Наталья Серкова: Никогда не смогла бы променять актерскую профессию ни на какую другую

0
2986

Актриса театра «Старый дом» рассказывает о том, как невозможно стоять в профессии на месте.

В ТЕАТР «Старый дом» актриса Наталья Серкова пришла три года назад. Дебютировала в сказке «Маленькая принцесса», где сыграла заглавную роль, перевоплотилась в птенца чайки со счастливым именем Фортуната в спектакле «Мама-кот», а параллельно начала истово работать во взрослом репертуаре, совмещая в новых образах сильный характер, драматическое дарование и комедийный талант. На свет появились Любинька в «Головлевых», Зулейха в одноименном бестселлере, Варвара Ардалионовна Иволгина в парафразе романа Достоевского «Идиот». Нехрестоматийное воплощение классического образа принесло Наталье премию «Театральный домовой» в номинации «Лучшая женская роль второго плана», и нет сомнений, что корпоративная награда — лишь первый шаг на пути: ведь останавливаться на достигнутом выпускница Новосибирского театрального института не собирается.

— Наталья, расскажите о выборе профессии. Это была реализация заветной мечты или скорее спонтанное решение?

—  В детстве я не задумывалась о том, чтобы стать актрисой. Хотела стать певицей. Занималась вокалом и танцами, пока они не ушли на второй план. Теперь это скорее хобби, но все мои детские видео — я танцую и рассказываю стихотворения. Больше, мне кажется, я в детстве ничем не занималась. Родилась в Кыргызстане, а когда мне было 12 лет, переехала с родителями в Россию, в маленький город Алейск в Алтайском крае. Сразу же пошла в музыкальную школу по классу аккордеона и начала заниматься в образцовой студии эстрадного вокала «Леди и бродяги». В театре никогда не была. Спектаклей даже по телевизору не видела. А за год до окончания школы нас с классом повезли в Барнаул на спектакль «Три сестры». Я сидела на балконе, смотрела, и мне вдруг стало так интересно, что я загорелась мечтой. Вышла из зала и сказала классному руководителю: «Все! Я буду актрисой». До сих пор не знаю, почему это тогда произошло, но в одиннадцатом классе я уже начала планомерно готовиться к поступлению в театральный институт.

— Поступили с первого раза?

— Я как-то очень странно подготовилась. Выучила прозу и поэзию, а про басню даже не подумала. Учила уже в ночь накануне экзамена. Подавать документы приехала слишком рано — приемная комиссия еще не приступила к работе. Но документы у меня все-таки приняли. И по спискам на всех вступительных экзаменах я шла первой. Даже подсмотреть не могла, как пробуют силы другие ребята. Была очень зажата. Басню забыла. Начала придумывать что-то свое. Выдохлась. Но чем-то, видимо, комиссию заинтересовала.

— Учеба давалась легко?

— Первые два года я была еще той ленивицей. Но не от собственной лени, а от боязни. Есть такие внутренние зажимы, которые не дают тебе идти дальше: ты останавливаешься на достигнутом и думаешь только о том, какой ты неталантливый, как у тебя ничего не получается. Но с третьего курса лед тронулся. Я собралась, и все было прекрасно. Если бы такое погружение случилось с первого курса, то к выпуску у меня был бы совсем другой багаж и ощущения, поэтому моя учеба продолжается по сей день. В июле я закончила магистратуру по театральной педагогике НГПУ, защитила диссертацию на «отлично» и имею соответствующий диплом. Весной подала документы на повышение квалификации в ГИТИС.

— Почему вас прицельно заинтересовала театральная педагогика?

—  Во-первых, я уже несколько лет преподаю актерское мастерство в школе искусств и в определенный момент столкнулась с тем, что без определенных теоретических знаний очень сложно доносить свои мысли до детей. Во-вторых, педагогика нужна мне для самосовершенствования. Я не считаю, что достигла того уровня, чтобы считать себя хорошим актером, поэтому продолжаю учиться. Я рефлексирую, сомневаюсь в себе, после каждого спектакля думаю о том, что сделала здесь не то, а здесь не так. Дорабатываю. Исправляю. Это черта во мне всегда присутствует, и от нее никуда не денешься. Возможно, это и хорошо: если актер успокаивается, он быстро оказывается вне профессии. Я очень хочу учиться и получать знания. У меня действительно есть потребность в саморазвитии.

— Интенсивное саморазвитие не уведет вас из основной профессии?

—  Никогда бы не смогла променять актерскую профессию ни на какую другую. В последнее время окончательно убедилась в том, что актерское — это мое. Пусть что-то не получается, но процесс обучения идет. Возможно, сейчас не так, как я бы хотела, но всегда есть возможность совершенствоваться.

— Как вы оказались в «Старом доме»?

— Это была долгая история. Я окончила театральный институт, сдала на «отлично» экзамен по актерскому мастерству и была уверена, что меня куда-нибудь да возьмут. Но меня никуда не взяли. Оставалась надежда на дипломные спектакли, но и с ними все было не так просто. Нас выпускался большой курс — 23 человека, поэтому все спектакли были массовыми. Значит, режиссеры, когда придут на нас смотреть, смогут разглядеть только трех-четырех человек, которые играют главные роли. Меня они в этих спектаклях точно не заметят — это я прекрасно понимала. К тому же я везде работала в одном не самом выигрышном амплуа.

— В каком?

— В институте я часто играла девушек не очень хорошего — «легкого» поведения. Не знаю, почему режиссеры во мне это видели. В жизни я ничего такого не демонстрировала. Была девушкой скромной, даже боязливой. Может быть, меня таким образом хотели «раскрыть» от обратного? Но когда позднее я пришла в театр и получила роль Маленькой принцессы в одноименном спектакле, я была очень-очень счастлива.

—  А тогда — накануне дипломных спектаклей?

—  А тогда я думала, что мне обязательно нужно привлечь внимание режиссеров. Идею подал проректор Василий Иванович Кузин — нужно поставить спектакль на себя. В институте это не часто, но практикуется. Я собрала группу студентов, готовых мне помочь на добровольных началах, и мы за два месяца поставили спектакль по повести Алексея Толстого «Гадюка». Репетировали поздними вечерами. Ни разу никто из ребят не сказал, что устал, заболел и завтра не придет. Работали от души. Накрутили там столько всего — на несколько спектаклей страданий хватило бы. Спасибо Алексею Михайловичу Крикливому: он перед показом подкорректировал наши наработки. Мне разрешили пригласить всех преподавателей, режиссеров, директоров, студентов, что я и сделала. Собрался полный зал. Не помню как но мы отыграли спектакль. Моя мама, посмотрев спектакль, сказала, что если бы я такое играла часто, я бы вскоре сошла с ума. И вот я начала готовиться к выпускному, а накануне узнала, что осталась без театра. Тогда казалось, что это самое страшное — остаться на выпуске из института без театра, в который ты пойдешь работать. Значит, ты никому не пригодился.

— Вы проходили какой-то кастинг, прослушивание в театры города — откуда твердая уверенность в безысходности положения?

— Я написала резюме, отправила его в «Красный факел» и «Старый дом», ответа не было, а ходить спрашивать, узнавать, настаивать я стеснялась. Есть у меня такой внутренний барьер — боюсь быть надоедливой. Потом накануне выпускного было спешное и неудачное прослушивание в «Старом доме». И вот когда, казалось бы, все рухнуло, мне сказали, что я прошла второй тур в киноакадемию Никиты Михалкова. Дело в том, что чуть раньше сотрудники киноакадемии проводили в Новосибирске кастинг среди актеров и режиссеров, мне было интересно попробовать для себя что-то новое, и я решила пройти испытания. Как выяснилось, прошла два тура удачно. Тогда я сказала себе: все, что ни делается, все к лучшему. Сначала ты переживаешь и только потом понимаешь, к чему именно это шло. Мой путь, видимо, был такой. И уже в августе я поехала в Москву.

— Как вас встретила Москва?

—  В Москве я пошла на третий тур. Он был очень интересным и позволил мне многое в себе открыть. Конечно, я нервничала, переживала, но продемонстрировала свои возможности. Прошла. И вдруг объявили четвертый тур, которого по положению в принципе не должно было быть.  Почему он появился — не знаю, но преодолеть его я не смогла. И подумала, что это конец. Театра у меня нет. Ехать домой с поражением стыдновато: все так верили, что я пройду. У меня в жизни никогда не бывает чуть-чуть плохо, чуть-чуть хорошо. Всегда идет четкими ровными полосами — либо черная, либо белая. Либо все спокойно, либо времени не хватает ни на что. Вот с такими мыслями, просидев часа три на каком-то бордюре у киноакадемии, я вновь написала в «Старый дом» и получила приглашение на повторное прослушивание.

— Представляю, какую бурю эмоций вы пережили, пока готовились к новой встрече с судьбой!

— Мне было очень страшно. Я готовилась и понимала, что если не пройду, буду весь следующий год заниматься какой-то ерундой. Шла на прослушивание и тряслась. Села рядом с другими претендентками на стул и от страха и волнения, как заведенная, стучала ногой. Потом было прослушивание. Я прочитала все, что могла. Спела все, что могла. Показала все, что могла. А когда узнала результат и напряжение спало, испытала страшную головную боль. Меня поздравляли, что-то рассказывали, а я от боли ни слова не могла понять.

— Сегодня, проработав в театре три сезона, вы рады, что позволили себе вторую попытку?

— Я безумно рада. Когда достигаешь цели, становишься увереннее в себе. Так — на чуть-чуть. Но актеру нужно ощущение уверенности, иначе ты только о том и думаешь, что что-то не так. А это очень мешает. Уже на следующий день после прослушивания я начала репетировать. Все происходило в быстром темпе. Было очень много работы. Меня вводили и вводили, но страшно не было, поскольку в коллективе мне все помогали. Все находили для меня нужные слова. Никто ни разу не сказал: «Так не делай», говорили: «Здесь лучше так, а здесь попробуй так». Коллектив театра «Старый дом» оказался действительно очень дружным. В институте нас предупреждали, что с актерами надо быть начеку. Я шла в театр с определенными опасениями, но, к счастью, все получилось по-другому.

— После первых вводов к вам пришли главные роли. Одна из знаковых — Зулейха в спектакле «Зулейха открывает глаза». Расскажите о работе над образом.

— Зулейха, конечно, самая дорогая и самая выстраданная. Помню, как мы с коллегами первый раз увидели металлическую конструкцию, в которой нам предстояло играть. Думали, разве это вообще возможно? А потом приноровились. Я эти необычные декорации теперь нутром чую. Могу вслепую пройти и даже платьем длинным не задеть. Зулейха давалась мне очень сложно. Когда на тебе лежит большая ответственность за главную роль, возникает серьезное напряжение. Нужно было все себе присвоить, а я не могла. К началу повествования у моей героини было четыре дочки, и все умерли, а я даже беременной никогда не была. Совершенно не понимала, что и как делать. В какой-то момент даже сорвалась, плакала от бессилия, а актеры и режиссер меня успокаивали, говорили, что я все смогу. Смогла, но полностью понимание свое героини, образа, проделанной работы пришло только несколько спектаклей спустя после премьеры. Мне потребовалось время, чтобы, как говорит один мой коллега, поместить все в коробочку и поставить коробочку в шкафчик. Во время репетиций ты чувствуешь, проживаешь, присваиваешь материал себе, но чтобы все это внутри улеглось, отыграть премьеру недостаточно. Иногда после первого показа проходит месяца два-три, и только потом ты понимаешь, как это вообще было возможно. Но несмотря на это пришедшее понимание, ты все равно каждый раз играешь одну и ту же роль по-разному. Не бывает так, чтобы внутри тебя от спектакля к спектаклю все одинаково происходило и ты в нужный момент испытывал одни и те же чувства. Актер — не заезженная пластинка. Он всегда должен искать и открывать в себе что-то новое, даже если в прошлый раз сыграл так, что самому понравилось.

— Возвращаясь к Зулейхе. Вашему спектаклю повезло больше одноименного сериала, который восприняли в штыки и обвинили во всех грехах смертных. Вы посмотрели телевизионную версию?

—  Посмотрела и, если честно, не нашла в сериале тех эмоциональных моментов, которые тронули меня в книге. Я читала роман на одном дыхании. Он захватил все мои свободные минутки, не отпускал даже ночью. Время от времени сейчас я возвращаюсь к нему и перечитываю, чтобы помнить, что я играю. А сериал восторга не вызвал, не зацепил, хотя игра многих актеров мне понравилось. Может быть, сказался тот факт, что я сама играю в одноименном спектакле и все время думаю, а что бы и как я там сделала?! Знаю, так смотреть фильмы нельзя, но это непроизвольная реакция.

— Еще одна веха в вашей творческой биографии — Варвара Ардалионовна Иволгина в «Идиоте».  Созданным образом вы наверняка сломали у зрителей определенные представления. А как сами относитесь к ломке стереотипов?

— Внутренняя борьба со своими стереотипами всегда есть. Но внутренняя борьба — это внутренняя борьба. Поборолась сама с собой — и забыла. На самом деле, нужно слушать режиссера. Если он знает, чего хочет, он плохого не посоветует. Варя Иволгина не главная роль, но на нее было потрачено не меньше сил и нервов. В тексте Достоевского Вари мало. В нашем спектакле Андрей Михайлович Прикотенко как режиссер и драматург выписал мою героиню подробно. Прежде чем найти нужный образ, пришлось и пострадать, и попотеть. Изначально в сценарии был прописан совсем другой характер — Варя была очень жесткой, властной, грубой. Над ним мы и начинали работу, но в итоге получилось то, что получилось. Это был долгий процесс и в плане выстраивания внутреннего мира моей героини, и в плане ее внешности. Сначала появились очки, потом брекеты, потом родилась новая Варя.

— В Варваре раскрывается не только ваше драматическое дарование. Вы ловко используете самоиронию как прием создания комического в образе. Вам нравится на сцене быть смешной?

— Когда я показывала на первом и втором курсе театрального института этюды, мне очень легко было заплакать. Есть у меня такая особенность — плачу по щелчку. Я постоянно приносила этюды со слезами и страданиями. И однажды наш мастер, Андрей Владимирович Бутрин, сказал: «Если ты на следующую пару не принесешь этюд, где смеешься, я тебя отчислю».  Выполнить это было очень сложно. У меня были проблемы с самоиронией, юмором, комическими ролями. А сейчас получается. Не знаю как, но получается, и я этому рада. Значит, я продолжаю учиться и осваивать новые навыки. Я очень самокритичная и очень самокопательная.  Хвалить себя не умею, а если меня хвалят, воспринимаю комплименты очень осторожно.

— Скоро театры выйдут из летних отпусков и начнут репетировать в родных стенах. Как вы пережили режим самоизоляции и полугодие виртуальных репетиций?

—  У меня было такое горячее время — лишь бы все успеть. Большую часть моего времени заняла диссертация, которую я должна была дописать к концу июня. А параллельно шли репетиции по zoom. Мы начали работу над музыкальным спектаклем, приступили к «Анне Карениной» и прослушали цикл лекций. Еще я продолжала работать со списком литературы, который мне дал наш главный режиссер, когда я пришла в театр. Литература мне очень сильно помогает. Благодаря книгам я осваиваю тот актерский минимум, который необходимо знать, чтобы достойно существовать в этой профессии. Первые шаги уже сделаны, дальнейшее зависит только от меня. Бери, развивайся, совершенствуйся.

Юлия ЩЕТКОВА, «Новая Сибирь»

Фотографии из архива Натальи СЕРКОВОЙ

Whatsapp

Оставить ответ

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.