Новосибирский поэт, переводчик и эссеист рассказывает о жизни в двух мегаполисах — Питере и Новосибе.
МАЙЯ родилась в Новосибирске, окончила филологический факультет НГПУ, автор трех поэтических книг и нескольких переводов с английского, армянского, грузинского. Лауреат Международного фестиваля духовной и материальной культуры, победитель поэтического конкурса «Неоставленная страна», публиковалась в журналах и антологиях.
— У нас дома был фотоальбом, такой с толстой обложкой, с тиснением (наверное, так это называется) коней Клодта с Аничкова моста, все четыре скульптуры. Я обводила пальцем линии, меня завораживала красота этих коней, не зная еще, что это и откуда. Просто как чудо. И потом, увидев их вживую, я вспомнила свой старенький альбом. И в груди так — прозвенело. И в Питер я влюбилась, что называется, с первого взгляда. Так получилось, что Венецию, Амстердам я увидела раньше, чем Санкт-Петербург. И, гуляя по Питеру, я то и дело узнавала образцы, по которым строился город: вот здесь Венеция, а там — Голландия. Только все в гораздо большем масштабе и по-имперски мощно или по-российски запрятано, кривовато — вот это самое «кривое зеркало Европы», понимаешь? Вот, собственно, я «незапыленным» еще взглядом сравнивала с образцами, своими глазами читала этот город-текст. И его двойственность — она действует разяще, чувствуешь напряжение, нерв этого города. Питер не только красив, в нем есть чисто питерский юмор. Я читала вывески, названия магазинов — «Смерть мужьям», «Кладовочка», «Редиска» и т. д. Помню, одно время как раз у Аничкова моста висела вывеска «Ленин@жив», а теперь прочтите вслух каждое слово и знак… Вот! Жаль, исчезла. И на такие вещи постоянно натыкаешься в Питере. Не говоря уж о том, что Васильевский остров превратился в Ваську. Огромного кота. (Улыбается.)
— И как вам показался Питер?
— В Питер я переехала около десяти лет назад. В то время у меня был жизненный кризис, и в профессии, и в личностном смысле такое «обнуление»: один этап жизни закончился и нужно было двигаться куда-то дальше. В Новосибирске я работала журналистом на радиостанции и директором информационных программ, но этот период закончился в силу объективных причин: скупали радиостанции, и такой свободы, в том числе от коммерции, уже не было. И творчески мне это стало неинтересно. Я ведь делала часовую программу в прямом эфире: беседы с творческими людьми — поэтами, музыкантами, художниками и т. д. Прямой эфир — это особый кайф, после него делать передачу в записи уже не так интересно. Признаться, я скучаю по этому драйву, свободе, замечательной команде творческих по-настоящему людей.
И тогда я стала обучаться разным практикам, соединяя психологическую телесную терапию, фотографию, музыку, звуки и т. д. Приехав в Питер, я и несколько таких же энтузиастов создали с нуля некоммерческую организацию «Второе дыхание». Ее миссия была оказывать психологическую помощь онкологическим пациентам и их родственникам, причем бесплатно. Организация успешно просуществовала до кризиса, а потом наш основной спонсор не смог обеспечивать аренду и прочие расходы, плюс стало понятно, что без зарплаты психологи, что называется, быстро «выгорают». Но это, тем не менее, был интересный проект и важный опыт.
— Что такое литературный Петербург для вас?
— Поэтический Петербург — это не единое пространство. Наверное, это закономерно. Это связано с разностью поэтик, мировоззрением поколений, политическими взглядами. Периодически происходят попытки взаимопроникновений, но в целом сохраняется разность кругов. Есть круг актуальной, левацкой поэзии — премия Аркадия Драгомощенко. Это Александр Скидан и, скажем так, молодые поэты. Ф-Письмо — круг Галины Рымбу, Станиславы Могилевой и др. Есть достаточно большой круг постоянных участников фестивалей верлибра, а теперь свободного стиха (организатор — Юрий Орлицкий). Эти круги могут размыкаться или быть в одном сообществе.
Есть достаточно большой круг, составляющий ЛИТО «ПИИТЕР» (к нему, кстати, примкнула не так давно наша землячка, замечательный поэт, писатель, автор и исполнитель песен Ольга Аникина), и фестиваль «Петербургские мосты», где преобладает традиционная поэтика, но, к слову сказать, они зовут на свои площадки и поэтов, пишущих в иной манере, и сейчас активно приглашают новых поэтов из других городов и стран. Проводят конкурсы «Заблудившийся трамвай» и «Четвероногая ворона».
Еще есть знаменитый «Борей», куда в свое время перекочевали питерские поэты из закрывшегося «Сайгона». Из новых пространств — это галерея «12 июля», где, к примеру, была потрясающая выставка, посвященная Геннадию Айги. И там, кстати, состоялась в конце прошлого года презентация моей книги.
Есть знаковое место магазин «Порядок слов», где Стася Могилева проводит вечера, дискуссии. Мечтаю провести там свой вечер, надеюсь, это случится. Пока я там выступала только на фестивале новых поэтов (организатор — Дарья Суховей, она открывает новые имена). Ее фестиваль, кстати, — своеобразная инициация.
Не могу не упомянуть такое знаменитое место, как «Старая Вена», где выступали поэты и писатели Серебряного века. С интересным интерьером, с портретами знаменитых поэтов на стенах, элегантное, с некоторым лоском, иногда с фужерами шампанского, чаще с бокалами или рюмочками, очень атмосферное. А наискосок стоит дом, где жила Пиковая дама. Бессменный организатор и ведущий вечеров в «Старой Вене» — Арсен Мирзаев, делает он это блестяще. Имела счастье выступать там.
Сравнительно недавно в Питере появилось небольшое объединение «Кастоправда», с духом свободы и рок-н-ролла, эти чумовые ребята переселились из Москвы в Питер (Андрей Полонский, Анастасия Романова и московские поэты Сергей Ташевский, Алексей «Брахман» Яковлев, Андрей Филимонов, которые часто приезжают к ним в гости), теперь делают отчаянные попытки раздвинуть границы между поэтическими тусовками. Зачастую их квартира превращается в своего рода клуб. Есть и свой талисман — собака Линда. Кстати, есть в Питере еще один живой талисман — это черно-белая кошка Поэзия, а хозяйка ее — Даша Суховей. Поэзия, таким образом, можно не сомневаться, — в надежных руках.
А прошлым летом открылось еще одно место для поэтических чтений — это знаменитые «Полторы комнаты» Бродского. Благодаря Сергею Чубраеву, деятелю культуры, и Надежде Воиновой, прекрасной переводчице со шведского, первый небольшой поэтический десант успешно высадился в бывшей коммунальной квартире. Я, кстати, встретила, единственную оставшуюся обитательницу квартиры. Выступать там было удивительно легко, солнце прорезывало комнаты, а поэты стояли в солнечной дымке, после выходили на знаменитый балкончик. Там, кстати, было одно из последних выступлений замечательного художника Сергея Ковальского. Алма-атинский поэт Паша Банников, тоже участник этих чтений, предложил его знаменитую «карусель» — быструю технику чтений по кругу. Получилось с хорошей энергией и накалом. Если кое-где слегка заедало, то на следующем скорость выравнивалась. Кстати, народу было битком, в основном студенты. И это было действительно классно — читать перед молодой аудиторией. А уже потом случился «Бродский-фест». Так что мы были первые.
Александр Скидан, Алла Горбунова, Алексей Порвин — очень яркие знаковые поэты. И этим далеко не исчерпывается поэтический Петербург.
— Два мегаполиса, Новосибирск и Питер, чем-то схожи?
— И в том, и в другом городе есть культурная жизнь, живут люди, преданные искусству. В Новосибирске ведь был свой андеграунд. Помимо поэтов, были и есть замечательные музыканты. Та же Янка Дягилева, группа «Калинов мост», с которой я делала прямой часовой эфир, это была одна из интереснейших бесед.
Есть примечательные памятники конструктивизма и т. д. Новосибирск гораздо моложе Питера, но в нем я с удивлением обнаружила, например, в районе Расточки на левом берегу, старые жилые дома в стиле итальянской архитектуры. Видимо, их строили пленные итальянцы. Идешь в недорогом районе — и вдруг перед тобой такой маленький Неаполь. Благодаря энергии молодых постоянно что-то возникает интересное, как, например, карнавал «Монстрация» с духом авангарда, протеста, интеллектуальной шутки, нестандартных реакций на абсурд. Жаль, что такие вещи сейчас подавляются.
— Самые близкие люди, друзья — тоже поэты, писатели?
— У меня есть друзья как поэты, так и не поэты. И тех, и других я люблю. С поэтами драйвово и профессионально интересней. Но почти все они эгоцентрики, порой от этого устаешь — тогда можно отдохнуть с «нормальными» людьми. (Улыбается.)
— Вы работаете в сфере далекой от поэзии. Поэту Шереметевой важен карьерный рост на работе?
— Я не работаю в какой-то организации, где можно сделать карьеру. Я сейчас фрилансер. У меня свободный график. У меня и раньше не было цели сделать карьеру, все получалось само собой. Просто должно быть очень интересно дело, которое ты делаешь, тогда ты этим живешь и делаешь по максимуму. А вот такой профессии, как поэт, оказывается, даже в реестре профессий нет. Поэты есть, а профессии нет, парадокс. Вот и работают поэты, где кто может. Дима Григорьев и Арсен Мирзаев, например, — в котельной, где, кстати, вновь возродились чтения.
— Поэзия — это то, что внутри или то, что ушло в народ?
— Поэзия — это, конечно, способ видения мира. Оптика особая. А вот откуда приходят строчки, извне или от внутренней концентрации? Мне кажется, если оптику не настраивать, то не услышишь, не поймаешь. Словно какой-то ветерок над головой порой. Как только почувствуешь, нужно предельно сконцентрироваться, настроить, так сказать, антенны, оптику. Иначе уйдет или будет с помехами. Но вымучивать точно не нужно. Это будет не то. Поэзия — соединение с чем-то большим через тебя, твою предельную концентрацию. Потом можно шлифовать, убирать лишнее, заменить строчку. Но главное — сохранить тот первичный импульс, ту энергию.
А что останется, уйдет в народ — неизвестно. Хлебников, Айги, Соснора ушли в народ? А ведь это настоящая поэзия.
— По вашим ощущениям, остается ли Санкт-Петербург культурной столицей? Часто ли ходите в театр? На драматургию? Актеров? Режиссеров?
— Смотря что подразумевать под словом «культурной»… Если искусство, то — да. Петербург по-прежнему хранит ценности культуры и аккумулирует творческую энергию, ищет новые смыслы. По-прежнему состязается с Москвой. Не всегда и не всех принимает.
А если посмотреть непредвзято на общую культуру поведения (например, на улицах), то все, как в других городах. Например, гуляя с собакой вдоль Мойки в центре города, мне всегда приходилось убирать стекло от битых бутылок, чтобы пес не поранил лапы. И это делали не приезжие туристы, а именно жители. Я где-то прочитала, что после блокады, чтобы заселить опустевший город, привозили народ из деревень. Может, это сказалось, типа новое «нашествие варваров».
В театр хожу не очень часто. Хожу в БДТ. Именно на Олега Басилашвили, Алису Фрейдлих. Ее моноспектакль «Оскар и Розовая дама» был просто фантастическим. Исчезли все стены и осталась только Алиса Бруновна, то есть больной влюбленный подросток, которым она стала.
Поняла, что смотреть классику в классической постановке мне не столь интересно. Как-то с поэтом Александром Гальпером сходили на «Чайку» в постановке Юрия Бутусова. Сюжет перенесен в наши дни. Это было замечательно, современно и с гротеском, абсурдом.
— Какие авторы, фильмы нового века повлияли на вас?
— Здесь я бы не стала так жестко разграничивать ХХ и ХХI век. И, боюсь, список может быть внушительным. Поэтому просто назову несколько для меня самых значимых имен. Это — Хлебников, Мандельштам, Соснора, обэриуты. Пауль Целан, Томас Стернз Элиот, Райнер Мария Рильке. Поэты Второй культуры: Леонид Аронзон, Виктор Кривулин, Елена Шварц...
И ныне живущие и пишущие — Ольга Седакова, Сергей Гандлевский, Михаил Айзенберг... Пожалуй, надо остановиться. Не буду называть поэтов, с кем общаюсь и чье творчество очень ценю, чтобы ненароком кого-то не пропустить, не обидеть.
Из современных фильмов назову «Трудности перевода», «Вечное сияние разума», «Фонтан», «Отель «Гранд Будапешт», «Молодой папа». Фильмы Сокурова «Фауст» и «Солнце» о последнем китайском императоре, «Левиафан» Андрея Звягинцева, вообще, все фильмы Звягинцева. Сериал «Дикий, дикий Запад» (хотя я не смогла его досмотреть из-за кровищи). «Гений» об издателе Томаса Вулфа, «Полночь в Париже», «Грех» Андрея Кончаловского о Микеланджело... Я люблю смотреть фестивальное кино — к примеру, из китайских фильмов назову «Обезумевшую ведьму» о женщине, неожиданно ставшей шаманкой, «Маэстро», «Переезд по-самурайски», «Осаму Дадзай и три женщины». Из итальянских — «Великий дух» и «Отель «Гагарин». Документальные — «Батюшки вверх ногами», «Последний далай-лама».
А если говорить о любимых режиссерах, то это Андрей Тарковский, Сергей Параджанов, Тенгиз Абуладзе. И это уже навсегда.
— Самое романтичное место для вас в Питере?
— Пожалуй, крыши. Питерские крыши. И еще — сидеть на окне или у воды, у канала, на стрелке... И еще — то, на которое указала Елена Шварц. Место, на которое не ступала нога человека. Какое, не буду говорить, все же прочли — все знают. (Улыбается.)
— В Питере пить, безусловно, увлекательно — а писать?
— Писать можно где угодно. Помешать может неотложное дело, упущенный момент «связи». Я, например, не могу писать в состоянии сильного стресса или после пирушек. Мне иногда пишется в поезде или в самолете. Это ведь отличное место, ты уже оторвался от всего суетного, можно попробовать «выйти на связь». Главное, чтобы соседи не мешали. А так — дух дышит, где хочет. И в Питере, конечно, пишется. Нужно только уединение и витамин D. (Улыбается.)
— Связи с Сибирью у вас сохранились? С какими именами вы соотносите литпроцесс в Новосибирске?
— С Сибирью, как и с Алтаем, моя связь моя не прерывалась. Я практически жила на два города. Это было связано с серьезной болезнью мамы. Мне пришлось как бы вернуться в Новосибирск, т. к. нужен был серьезный уход и постоянный контроль. К тому же здесь у меня есть и родственники, и друзья.
Мне кажется, в Новосибирске сейчас оживляется ситуация. В большой степени этому способствует Антон Метельков, замечательный поэт, он активно выступает как культуртрегер — организовал в ГПНТБ поэтическую «Студию 312», приглашает в Новосибирск значительных и интересных поэтов.
Назову самых интересных новосибирских поэтов. Это поэт большого дарования, трагически ушедший Виктор Иванiв. Юлия Пивоварова, которая недавно вошла в шорт-лист Григорьевской премии. Станислав Михайлов, получивший премию имени Анненского. Борис Гринберг, не только виртуозный, но смысло-озаряемый и озаряющий палиндромист — настоящий Ас реверсА. Так, кстати, называется его книга, недавно мне им подаренная и в которую я с удовольствием периодически ныряю. Есть еще подвижник, издатель, переводчик с нескольких языков Андрей Щетников, поэт с такой зримо-живой сибирской и алтайской топонимикой в стихах. Недавно познакомилась лично с Иваном Полторацким, процитирую его: «Давайте посмотрим вместе /что остается от/ памяти человека/ познавшего рубежи/ пока молоко молекул/ в пустыню с небес бежит/. Это из посвященного Вите Иванiву. Есть Владимир Светлосанов, поэт и переводчик с грузинского. Помню, как он проникновенно читал нам, студентам, стихи по-грузински. А также — Андрей Жданов, Святослав Одаренко, Сергей Шуба. Игорь Силантьев. Лада Пузыревская. Катя Скабардина, поэт и фотограф, чей, кстати, блестящий фотопроект «Поэту по портрету» сейчас покоряет города. Наконец, народ увидит своих поэтов на улицах города! Еще помню таких веселых поэтов из Пан-клуба «Новой Сибири»… Кого-то, возможно, я упустила, кого-то еще предстоит узнать. И, наконец, в Новосибирске продолжает жить и работать Игорь Лощилов, мой преподаватель — литературовед, исследователь авангарда, исследователь жизни и творчества Н. Заболоцкого и замечательный яркий поэт, чей авторский вечер сравнительно недавно стал событием.
— Самая яркая литературная акция, которую вы наблюдали или в какой принимали участие?
— Акции? Думаю, чтения в поддержку сестер Хачатурян. Это, на мой взгляд, не столько связано с фем-защитой, сколько с отстаиванием. Еще одна акция, очень значимая, на мой взгляд, — это мероприятия, прошедшие в поддержку поэта Ашрафа Файяда в Сахаровском центре в Москве и в независимом магазине интеллектуальной литературы «Порядок слов» в Петербурге. Я не принимала участие в этих акциях, была в это время территориально в другом месте.
А еще хотелось бы отметить премию «Поэзия» и связанные с ней интернет-баталии. Из фестивалей/событий, чтобы никого не обидеть, отмечу только недавние. Вечер Дмитрия Веденяпина был замечательный. При отличной организации и полном зале (в Москве). Яркие выступления Дмитрия Строцева и Германа Лукомникова на фестивале «Книжная Сибирь». Вообще, это был масштабный фестиваль. Впечатлило. Антон Веселов и Антон Метельков как организаторы — большие молодцы. Вечер Ольги Седаковой и их совместный с Михаилом Айзенбергом вечер/рассказ о поэтах Второй культуры на фестивале «Белое пятно». Это незабываемо. Ольга Александровна первый раз, кстати, была в Новосибирске. Как заметил Айзенберг, ее встречали как Ахматову. И, конечно, международный фестиваль «Эмигрантская лира», где было замечательно и в плане организации, и в плане насыщенности программы, при всем при этом я еще и победила в конкурсе. А это, что скрывать, очень приятно.
— К кому отнести вас — к питерским сибирякам или сибирским питерцам?
— Здесь такая петрушка: питерцы считают меня сибирячкой, но вроде уже своей, а новосибирцы уже питерской и только чуть-чуть сейчас стали вспоминать, приглашать.
Посмотрите на литературную карту, меня пока нет ни там, ни там. Пока зависла между.
— Что нужно убрать из Питера, чтобы там стало просто супер?
— Что убрать, не знаю. А вот добавить — солнце! Когда в Питере солнце — лучше города на свете нет. А зимой я бы добавила снег. Заснеженный Питер становится запредельно красивым. Графичным.
Юрий ТАТАРЕНКО, специально для «Новой Сибири»
Фото из архива Майи ШЕРЕМЕТЕВОЙ