музыкальный материал. Мы должны заплатить переводчикам, либреттистам и авторам стихов. Должны заплатить композиторам и аранжировщикам за музыкальный материал, а если речь идет об эксклюзивном заказе, то это еще дороже. То есть следует изначально принять во внимания все авторские отчисления. Кроме того, мы должны заплатить всей постановочной группе, а это очень много людей. И пошить колоссальное количество костюмов — до 150 нарядов на один спектакль, потому что в музыкальном театре всегда работают два или три состава, а костюмы шьются индивидуально и на каждого исполнителя.
— У Новосибирского музыкального театра действительно разнообразный репертуар. И одни и те же артисты работают порой в кардинально противоположном материале. Не было соблазна специализировать труппу?
— По моему глубокому убеждению, личность артиста должна развиваться в разных направлениях. Он должен владеть и академическим вокалом, и эстрадным пением. Обладать достаточной внутренней гибкостью, которая позволит ему блистать в разных жанрах и амплуа. У нас много артистов, которые работают и в классическом, и в эстрадном направлении и показывают превосходный результат. Находят в себе пристройки и резервы, которые позволяют им перевоплощаться и работать в любом направлении. Делить спектакли на жанры, а труппу на составные части сегодня становится все сложнее и сложнее. Мы движемся даже не к синтезу, к синкретизму, когда все и вся находится в единении. Поэтому актер, который хочет чего-либо достичь, должен уметь все.
— Как и театр в целом. Ваш театр, к примеру, не только выпускает спектакли, но и создает авторские радиопередачи. Как удалось этот замысел реализовать?
— У нашего театра уже более десяти лет есть свое интернет-радио с круглосуточным вещанием и онлайн-эфирами. И это не столько моя заслуга, сколько заслуга авторов проекта — артиста нашего театра Вадима Кириченко и руководителя литературно-драматургической части Любови Кириченко. Уникальный проект, который за время своего существования получил немало наград, в том числе премию как «Лучшее корпоративное издание театра». Мы среди театров были первыми. Вслед за ними эту тему стал развивать Мариинский театр. Художественный руководитель Новосибирской филармонии Владимир Михайлович Калужский неоднократно к нам приходил, чтобы перенять опыт у наших специалистов. Пока у филармонии не получается работать в этом направлении. Между тем секрет, как мне кажется, прост: у истоков должны стоять увлеченные люди. Люди, работающие за идею. В нашем случае так оно и есть. И Любовь, и Вадим получают за свою работу очень небольшие деньги, но они понимают, что делают потрясающе интересное дело. И их эфиры без преувеличения слушают по всему миру. Находясь однажды в Тунисе, я вдруг решил послушать, что же такого на просторах интернета можно почерпнуть и, вращая тюнер, вдруг обнаружил радио MUZKOM. Лежа на пляже, я с таким удовольствием слушал передачу нашего радио, что, наверное, счастливее меня человека в тот момент на берегу точно не было.
Юлия ЩЕТКОВА, «Новая Сибирь»
Фото Татьяны НОВАК
